Выбери любимый жанр

Смех лисы - Идиатуллин Шамиль - Страница 5


Изменить размер шрифта:

5

— На гниющих, — поправил снайпер Отуков, не открывая глаз.

Он, как всегда, дремал, распростершись на заднем диване «виллиса»

гигантской тряпичной куклой с чайника. Винтовка, замотанная в ветошь, смотрелась как его малость причудливо закинутая рука или нога.

Водитель Ларчиев, юный, носатый и ушастый, завертелся юлой. Баскаков, кажется, слышал дробь, издаваемую коленом водителя в ожидании команды.

Загитов, коли так, услышал ее определенно, но не стал одергивать бойца при командире, а начертил, не отрывая бинокля от глаз, свободной рукой быструю загогулину перед животом, и Ларчиев унялся и собрался.

— Ладно, — сказал Баскаков. — Разведайте, что там, только тихо и нежно.

Слышьте, фонтан «Дружба народов», приказ ясен?

— Обижаете, товарищ капитан, — ответил Загитов, проворно садясь, и Ларчиев прыгнул с вершины тем же рычащим манером, что минуту назад запрыгнул на вершину Харцевич.

— Воспитал Бастер-Китонов, — проворчал Баскаков. — Всех чертей распугают.

— А что я-то, товарищ капитан, — возмутился Харцевич, пытаясь не улыбаться. — Эти сопляки сами кого хошь научат, Ларчиев мотор перебирает быстрей, чем я карабин. Их там в ремеслухе туго учат, я так понимаю.

— Учат всех одинаково, а вот учатся все по-разному, — ответил Баскаков, переводя взгляд с часов на «виллис» разведчиков — тот уменьшился до точки, которую слизнула черта горизонта. — Но только у тебя, Харцевич… Так.

Слышишь?

Он вскинул бинокль.

— Никак нет, товарищ… — начал Харцевич и оборвал себя: — Да. Взрывы.

Черта горизонта на миг стала цветной и снова сгустилась. За горизонтом, стало быть, вскинулись взрывы или всполохи пламени.

— К бою! — крикнул Баскаков, повернувшись к колонне.

Уловив, что команда принята и пошла к хвосту, капитан шагнул назад, плюхнулся на заднее сиденье и едва успел дернуть пальцем в направлении сопок, как «виллис» бешеной кошкой скакнул к трассе. Выждав, пока колеса встанут на асфальт, Баскаков разжал мертвый хват, которым удерживал себя в машине, встряхнул кистями и принялся расчехлять зенитный пулемет, установленный сзади на турели. Утром пулемет спас отряд от пике явного смертника: капитан умудрился попасть в боезапас, самолет взорвался в воздухе и падал в барханы частыми, но далекими фрагментами.

Когда колонна выбралась на дорогу целиком, над сопками уже поднимался жирный черный дым.

За сопками дым торжественно затягивал все небо, а стрекот автоматов и пулеметов, а также почему-то надсадное конское ржание прорывались даже сквозь рев мотора и свист ветра в ушах.

Пустыни здесь уже не было, была окольцованная сопками и явно искусственными насыпями долина, неожиданно зеленая и даже цветущая.

Асфальтовая дорога рассекала долину, упираясь в четырехметровые ворота. От ворот в обе стороны расходилось трехрядное заграждение из колючей проволоки, за которым гремели взрывы и раздавались странно, по-игрушечному звонкие очереди. Они звучали дергано и неравномерно, будто подпевая основному солисту — пулемету, бившему с вышки у ворот.

Заметив «виллис», пулеметчик в несколько движений развернул ствол к дороге. Пулемет заголосил басовитее. Пули со стоном ударили в асфальт, гулко — в дерн справа и слева от машины, и опять в асфальт.

Ларчиев отчаянно крутил руль. «Виллис» умудрялся проскакивать между очередями, но пулеметчик был хорош: новая очередь брязнула перед самым носом джипа. Загитов, вцепившись одной рукой в край ветрового стекла, другой в сиденье, внимательно следил за Ларчиевым и за Отуковым, который растопырился на заднем сиденье, ловя пулеметчика в прицел.

— Тормозни, — негромко сказал Отуков.

Загитов скомандовал:

— Стоять!

«Виллис» резко остановился. Разведчиков бросило вперед, потом назад.

Винтовка сухо щелкнула, и Отуков, проворно убрав ее на колени, так же негромко сказал:

— Поехали.

Разобрать его голос было невозможно: пулемет рокотал бесконечной очередью. Ларчиев, досадливо сморщившись, глянул на Загитова. Тот кивнул.

«Виллис» рванул к воротам, не обращая внимания на японского пулеметчика, который так и давил на спуск, сползая на дощатый настил гнезда. Грохочущий ствол постепенно задирался к слепящему даже сквозь дым солнцу. Пулеметчика солнце не слепило: один глаз у него закатился, вместо другого возник кровавый сгусток.

Ларчиев был готов врезаться в ворота на полном ходу, но Загитов, оценив толщину балок, остановил его. «Виллис» тормознул у ворот, Ларчиев схватил автомат, ждавший между сиденьями, и принялся воинственно поводить стволом, вглядываясь в щели между балками. Отуков без особой спешки выстрелил раз и другой и сказал:

— Можно.

Загитов, будто выброшенный батутом, подлетел почти до верхней балки ворот, в два движения добрался до карниза и замер.

— Можно, — повторил Отуков, не отрываясь от прицела.

Загитов прыгнул на опору дозорной башни, пулемет на которой наконец замолк, белкой пролетел по столбу вверх, перепрыгнул на соседний столб и съехал по нему уже с той стороны ворот.

Ворота лязгнули, створка поехала навстречу «виллису». Ларчиев, едва дождавшись, пока щель разинется до пригодных размеров, втек внутрь.

Загитов, который уже снова летел вверх по лестнице, крикнул:

— Влево от плаца прими, там вройся!

«Виллис» метнулся через прямоугольный плац к ангару, откуда неслось тонкое нестройное ржание и тяжело растекался запах конского навоза, едкий даже сквозь дым и гарь. Полыхало со всех сторон.

Отуков дважды выстрелил в неподвижную вроде тьму, тут же, вскинув ствол, снял пулеметчика на второй вышке, выбрался из машины и, бросив Ларчиеву: «Проверь там», побрел на полусогнутых по периметру, неритмично стреляя через плац. Россыпь японских солдат с винтовками и переносными огнеметами сновала вдоль длинных бараков, стены которых были забраны частыми прутьями. За прутьями мелькали костлявые руки и лица. Солдаты суетливо палили в них.

Группа палачей заметно поредела, прежде чем поняла, что происходит.

Один из огнеметчиков, поймавший пулю в затылок, ширкнул, валясь, огневой струей не в пространство между прутьями, откуда сипло безнадежно кричали, а по стоявшему рядом стрелку, и тот, полыхая и вереща, побежал, а потом покатился по плацу. Лишь тогда остальные обнаружили нашествие убойной силы и двинулись на нее перебежками. И тут на них обрушился, вбивая в цементную крошку и сам угловато раскатываясь между стенами, грохот сверху:

Загитов наконец-то зарядил новую ленту.

Половина японского отряда осела наземь, остальные проворно попрятались, не открывая огонь. Ларчиев даже решил, что они готовы сдаться, а то и просто драпают, бросив оружие. Сам он успел пробежаться вдоль неровно подсвеченных, равно жарких и вонючих до слез денников — ангар впрямь оказался конюшней, — раскидать несколько очагов и пошептать успокаивающе десятку лошадей, распяленных привязями и изнемогающих от ужаса. Людей, если не считать двух срубленных Отуковым японцев при огнемете, в конюшне не было, вокруг нее — тоже.

Ларчиев шагнул наружу, чтобы донести эту догадку до Отукова, скрывшегося, как один он умел, в какой-нибудь безнадежно мелкой щели, но тут же юркнул обратно. Над крышей двухэтажного блочного здания, вдоль которого и распростерся плац, кто-то шевельнулся — и тут же линию тени перепрыгнули фонтанчики пыли под нестройный хор автоматов. Последний, невидимый, фонтанчик тюкнул цементной крупицей по штанине Ларчиева — и сразу на два баса заговорили пулеметы, установленные, видимо, на противоположных краях плоской крыши.

Пулеметчики прижали Загитова к настилу — и японцы тут же стремительными серыми группками, похожими на стайки крыс, метнулись к вышке и блочному зданию, старательно, похоже, укрепленному и вооруженному.

Ларчиев вскинул автомат и тут же отвалился в сторону. Две автоматные строчки забежали вглубь конюшенного коридора, а пулеметная очередь разнесла раму крайнего оконца и осыпала осколками лошадь, которая отчаянно закричала и забилась на раздернутых ремнях.

5
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Идиатуллин Шамиль - Смех лисы Смех лисы
Мир литературы