Царство бури и безумия (ЛП) - Дарк Люсинда - Страница 8

Определенно не Теос. Я была достаточно близко к золотоглазому золотоволосому Даркхейвену, чтобы знать, что его запах отмечен пряностями и ромом, даже когда он не пьет. Это все, о чем я могу думать, когда вдыхаю горьковато-сладкую янтарную жидкость.

Если этот мужчина не является ни тем, ни другим, то остается только один, у которого хватит сил поднять меня, нести и заботиться обо мне так, как он есть сейчас.

Каликс.

Тот факт, что самый неуравновешенный из всех братьев Даркхейвеном находится здесь прямо сейчас, ухаживая за мной, нервирует. Если бы не Белладонна, растекающаяся по моему телу, наполняющая вены вялостью, я, скорее всего, уже была бы на ногах и выздоравливала. Я пытаюсь набрать в рот немного слюны, подталкивая ее к губам, чтобы смочить их, пока Каликс заканчивает стаскивать с меня тунику.

Холодный металл касается верха моих брюк сзади, и я закрываю глаза, не в силах сказать ему остановиться, когда он разрезает шов, а затем начинает срезать и его с моего тела. Мы не обмениваемся ни словом. Он работает совершенно бесшумно, раздевая меня догола. Поток воздуха обдувает мой зад. Звук чего-то стучащего по полу позади меня предупреждает меня о том, что он только что использовал какое-то Божественное заклинание.

Я узнаю о нем все больше и больше — все то, чего не хотела знать, но, вероятно, это поможет мне, если он станет одной из моих целей. То есть, если вообще существует гребаная цель. Я закрываю глаза и отгоняю злые мысли, которые у меня возникают по отношению к Офелии, сосредотачиваясь только на здесь и сейчас.

Итак, Каликс может превращаться в змею и вызывать предметы. Подумаешь. Я могу призвать пауков, чтобы они выполняли мои приказы, а тени… ну, их всегда немного привлекало мое присутствие, но я не могу их контролировать. Все Смертные Боги обладают подобными способностями. В этом нет ничего нового.

Мокрая ткань касается моей спины, и на этот раз слюна во рту делает свое дело, придавая мне голос. — Ааа! — Я вскрикиваю и тут же выгибаюсь дугой от этого прикосновения.

Жесткая рука Каликса сжимает мое плечо, но он ничего не говорит, игнорируя мой резкий крик боли и продолжая мыть мне спину. Слезы наполняют мои глаза и переливаются через край, стекая по щекам.

Черт. Это больно. Рыдания раздирают мою грудь, тихие, но яростные. Я чувствую, где с меня содрали кожу. Каждое прикосновение этой влажной ткани — еще один приступ боли. Это длится вечно, или, по крайней мере, кажется, что так оно и есть. Он убирает тряпку, время от времени смачивая ее заново или, возможно, промывая. Я не знаю. Я слишком сосредоточена на том, чтобы дышать сквозь зубы и стараться не давиться так сильно, чтобы меня не вырвало, чтобы сосредоточиться на чем-то другом. К тому времени, как он заканчивает, мое лицо взмокло, во рту ощущается привкус соли.

В ту секунду, когда его руки оставляют меня, я вздыхаю с облегчением. Я дрожу под ним, все мое тело дрожит, прижавшись к койке. От боли или холода, не могу сказать. Я думала, что это будет похоже на тренировки, которые я проходила в Престумном мире, но это не так. Белладонна мешает мне выздоравливать. Раны открыты и свежи, и я сейчас настолько совершенно беззащитна, что новые слезы, которые наворачиваются на мои глаза, вызваны не болью, а страхом.

Нет! Комок подкатывает к моему горлу. Ты не боишься. Ты не чувствуешь страха. Я мысленно выкрикиваю эти слова, но от этого они не становятся правдивее. Страх цепляется за меня, как незваное чудовище, выползшее из-под кровати, чтобы нависнуть надо мной. Само его присутствие сжимает мое собственное тело, пока я не превращаюсь в крошечное пятнышко, которое я не узнаю. Я больше не та женщина, убийца, которая вынесла пытки Офелии, которая убила тех, кто гораздо могущественнее меня.

Я просто девушка. Застывшая в ужасе. Стискиваю зубы, чтобы не умолять.

Старые, зловещие воспоминания всплывают на поверхность. То, что я давным-давно похоронила. Горящий пепел в моей памяти. Снег, покрытый кровью. Сера пульсирует у меня в затылке. О, как это изуродовало Божественную частичку моей души — иметь этот проклятый осколок, вживленный мне под кожу — привязь к моему Хозяину, к жизни, которой я была вынуждена жить.

Руки Каликса бескомпромиссны, когда он толкает меня на живот. Мягкая ткань обвивается вокруг моих ног, разглаживая икры, а затем бедра. Правда, без нижнего белья. Я не думаю об этом. То, как он умудряется надеть на меня брюки и застегнуть их, не поднимая меня, является свидетельством его Божественности. Все это время я лежу там, дрожа, измученная и совершенно не в себе.

Мои губы приоткрываются, потрескавшиеся и кровоточащие, и, наконец, мне удается произнести единственное слово. — Не надо…

Я не знаю, о чем прошу. Не убивай меня? Не причиняй мне больше боли? Не дай этому случиться снова? Однако это единственное слово — единственное, что мне удается выдавить из себя, когда в поле зрения появляются те черные точки, что были раньше.

Голос Каликса похож на низкое ворчание, гром наполняет мои уши, когда я чувствую, как кровать прогибается подо мной. Я парю, в моем сознании царит смятение, когда самый пугающий из Даркхейвенов нависает надо мной, как тень Смерти, собственной персоной.

Дубовое дерево и морская соль вторгаются в мои чувства. Это не нежелательно. Я вдыхаю его, позволяя ему наполнить мои легкие, позволяя ему стать силой, которая позволяет мне побороть подступающий страх. Мои ресницы дрожат, касаясь щёк, и, несмотря на движение над моей головой — движение, которое заставляет матрас прогибаться и выгибаться странным образом — я понимаю, что не могу больше оставаться в сознании.

Свежее покалывание будит повреждённые нервы в моей спине. Какая-то густая жидкость попадает на позвоночник и впитывается в открытые раны. У меня вырывается вздох, когда я чувствую стремительный прилив Божественности — чей-то чужой Божественности — проносящейся через меня, и впитываясь в растерзанную мякоть моих мышц. По краям зрения сгущается новая тьма.

— Что… — Я прохрипела это слово, не в силах задать полноценный вопрос, поскольку Каликс прекратил то, что делал. Я понимаю, что его пах находится прямо у моей задницы. Толстый, твердый член, который может быть только железным, прижимается к изгибу моей задницы. Почему у него эрекция именно сейчас?

Смесь замешательства и отвращения прокатывается по мне. Что, черт возьми, он делает? Насколько он развратен? Новый, другой страх пронзает меня, как стрела. Он бы не…

Мое тело сотрясается в судорогах, когда вспышка боли лишает меня чувств. Горячая жидкость, гораздо менее густая, чем раньше, выплескивается мне на спину. Каликс покрывает меня ею от верхней части лопаток до поясницы. Я дергаюсь и выгибаюсь, борясь со страданием, которое поглощает меня.

Мои губы снова приоткрываются, сухой крик вырывается наружу.

А затем — пустота.

Глава 5

Каликс

Мне известен только один способ исцеления. Это старое воспоминание из давних занятий, которые я посещал, когда мы только приехали в Академию. Для исцеления смертной плоти может быть предложено нечто Божественного происхождения. Это было написано в одном из наших текстов, хотя наши Божественные наставники просто замалчивали этот факт, поскольку было ясно дано понять, что мы не должны предлагать ничего подобного. В конце концов, смертные рождаются, чтобы стареть, вдыхать болезни, умирать. Отобрать это у них и предложить им часть нашей плоти или жидкости — это было бы их проклятием, хотя так и не было объяснено, почему.

Тем не менее, если моя жидкость — это то, что нужно этой маленькой смертной, то это то, что она получит. Ей еще предстоит полностью показать мне каждую частичку себя, и я не смогу увидеть огонь, горящий в ее глазах, если она умрет. Конечно, я мог бы вскрыть ее тело и покопаться в грудной клетке после того, как ее сердце перестанет биться, но однажды ушедшее живое существо уже никогда не вернуть, и она — единственное, что забавляет меня в эти дни. В ней есть что-то такое, от чего мои змеи на взводе, как будто они чувствуют другого зверя, затаившегося в засаде внутри нее, и я хочу выманить это существо поиграть.