Ученица Злодея - Мерер Ханна Николь - Страница 7

Бекки обернулась к нему, поборов сумятицу в голове.

– Абсолютного целителя зовут Артур.

Блэйд нахмурился:

– Точно?

– Да! На это нет времени! – одёрнула его Бекки.

Дрессировщик дракона рвано вздохнул, но не отодвинулся от неё, словно прикрывая телом от остальной залы.

Король продолжал:

– Сегодня мы наконец положим конец десятилетней тирании Злодея и оплачем тех, кто пал от его жестокой руки. – Король скорбно склонил голову, но Бекки не сомневалась, что на губах его плясала легчайшая усмешка. – Узрите же последнюю жертву Злодея! – возвестил король, подняв голову. – Свет, навеки канувший во тьму. Дочь дорогого рыцаря. Наша Эванджелина Сэйдж.

Бекки выпучила глаза, когда в боковые двери внесли большой украшенный стеклянный гроб и поставили в центре залы. Люди столпились вокруг, не давая разглядеть.

– Так не может больше продолжаться, – буркнула Бекки по истечении десяти минут.

– Ребекка! – окликнул её Блэйд, когда она бросилась в толпу, но она остановилась, только пробившись к золочёному гробу.

Внутри лежала Эванджелина, неподвижная, как покойница.

«Нет, так не должно быть. Что-то пошло не так». Такого в плане не было…

Голос короля разнёсся по комнате вновь, когда Блэйд со спины обнял Бекки за плечи и выругался, увидев миз Сэйдж.

– Этим вечером мы вместе войдём в новую эпоху Реннедона! Мы с моей Славной Гвардией начнём претворять в жизнь пророчество «Сказа о Реннедоне». Ибо если мы не сумеем…

На губах короля вновь пылью осела легчайшая усмешка и пропала, но Бекки успела это запомнить.

– Наше королевство обречено на гибель.

Толпа взревела.

– Посмотри на меня!

Артур Маверин звал Тристана, но тот делал вид, что не слышит. Чёрная маска ограничивала боковое зрение, оставалось глядеть лишь на сборище людей, бросающих к его ногам еду. Всё казалось замедленным, тусклым, Тристан будто не узнавал больше прежний мир.

– Свинья! – взвыл какой-то мелкий дворянчик и швырнул что-то на помост: оказалось, пирожное.

Тристан хмуро посмотрел вниз.

– Какая ужасная трата выпечки. Лучше бы камни кидали, – бесстрастно произнёс он, чтобы прекратить попытки Артура заговорить с ним.

– Тристан, нужно спасти тебя, пока с тебя не сорвали маску!

В голосе отца была мольба, но она не тронула сына – ничто бы не тронуло. К этому времени он так надёжно заглушил все эмоции, что не знал, сможет ли почувствовать что-нибудь вновь.

«Сэйдж больше нет. Какая теперь разница?»

Он шмыгнул носом, вновь хмуро посмотрел на десерты, разбросанные у его блестящих сапог. По случаю церемонии Бенедикт приодел его – вероятно, хотел, чтобы Злодей выглядел угрожающим, а не слабым и избитым. Незачем, чтобы публика начала ему сочувствовать.

– Артур, можно уже не беспокоиться о фамильной чести. Я и так её опорочил, и довольно охотно.

– Не… Не это меня сейчас тревожит, сын! И тебе бы следовало подумать о другом.

Тристан поднял под маской бровь и наконец посмотрел на отца.

– Вообще-то меня тревожат бедные пирожные.

Артур бросил на него сердитый взгляд, сражаясь со своими оковами.

– Будь посерьёзнее, Тристан. На кону твоё будущее.

Тристан фыркнул, сжал за спиной кулаки.

– Какое ещё будущее?

Видимо, Артур проследил за взглядом Тристана до гроба: тот не мог отвернуться и не собирался этого делать.

– Сынок… – печально произнёс Артур. – Ей бы хотелось, чтобы ты…

– Даже не смей рассказывать мне, чего бы ей хотелось! Вообще о ней не говори.

Несколько дворян, которые всё ещё швырялись в Тристана, остановились, заслышав яд в его голосе, догадались склонить головы и отступить на несколько шагов. Остальная толпа уже расходилась в стороны, оставляя пространство для Бенедикта, который шествовал к помосту в своей усыпанной драгоценными камнями короне и роскошной мантии, отороченной мехом.

Тристан замер, когда Бенедикт прошёл мимо гроба Сэйдж, с деланым сочувствием проведя по нему ладонью. Тристан рванул зазвеневшие цепи, оскалился, и внутри осталась лишь ярость.

– Слишком долго я не мог восстановить справедливость и остановить ужасы, которые творил среди моего народа Злодей! – провозгласил король. – Он представляет угрозу для всех нас, его дар призван вредить и убивать. – Все взоры были обращены на короля, даже стражи на постах подались вперёд, чтобы разглядеть получше. – Он держал в страхе благородные семьи, он крал, он превратил Ореховый лес, некогда прекрасный, в ужасное место, через которое все боятся ездить.

В другое время, в другом месте Тристану бы польстило.

– Но хуже всего то его деяние, от которого я пытался уберечь всех вас. – Король вздохнул, будто от горечи, и Тристану остро захотелось кинуть в него помидор, настолько плоха была актёрская игра. – Предательство, совершённое десять лет назад.

Тристан вскинул голову, расправил плечи, надеясь на то, что король расскажет… но что?

«Во что ты играешь?»

– Из-за того, что Злодей поймал и последние десять лет держал в неволе драгоценного гивра Судьбы, граждане Реннедона были обречены страдать от мести мироздания.

Вызванная отчаянием дымка в подсознании Тристана развеялась от потрясения, когда он понял, в чём его обвиняет Бенедикт.

– Злодей – виновник появления Неведомой болезни.

«Да чтоб тебя!»

Толпа яростно взревела, кроя Тристана самыми гадкими ругательствами – в общем-то, ничего нового; честно говоря, некоторые ругательства были вполне изобретательны, но обычно его ругали за злодеяния, которые он в самом деле совершил.

«Я этого не делал, и ты прекрасно это знаешь, сволочь!»

Бенедикт подошёл ближе.

– А теперь я покажу вам всем этого ужасного предателя! – Король встал рядом и негромко спросил: – Готов, мальчик мой?

Тристан уважительно кивнул и в тон ему ответил:

– Должен сказать, Бенедикт, эта роль тебе к лицу.

– Какая роль? – сощурился тот.

Тристан улыбнулся, зная, какой эффект произведут его слова.

– Ну как же, роль злодея.

Бенедикт раздул ноздри, в глазах полыхнула бешеная ярость. Он схватил Тристана за рубашку, но не успел занести руку для удара, как в зале раздался пронзительный крик.

– Она… Она пропала! – кричал какой-то дворянин.

Все, включая Тристана, посмотрели туда, куда указывал дворянин – на гроб, о котором в последние минуты все позабыли.

Тристан ничего не мог разглядеть. Толпа подалась вперёд, скрывая его кошмар. Он видел только проблеск стекла в колышущейся массе благородных голов. Раздались новые крики от тех, кто всё видел.

Сердце понеслось вскачь, шею продрал мороз, в ушах ревело. Тристан дёргал звенящие и гремящие цепи, вертел головой, отчаянно надеясь, что толпа расступится.

– Отойдите, павлины проклятые! – прогремел он, и толпа чудесным образом повиновалась – дворяне разбежались по сторонам зала, открывая творящееся за ними.

И он увидел.

Стеклянный гроб, в котором лежал плод его сильнейшего страха, был пуст.

– Пустырь побери, что это ещё такое? Кто это сделал? – вопил король, грохоча вниз по ступеням помоста. Но он не успел ничего придумать… Раздался негромкий, знакомый свист.

Время остановилось.

Комната сразу погрузилась в тишину – такую, что стало слышно, как нервно переступают с ноги на ногу, как звенят мечами гвардейцы, тянущиеся к рукоятям. Так звучал страх.

Это и был страх, ведь каждый в комнате посмотрел в сторону, откуда донёсся свист: на верх большой лестницы.

Там, роняя с волос цветы, с коварной усмешкой на красных губах стояла Эви Сэйдж.

Живая.

Она широко улыбнулась, когда толпа охнула и завопила в ужасе при виде восставшей из мёртвых. Невероятная ответная улыбка заиграла на губах Тристана, прогоняя оцепенение в застывших мышцах. Потрясение медленно таяло, пока он впитывал глазами каждую клеточку её тела. Казалось, что он больше никогда не сможет отвести взгляд.