Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн - Страница 19

— Вам...

Снова шиплю.

— Лу, — говорит Ашен, замедляя шаг и останавливая меня. Я с трудом смотрю ему в глаза. Я взвинчена, беспокойна и чувствую, что не могу стоять на месте. Несколько минут назад Царство Теней казалось мне единственной реальностью, а наш – мифом.

Теперь же он кажется ядовитым газом. Я почему-то знаю, что мне здесь не место. Я чувствую это кожей, костями. Эдия была права, и тот факт, что Эмбер знает, кто я такая, только усугубляет ситуацию. Я словно потеряла равновесие. Словно моя орбита сбилась.

Ашен сжимает мое запястье.

— Лу.

«Что?», — произношу беззвучно, глядя на него с вопросительным взглядом.

— Я говорил серьезно. Ты будешь в безопасности. Просто оставайся рядом со мной. Не уходи никуда одна.

У меня большие сомнения насчет этой безопасности, учитывая обстоятельства. Но я делаю все возможное, чтобы не подавать виду. Понимаю, что если запаникую, это будет выглядеть подозрительно. Хотя, судя по лицу Жнеца, он уже заметил.

Я киваю. Он кивает в ответ. Мы идем по коридору мимо ряда котлов. Я начинаю жалеть о своей истерике в Ужасном Огненном Проходе, потому что не знаю, какой из котлов вернет меня домой.

Мы подходим к высоким дверям из красного дерева с вставками из черного стекла. Ашен открывает одну для меня. Мы выходим наружу и замираем на верхней ступеньке широкой лестницы, ведущей к дорожке, а оттуда – к дороге.

На мгновение я теряю дар речи. Медленно вожу ручкой по бумаге, даже не глядя, что пишу. Показываю Жнецу. Там написано:

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Да. Как я и говорил, за пределами здания лучше не становится, — говорит Жнец.

Свет, пробивающийся сквозь затянутое небо, едва ли ярче сумерек. Тени кажутся слишком плотными, подавляющими. Дорожку к дороге освещают старинные газовые фонари – точь-в-точь, как в поместье Жнеца. Они тянутся вдоль дороги, растворяясь в густом тумане. Он настолько плотный, что я почти ничего не вижу дальше черной поверхности дороги. И, признаться, может, оно и к лучшему. Потому что это место – кромешный ад.

Впереди медленно движется старинная черная карета, словно сошедшая со страниц старой книги. Задернутые шторы скрывают тех, кто находится внутри. Кучера нет, но, кажется, это никого не удивляет. Карета движется так уверенно, словно сама знает, куда ей нужно. От сиденья, где должен был бы находиться возница, тянутся цепи, прикрепленные к железным ошейникам на шеях шести теней.

Жалкие лохмотья трепещут на их истощенных, бесформенных телах. Они бредут босиком. На их лицах – ни единой эмоции, лишь бремя веса кареты, которую они тащат, согнувшись под тяжестью цепей. Они смотрят прямо перед собой, в густую пелену тумана, устремляясь к месту, которое, вероятно, хуже самых страшных моих кошмаров. Они – нечто между призраком и человеком, что-то одновременно неуловимое и осязаемое, эфемерное и реальное.

Мы провожаем взглядом карету, скрывающуюся в тумане, и я снова поднимаю блокнот перед лицом Жнеца:

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Это души.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Собранные души.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— А что, по-твоему, случается с душами после того, как их забирают?

Я испепеляю Жнеца взглядом, выражающим очевидное «разумеется, не это!». Ну серьезно, откуда мне было знать? Я думала, что жатва – это синоним смерти. Небытия. Ничто. Оказывается, я ошибалась. Очень сильно ошибалась.

Мы смотрим, как туман поглощает карету, и слушаем, как скрипят кожаные ремни под весом. Когда звук стихает вдали, из тумана появляется черная морда, а затем – пара янтарных глаз и высокие, настороженные уши. Черный шакал выходит из тумана, рысью направляясь по дороге в противоположную от кареты сторону. Его плечо почти на уровне моего роста. Он поворачивает голову в нашу сторону и втягивает воздух, устремляя взгляд на меня, не замедляя шага. Затем, словно зловещая тень, растворяется в тумане.

Я поднимаю блокнот и на этот раз со всей силы бью им Ашена по лицу.

«ЧТО ЗА ХЕРНЯ?»

— Это Уртур, наш местный шакал, — невозмутимо отвечает Жнец.

Я снова замахиваюсь, но Ашен перехватывает мой блокнот, захлопывает его и возвращает мне.

— Предлагаю считать, что до конца прогулки ты будешь в режиме «что за херня?», согласна?

Я вскидываю голову и пытаюсь бросить на Ашена испепеляющий взгляд, но в голове все еще царит полнейший хаос, поэтому выходит лишь недовольная гримаса. Он смотрит на меня мрачно, словно где-то в своей бессмертной жизни позабыл, до чего все это абсурдно. А может, и вовсе никогда не понимал. Возможно, он с рождения катался в призрачных экипажах и играл с гигантскими шакалами. Кто знает? Я никогда не задумывалась о происхождении Жнецов.

— Пошли, — произносит он. Чувствую, как рука Ашена касается моей спины, и мы трогаемся с места. Тепло проникает сквозь ткань рубашки, согревая мою прохладную кожу. Кажется, будто позвонки вибрируют под его прикосновением.

Мы спускаемся по ступеням, и я оглядываюсь, закинув голову, чтобы взглянуть на фасад здания за спиной Ашена. «УРБИГУ» сверкает золотыми буквами под крышей, а над входом красуется золотая голова шакала. Я снова поворачиваюсь к дороге и смотрю на Ашена. Когда его рука касается моей спины, а его тело так близко, он кажется единственной опорой в этом месте. Все дело в знакомых деталях. В том, как его темные волосы падают на лоб, когда он смотрит на меня сверху вниз. В насыщенных коричневых оттенках его глаз, которые теплеют, когда глубоко запрятанные чувства подбираются ближе к поверхности его стоического облика.

Достигнув подножия лестницы, я снова смотрю на дорогу. Хотя я стараюсь смотреть на что-нибудь нейтральное, вроде тумана или черного асфальта, мои мысли поглощены душами, тянущими карету. Некогда ведьмы, оборотни или вампиры, как я. Вампиры, когда-то воспевавшие море. Оборотни, которые охотились стаями, дикие и свободные. Ведьмы, творившие заклинания, чтобы исцелять раненых, как Эдия исцелила меня. Может, кто-то из них был моим врагом. А кто-то – другом. Возможно, они совершили преступления, достойные возмездия, а возможно, и нет. Но мне кажется, они не заслужили такой участи.

Я стараюсь не думать о своих сестрах, о Владе, о других, кого я потеряла за тысячелетия, подчиняясь правилам Жнецов. Я пытаюсь не вспоминать об Аглаопе. Но до сих пор помню, как она толкала меня со скалы в кристальное море. Настойчивость в ее глазах до сих пор терзает мой разум, ее последние слова противоречат сладкому тембру ее голоса. «Найди Барбосса Сарно с корабля. Добудь заклинание. Возьми оружие и отомсти». А потом – чувство падения, невесомости, я видела, как огненный клинок пронзает ее грудь, и я упала в бездну. Она была уже мертва, когда свалилась в воду вслед за мной. Теперь, зная, что это был для нее не конец, я не могу не думать, куда попала ее душа и что с ней здесь делают.

Пожалуй, к лучшему, что я так и не смыла свой дурацкий потекший макияж, потому что слезы начинают подступать к глазам. Я прижимаю блокнот и ручку к груди, пытаясь унять дрожь в голосе. Стараюсь сосредоточиться на ритме шагов. Отворачиваюсь, чтобы Ашен не заметил, как я тщетно пытаюсь сдержать слезы.

Не останавливаясь, он поднимает руку и кладет ее у основания моей шеи. Его ладонь согревает кожу. Я сглатываю комок в горле и открываю блокнот на чистой странице.

«Все нормально», — пишу я, хотя это неправда. Показываю надпись Ашену, не глядя на него.

— Я знаю, — отвечает он, не убирая руки.

«Я не плачу».

— Ладно.

Вдалеке, из тумана, доносится звук колес и кожаных ремней другой кареты. Я напрягаюсь и вытираю глаза костяшками сжатого кулака.

«Это место – полный кошмар. И я солгала».

— Знаю, — Ашен медленно проводит пальцем по моей коже, его ладонь успокаивающе давит. Словно тяжелое одеяло, успокаивающее и теплое. — Эдия была права, — тихо говорит он.

«Насчет того, что мне здесь не место? Кажется, мы выяснили это еще в первые десять минут».