Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 3

Я прижал ко рту подсунутый гинекологом платок, изобразив испуг и раскаяние:

— Ольга Павловна… простите… я… я просто воздухом подышать хотел… Салют посмотреть… А тут… эти… злодеи… затащили меня в сад. — я даже всхлипнул для убедительности.

Меньшикова сжала губы так, что они превратились в бледную ниточку под носом. Она видела, что я лгу. Но публично рвать и метать не могла.

— Рыльский! — бросила она сквозь зубы. — Немедленно и… тихо проводите Его Величество во дворец! Найдите слуг! Пусть они приведут его в БОГОУГОДНЫЙ ВИД! Немедленно! Нельзя, чтобы Император появлялся на СВОЕМ помолвочном балу в таком… виде! — Она с отвращением махнула рукой в мою сторону, будто я был испачканным щенком. — А вы, капитан, — ее голос стал тише, но опаснее, — после бала обязательно зайдете ко мне. В кабинет. И УДВОЙТЕ охрану здесь и во дворце! СЕЙЧАС ЖЕ! Поняли⁈

— Так точно, госпожа Ольга Павловна! — Рыльский щелкнул каблуками снова. В этот раз — громче.

— Да-да, матушка! — поддакнул я, продолжая дрожать. — Удвоить! Чтобы больше никто не напал! Я буду хорошим! Обещаю!

Меньшикова бросила на меня последний убийственный взгляд, полный презрения и кипящего раздражения, развернулась и пошла прочь, резко стуча каблуками по дорожке. Я успел услышать, как она сквозь зубы, обращаясь к пустоте, шипела: «Сначала Верейские! Теперь это! Что будет дальше⁈ Камни посыплются с неба⁈»

Интересный вопрос, Ольга Павловна. Очень интересный.

Высоко над дворцовым парком, окрашивая небо в кроваво-багровые и ослепительно-золотые тона, взрывались фейерверки. Грохот салюта сотрясал воздух, заглушая восхищенные возгласы толпы. Алексей Владимирович Юсупов, Великий Князь Тавриды, стоял чуть в стороне от основного скопления гостей. Его смуглое, изборожденное морщинами лицо было обращено к небу, но взгляд карих глаз, лишенный тепла, не видел праздничные огни. Он был обращен глубоко внутрь.

Рядом, чуть позади, стояли его сыновья-близнецы. Андрей, темноволосый, с орлиным носом, вторил охам толпы при особо громких разрывах. Василий, со шрамом через бровь, лишь усмехался, его холодные голубые глаза оценивающе скользили по фигурам молодых фрейлин.

Дети… Мощные маги, жестокие охотники, но все еще дети, плененные блестками и юбками.

Алексей же видел другое. Перед глазами стоял багровый отсвет над Ялтинскими высотами. Он видел тлеющие кости демонов, груды трупов охотников — обыденные потери. Видел ценные образцы, доставленные сыновьями: склянки с конденсированной Скверной высшего порядка, фрагменты эктоплазмы, одно еще теплое, мерзко пульсирующее сердце Князя Бездны. Изысканный материал для финальных опытов! Для формулы, которая могла уничтожить Скверну раз и навсегда… Этот подвиг вознес бы его выше трона!

Но среди этого богатства появился еще один образец… неожиданный, упущенный. Неосязаемый. Но самый ценный. Соломон Козлов.

Мысли вернулись к рассказу сыновей. Медный охотник, срубивший трех высших демонов в одиночку. Дважды закрывший портал ранга «С». Его сила… солнечная, чистая, яростная. Его аура… древняя, чуждая. Волосы, вспыхивавшие рыжим. Глаза, горевшие янтарем. Как у Юрия Соболева в молодости. «Призрак Императора», — шептались охотники.

«Мой новый ключевой образец», — подумал Юсупов, и тонкие губы растянулись в безрадостной, кровожадной усмешке. Жажда обладания этой силой, этим феноменом, горела в нем ярче любого салюта. Но где он? Его люди прочесали весь Питер. И ничего не нашли. Соломон Козлов исчез, словно призрак. Шальная мысль уколола висок:

— А что если он остался в Крыму?

Думать об этом мужчине совсем не хотелось.

Значит, следовало создать условия. Правильные условия. Нужно было пригласить его сюда.

Мысль оформилась четко, как чертеж: еще один портал. Не в Крыму. А где-нибудь здесь, по близости. Под самым боком у столицы. Что-то крупное… Ранга «С», может, даже «D». Хаос. Паника. Призыв Ордена Охотников. И он точно появится. Такой охотник не усидит в норе. Он придет на зов битвы. На зов силы.

И тогда… когда он поймает его, Соломон станет новым, самым ценным образцом в его коллекции — ключом к абсолютной власти и уничтожению Пекла.

Салют загрохотал финальным залпом, осыпая небо дождем искр. Юсупов наблюдал, как последние золотые брызги гаснут в черном омуте ночи. В его глазах, отражавших умирающий огонь, горела непоколебимая решимость. И предвкушение, по-настоящему, важной охоты.

«Яд чёрного скорпиона или зелёной змеи не так опасен, как яд, находящийся в сердце женщины.»

Китайская мудрость

Облако от тлеющего табака в трубке висело тяжелой пеленой под низким потолком кабинета. Степан Песец откинулся на спинку кресла, пропуская сквозь зубы струйку едкого дыма. Перед ним на столе, рядом с глиняной кружкой травяного чая, лежал отчет. Это был список закрытых охотниками порталов и собранных трофеев за последний месяц. Но, на самом деле, его мысли витали только вокруг одной фамилии.

— … и медную пулю уже носит, Степан Иваныч! — докладывал Лысый, он же Добрыня Камень, его бармен и правая рука. Мужик был широк в кости, лысина блестела при тусклом свете лампы, а руки, привыкшие не только к бокалам, но и к кастетам, сейчас покоились на коленях. — Две «С-шки» лично закрыл. Четырех князей бездны уложил. Говорят, как в сказке, солнечным светом их выжигал. Пацан… оказался не так прост, как мы думали.

Песец хмыкнул, выбивая прогоревший табак из трубки в золотую пепельницу.

Соломон Козлов… Этот парень с серыми глазами и странной силой сразу показался ему наглой залетной птицей с потенциалом… Он ограбил его людей, которые занимались чёсом на районе. Потом вдруг заделался охотником, загадочно исчезающим после боев. А теперь вот стал восходящей звездой Ордена, носителем медной пули. И тот случай с сердцем демона… Степан до сих пор чувствовал боль в челюсти от того апперкота.

— Не демонопоклонник, значит, — пробормотал Песец больше для себя. — Либо… чертовски хорошо притворяется белым и пушистым. Маскируется.

— Может, и не стоит его трогать, Степан Иваныч? — осторожно предложил Добрыня. — Мало ли кто за ним стоит? Сила-то у парня… ненормальная. Да и Орден, поди, за ним присматривает. Шуму наделаем — потом не разгребем.

Песец тяжело вздохнул. Добрыня был прав, как и всегда. Но признавать это вслух не хотелось. Привычка контролировать свою территорию, своих людей, свои активы брала верх.

— Я сам это решу, Добрыня, — отрезал он. — Пока… понаблюдаем. Пусть копит свои трофеи. Теперь что по нашим делам? Васька Свинец не угомонился?

Лицо бармена омрачилось.

— Да какой там! Он уже пол-Питера под себя подмял, стервец. Рынки на Сенной площади, пристани на Гутуевском… А теперь и наши кабаки у Выборгской стороны приглядывает. Его аппетиты растут, как на дрожжах. И самое поганое — он и магов к себе прикармливает. Уже видели двоих, в черных балахонах. Они тенью за ним ходят. Охраняют… — В расстроенных чувствах вещал Добрыня. — К войне пора готовиться, Степан Иваныч… Объединяться нужно… Может, с кем-нибудь… да хоть с теми же Семерыми или Кузнецами! Иначе сметут нас, и глазом не моргнут.

Песец закрыл глаза. Одна новость была хуже другой. Соломон с его демонами и медной пулей показался теперь почти безобидной загадкой по сравнению с реальной угрозой Васьки Свинца и его магов. Питерский криминальный мир всегда был зыбким, но сейчас пахло настоящей мясорубкой.

— Понял, Добрыня. Умеешь озадачить… Спасибо! А теперь оставь меня одного. Все это нужно, как следует, переварить.

Бармен кивнул, тяжело поднялся и вышел, притворив за собой дверь. Тишина кабинета снова наполнилась запахом табака и тревожными мыслями. Песец потянулся было к чаю, но передумал. Тяжелые думы требовали чего-то покрепче.

Но тут на столе затренькал полумагический старенький телефон из слоновой кости. Степан взял трубку.