Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 28

Ашен мечом разрубает тварь пополам, словно кусок мяса, разделив душу на две омерзительные части. Густая, вонючая кровь и трупный запах пропитывают воздух, когда останки твари падают к ногам Жнеца. Зажимаю рот и нос рукой, пытаясь сдержать подступающую тошноту.

«Зря я пила», – проносится в голове запоздалая мысль.

— Черт, — только и говорит Ашен, глядя вниз на поверженного монстра. В тишине ночи раздается леденящий душу вопль, доносящийся откуда-то издалека. — Это очень плохо. Беги, Лу.

Ашен хватает меня за руку. Я бросаю туфли и бутылку вина, в надежде, что осколки стекла хоть ненадолго задержат преследующих нас тварей. И мы бежим. Бежим изо всех сил. Рука Ашена крепко сжимает мою. Ноги словно горят, сердце выпрыгивает из груди. Зловещие крики пронзают туман. За спиной слышны чавкающие звуки, шлепанье босых ног и ладоней по дороге. Я чувствую их смрад и гниль. Ощущаю их ненависть и злобу.

Впереди сквозь туман показывается Дом Урбигу, и мы мчимся по тропинке, освещенной газовыми фонарями. Боковым зрением улавливаю какое-то движение справа, но оно тут же исчезает во тьме, не давая мне понять, насколько близко оно было. Ашен тянет меня за руку, подгоняя к лестнице, и я останавливаюсь на террасе, наблюдая, как он замирает позади меня.

На серебряном мече вспыхивает пламя, когда Ашен описывает им широкую дугу за своей спиной.

— Maqlu kalusa isbura, — произносит он, и вонзает меч в каменные ступени под своими ногами.

Огонь потоком изливается вниз по лестнице, поглощая туман и тени. Он охватывает тропу и озаряет дорогу, являя миру ползунов, крадущихся к нам со всех сторон. И тут же окутывает их всех пламенем.

Души извиваются в агонии, издавая жуткие предсмертные крики, разносящиеся по ночному Царству Теней.

Воспоминания молнией пронзают мой пьяный разум. Сердце бешено колотится. К горлу подступает тошнота. Зажимаю уши руками и закрываю глаза. Их страдания слишком похожи на мои собственные. Не успеваю открыть глаза и заставить себя смотреть на их муки, как Ашен хватает меня за руку и затаскивает в Дом Урбигу, захлопывая дверь у нас за спиной, пока снаружи, в ночи, угасают последние искры жизней.

— Прости меня, Лу. Прости, — говорит Ашен подавленным голосом, отнимая мои руки от головы. Он переплетает наши пальцы и уводит меня подальше от двери и душераздирающих воплей за ней.

В вестибюле Дома Урбигу Ашен не становится спокойнее. Пока мы быстро проходим мимо котлов и через огромный зал, я чувствую себя привязанной к тикающей бомбе. Звуки воплей стихают, и у лестницы я уже ничего не слышу. Добравшись до комнаты, Ашен прислоняется к двери, с облегчением выдыхает, отпускает мою руку и роняет меч. Опустив голову, он сжимает руками затылок и смотрит в пол.

В комнате надолго воцаряется тишина. И только я слышу то, что недоступно другим. Сердцебиение. Воздух в легких. Медленное движение век, когда Ашен закрывает глаза. Я чувствую, как в нем сражаются страх и беспокойство, пытаясь сломить волю. Как океан бьется о скалы во время шторма. Как огромная масса воды рвется сквозь плотину. Делаю шаг вперед и касаюсь его руки. В глазах у меня невысказанный вопрос. Он не смотрит на меня, просто опускает руку с затылка, слегка коснувшись моих пальцев.

— Мне нужно передохнуть, — тихо и приглушенно произносит Ашен. Он не поднимает головы и не смотрит в мою сторону. А во мне словно что-то надламывается. — Поспи, вампирша.

Ашен отходит от двери и направляется в ванную. Там загорается свет, но больше не слышно ни звука. Я долго стою на месте, вглядываясь в щель под дверью, пытаясь увидеть тень. Но ничего не происходит. Спустя какое-то время я подхожу к бару, делаю большой глоток виски прямо из бутылки, забираюсь на кровать и распускаю волосы. Делаю еще пару глотков, ставлю бутылку на тумбочку, а затем валюсь на подушку, ощущая ее приятную прохладу. Закрываю глаза и тут же проваливаюсь в беспамятство.

Проходит, кажется, всего мгновение, как я чувствую, что что-то отклеивается от моей щеки. Приоткрываю глаз. Перед лицом вижу палец, на кончике которого прилипла накладная ресница.

— Доброе утро, соня, — говорит Ашен.

Все вокруг плывет. Кажется, кто-то скребет иголками по внутренней поверхности черепа, и я на девяносто девять процентов уверена, что это Ашен. Если меня сейчас стошнит, мне будет уже все равно.

Черт возьми, как же мне плохо.

Утыкаюсь лицом в подушку и начинаю шевелить пальцами, показывая, что мне нужна ручка. Чувствую, как что-то гладкое и холодное касается ладони, и рядом со мной появляется открытый блокнот.

Не поднимая головы, я снимаю колпачок с ручки и пишу: «Пошел на хрен».

— Пишол на хрин? Как скажешь, вампирша.

Резкая боль пронзает кожу на спине. Слава богу, мое заклинание немоты еще действует, потому что я бы точно разразилась потоком ругательств. Начинаю яростно махать рукой и, наконец, попадаю по какой-то части тела Ашена, и он издает стон. Я пишу новую записку:

«П.О.Ш.Е.Л. Н.А. Х.Р.Е.Н»

— О. Теперь понятно. Так намного лучше.

«Уйди. Отсюда».

— Боюсь, это невозможно. Мы должны отправиться в Каир, чтобы найти аптекаря. Там уже наступает ночь.

Мне хочется разрыдаться. Я люблю этот город. Очень люблю. И не была там целую вечность. Но там так шумно. А у меня раскалывается голова. Мне даже думать тяжело. Как я вынесу всю эту музыку, разговоры, автомобильные клаксоны? Нет уж. Ни за что.

«Я умерла. Оставьте сообщение после сигнала. БИИИП», — пишу я и вцепляюсь во все простыни, до которых могу дотянуться, и прижимаю их к лицу. И он был прав, они просто восхитительные, прохладные и шелковистые, и я жалею, что когда-то так плохо о них отзывалась.

— Ну же, вампирша, — говорит Ашен, и я чувствую, как простыни выскальзывают из моей хватки. Пытаюсь замотаться в них, как в буррито, но тщетно. Вместо этого я просто сворачиваюсь в жалкий комочек. — У меня есть крофе.

«Я хочу только спать».

— Есть душ.

«Там нет фена. Мыло вонючее. Хочу спать».

— А как насчет Кровавой Мэри?

«Ты что, думаешь, я какая-нибудь деревенщина? Приемлю только Кровавый Цезарь⁸».

— Специально для тебя у меня есть томатный сок.

Приоткрываю один глаз и кидаю на Ашена недоверчивый взгляд сквозь спутанные волосы. Он указывает на тумбочку, и я перевожу взгляд. И точно, там стоит дымящаяся чашка с крофе, высокий стакан Кровавого Цезаря с дополнительной порцией крови (еще бы) и тарелка с беконом. Я показываю на бекон и смотрю на него вопросительно.

— Все любят бекон.

«Только не веганы».

— Все, кроме веганов, любят бекон.

«Логично».

Я с трудом принимаю сидячее положение. Комната кружится, словно пытается сбросить меня, и я хватаю первую попавшуюся вещь с тумбочки. Ну конечно, алкоголь.

— Выглядишь так, будто я протащил тебя по асфальту.

«Какой же ты сегодня любезный! Если ты ждал, что я проснусь с идеальной прической и свежим макияжем, то это не ромком. Хотя откуда тебе знать о ромкомах, у тебя же нет Netflix». — я пишу это, откусывая бекон и обмакивая его в «Цезарь».

— У меня есть Amazon Prime Video, и Apple TV. И Disney+. На ноутбуке. В сумке, — говорит Ашен, сморщив нос при виде моей трапезы.

Что…за…дичь?

— Что?

«Ты же Жнец. С каких пор у Жнецов есть Disney+?»

— «Мандалорец» – неплохой сериал. И малыш Йода милый.

«Ты вообще кто? Я умерла? Точно умерла».

— По виду, можно сказать и так.

Я наконец осознаю, что на мне только одна накладная ресница, и отрываю ее. Ашен же, напротив, выглядит отдохнувшим и готовым покорять мир. Я наблюдаю, как он продевает запонку в рукав своей темно-синей рубашки, и подавляю желание закатить глаза. Я в платье с вечеринки, которое сейчас выглядит как тряпка.

«Ты спал?» — пишу я, толкая Ашена локтем с блокнотом, чтобы он увидел мою записку.

— Да.