Конец времен. Огненная царица - Линь Мэй - Страница 11

Доставленный «груз» повскакал со своих мест, схватил чемоданы и столпился в очереди к выходу. Я уже начал было проталкиваться вперед, чтобы не упустить Фоксов, но в меня вцепилась мадам Гао. Я пытался ее стряхнуть, однако не тут-то было: то ли я ослаб после аварии, то ли хватка у нее была такая железная. Что делать, не тащить же ее на себе через всю толпу!

Я обернулся и рыкнул на старушонку по-китайски:

– Мадам, что вам угодно?

Она как ни в чем ни бывало тыкала пальцем в багажные полки:

– Мой багаж, мой багаж!

Я открыл полку и стал стаскивать багаж вниз. Его оказалось неожиданно много, не понимаю, как ее пустили в самолет с таким количеством ручной клади. Сгрузив багаж на кресла, я пытался снова рвануться к выходу, но старушонка опять вцепилась в меня.

– Я не осьминог! – кричала она на весь салон. – У меня не восемь рук! Помоги донести, помоги донести!

Чертыхаясь, я нагрузился ее кошелками и двинулся к выходу. Момент был упущен, большая часть народу уже покинула самолет.

Был еще шанс захватить Фоксов на паспортном контроле. Выйдя из самолета, я гигантскими шагами устремился вперед, но старушка за моей спиной истошно закричала:

– Я не могу так быстро бежать, остановись!

Я готов был убить ее, но не убивать же, в самом деле, старушек в зоне прилета аэропорта Шоуду. Пришлось сбавить шаг, чтобы она поспевала.

«Ладно, – думал я, – их задержат на паспортном контроле, я успею».

Но все это были иллюзии, насчет паспортного контроля. Когда мы проходили мимо туалета, старушка властным движением остановила меня:

– Мне надо сяо бянь, по-маленькому, а ты сиди и стереги мои вещи.

И скрылась в женском туалете.

Я нервничал, смотря на часы. Прошла минута, вторая, началась третья. Сколько она будет там возиться?!

Не помня себя, я подбежал к женскому туалету и крикнул в дверь по-китайски:

– Мадам Гао, вы где?! Поторопитесь, прошу!

Две выходящие из туалета школьницы шарахнулись от меня. Я увидел себя со стороны: иностранный дуралей, оставивший все свои дела ради причуд китайской бабушки. Теперь понятно, почему китайцы в грош не ставят наши умственные способности, и поделом.

Я плюнул на мадам Гао и ее вещи и понесся к зоне паспортного контроля. Там в просторном зале уже выстроились длинные очереди, каждая минут на двадцать. Ни в одной из них Фоксов не было. Отчаяние охватило меня – я опоздал, они ушли!

И вдруг мне почудилось, что на той стороне, уже за пограничным кордоном мелькнула знакомая рыжая голова. Я бросился к пограничнику в обход всей очереди.

– Господин пограничник, мне очень срочно, – пытался я объяснить, но тот лишь молча указывал мне рукой в белой перчатке в конец очереди. Я пытался уговаривать, даже повысил голос, но от стены отделился сотрудник службы безопасности и что-то сказал в рацию. Не хватало еще, чтобы меня забрали в полицию.

Я уныло побрел в конец очереди…

Сяо Гу сидел на асфальте, на твердом ребристом канализационном люке, и мучился главным вопросом бытия. Солнце слепило глаза, футболка стала мокрой от пота, из люка нестерпимо воняло канализацией, стухшими очистками и вонючим доуфу [8], но Сяо Гу не замечал всего этого – он решал неразрешимую задачу.

«Почему иностранцы называют нас макаками, притом что сами официально ведут свое происхождение от обезьян?» – так думал Сяо Гу, сидя на канализационном люке.

Упомянутых обезьян он видел в зоопарке, их держали в клетке, потому что где же еще держать обезьян, пусть даже от них произошли все на свете иностранцы? Так вот, обезьяны эти назывались шимпань-цзу или, в переводе с английского, «народ шампанского».

Звучит, конечно, красиво, звучит неплохо, пока не приглядишься к этому хвостатому народу поближе. Волосатые, кривоногие, с подозрительным прищуром свинячьих глазок, с крупными мохнатыми мордами и мускулистыми ручищами, наглые, шумные, покрикивают они на чистую публику с той стороны решетки. Прикрой им голые задницы пиджаком – не отличишь от крестьян из южных провинций, приехавших в столицу на заработки. И вот от такого, с позволения сказать, народа ведут свое происхождение иностранцы…

Неизвестно, каких еще высот достигла бы мысль Сяо Гу, но тут, на беду, приковыляла беленькая кудрявая собачка с розовой мордочкой – гнусная тварь из разряда тех, на которых сейчас открылась особая мода. Она приковыляла и стала пристраиваться рядом, чтобы сделать свое маленькое дело прямо на люк.

Проклятые собаки, все заполонили, плюнуть некуда – попадешь или в собаку, или в ее хозяина! Сегодня Сяо Гу видел уже трех или четырех собак – точно он не помнил, с математикой у него всегда были сложности. Одно было ясно: их стало страшно много. Особенно много развелось их в центре города, в тихих старых хутунах, застроенных каменными домиками в один этаж, с плоскими крышами, на которых так удобно по утрам делать тайцзицюань [9], а не хочешь делать тайцзи – просто лежи на обжигающей кровле, смотри в небо и отхлебывай из самой большой бутылки свежее с прозрачным вкусом пиво «Яньцзин».

Справедливости ради, собаки пока на крыши не лезли и до пива тоже не добрались. Трезвый образ жизни, однако, не мешал им всюду совать свой нос, в частности и туда, куда их вообще не звали. Сяо Гу сравнил бы их с чертями, зубастыми и хвостатыми, только бегали они в горизонтальном положении, отчего казались еще противнее. Белые, черные, рыжие и пестрые, заросшие волосом до самых глаз или почти совсем лысые, эти горизонтальные черти поодиночке патрулировали городские территории, не пуская туда чужаков. В жару они свешивали изо рта красные влажные языки и рыскали в поисках кучи мусора, чтобы покопаться в ней вволю. В холод устраивались на тех же самых кучах, встречая злобным тявканьем всякого встречного и поперечного.

Раньше было не так. Раньше, бывало, год ходишь, и хорошо, если встретишь одну завалященькую собачонку, сбежавшую из ресторана, где из нее готовили блюдо дня, а поваренок, разиня, упустил ее, и вот теперь она спряталась в канаве и даже перхать оттуда не смеет, потому что знает: чуть вякнешь, тут же тебя и съедят. Не по злобе, конечно, а из чисто медицинских соображений: известное дело, собака очень полезна для здоровья. Еще в Каноне Желтого императора сказано: «Благородный муж, поймай собаку, вымочи ее в уксусе и съешь целиком, с костями и хвостом, ибо нет в мире блюда, более полезного для больных почек».

Сам-то Сяо Гу Канон Желтого императора не читал, с книгами у него еще со школы было неважно; но один его приятель, Жэнь Тун, он арбузами торгует на соседней улице, там, где угольная контора и всегда стоит множество запыленных железных тачек на велосипедной тяге, так вот этот Жэнь Тун большой любитель всякого чтения. Бывало, даже в уборную идет не с пустыми руками, а захватит с собой какой-нибудь клочок газеты с завлекательной статьей и все читает его, читает, и так зачитается, что потом даже забудет им подтереться, а с ним же в руках и выйдет на белый свет.

А по мнению Сяо Гу, толку от этого чтения не было никакого. Понятно было бы, если бы Жэнь Тун после этого арбузы продавал дешевле, чем остальные, так нет: цена была та же самая.

Так вот, именно Жэнь Тун, торговец арбузами, и сообщил, что собаки страшно полезны для здоровья, оттого их всех и выловили, и много лет подряд собака была таким же редким животным в наших краях, как какая-нибудь свиноносая выхухоль. Можно было пронестись по всей стране на велосипеде и не встретить ни одной собаки и даже кошки. А все потому, что, говорят, еще пятьдесят лет назад Мао Цзэдун повелел истребить шесть зол: мышей, воробьев, мух, собак, кошек и ренегатов, идущих капиталистическим путем. Труднее всего пришлось с ренегатами, уж больно те были живучими: прятались по подвалам и не признавали божественной власти Мао. Но в конце концов все шесть зол были истреблены, и на долгие годы в стране воцарилось спокойствие.