Последний шанс Гесса - Кроноцкая Нани - Страница 14

Ритуальные объятия и долгий, страстный поцелуй на фоне пылающего багрянцем и золотом горизонта эффектно завершили картину. Всё выглядело настолько убедительным, что даже самый циничный и внимательный наблюдатель не усомнился бы в подлинности происходящего.

– Слышу.

Нэрис рвано вздохнула и вздрогнула, пальцами уцепившись за локоть Макара.

– Тише, родная, тише, – его губы едва шевельнулись у самого её уха. – Прослушки здесь нет, но за нами подглядывают наверняка. Улыбнись, и давай я тебя поцелую. Или лучше сама. Молчит?

– Точно живой… – послушно коснувшись губами его подбородка, она медленно двинулась выше. – Послушай.

– Дышит… Шервовы яйца! Как ты вообще умудряешься меня ждать? Это же… подвиг какой то!

– Хорошо, что ты понял.

✸✵✸

Гесс медленно приходил в себя, ощущая давно забытое чувство тошнотворной беспомощности. Быстрые и едва ощутимые прикосновения крошечных многоножек-инъекторов вызывали неприятные ощущения: их жесткие лапки оставляли на коже противный холодок, а тонкие жала покалывали. Тело казалось свинцовым.

С шумом выдохнув, он с огромным трудом поднял веки. Острый свет резанул по глазам. Кровь пульсировала в ушах. Каждый вздох больно царапал гортань. Кровавая горечь осела во рту вязкой плёнкой, а пересохшие губы потрескались и распухли.

Прямо перед глазами, в полуметре, висел круглый голодисплей с мерцающими результатами поверхностной диагностики. Успокаивающие зелёные строки уверяли, что ситуация развивается вполне благополучно: стабильные показатели, регенерация идёт по плану. Сама капсула оволятора внешне выглядела комфортабельной и ультрасовременной, особенно если сознательно игнорировать толстые стальные ленты внешней блокировки, опоясывающие её, как панцирь, и рёбра усиленной прочности, выдававшие её истинное назначение – мобильная тюрьма-лазарет.

Его маленькая, сияющая белым клетка была герметично закрыта, и Гесс мог лишь пассивно наблюдать, как неутомимые инъекторы методично обрабатывают глубокие рваные раны, оставленные клешнями подводных тварей. Бёдра, живот, руки, плечи и особенно щиколотки – всё было жестоко изодрано, искусано. Лицо, к его удивлению, осталось почти целым. Наверное, не успели добраться. На остальное смотреть он пока не рискнул.

Звонко чавкали микропроцессоры трансляторов, передавая данные, белые шарики мобильных диагностеров сыпались вокруг, как золотистая дробь. Со времён приснопамятного приключения с мужем Марии Авериной¹ Гесс ни разу ещё не оказывался настолько разбитым и не лечился в столь… экзотичной системе.

Вспоминая обрывочные, как осколки, детали недавнего происшествия – падение, ледяную воду, щупальца, – он отстранённо раздумывал. Их дерзкий, казавшийся абсолютно немыслимой авантюрой замысел – парадоксальным образом сработал. Гесса взяли живьём, как ценный груз, и поместили на борт. При этом нельзя не признать, что вынужденное купание в грязном колодце, кишащем неизвестными тварями, было не тем опытом, который он хотел бы повторить в обозримом будущем. Или вообще когда-либо.

Тонкий, почти неощутимый импульс биосигнала заставил его на секунду отвлечься от созерцания медицинских манипуляций.

Нэрис. Он всегда узнавал её безошибочно, по особому, тёплому резонансу. Нет, сейчас Гесс был явно не в том состоянии, чтобы ей отвечать. Не женщине, ради безопасности которой он сознательно влез в эту смертельную историю. Безопасность её, их с Маком детей и самого Рика заботила его куда сильнее, чем абстрактная судьба всего человечества или борьба за вселенскую справедливость. Пусть героями будут другие.

Второй импульс: резкий, глубокий, чуть болезненный, не заставил себя ждать. Макар. Во всех своих проявлениях, от яростного гнева до едкой иронии, он оставался неизменно узнаваемым.

– Я в оволяторе, – прикрывая глаза от света, Гесс постарался выровнять прерывистое дыхание, сконцентрировавшись. Изменения в импульсивной активности коры головного мозга, спровоцированные биосвязью, можно будет потом списать на кошмарные сны или побочку регенерантов.

– У нас чисто. Ни хвостов, ни любопытных ушей, – Макар умел быть лаконичным. – Пеленг?

– Ищи автотрон. Думаю, – малый танкер. Готовимся прыгнуть, план в силе. Связь по запросу.

– Принято… Забираю на пеленг.

Биосигнал чуть ослаб и тут же к нему подключился второй. Нэрис впервые ворвалась так смело и без дополнительного приглашения.

– Где выход? – и правильные вопросы задавать она тоже умела.

– Под взлётной площадкой колодец с водой.

– Удачи…

Биосвязь отключилась резко, словно перерезанный провод. Раздался низкий, нарастающий гул, стенки прочного оволятора задрожали, передавая вибрацию корпуса корабля. Гесс мгновенно узнал этот рокочущий, глубокий шум. Подготовка корабля к прыжку выходила в финальную стадию. Запахи озона и горячего металла стали резче. Через прозрачный защитный чехол были видны светящиеся красные цифры обратного отсчёта на потолке и тревожно мигающий сигнал скорого отключения локального гравитатора.

Лечебные манипуляторы продолжали свою кропотливую работу: стягивали рваные края кожи и мышечной ткани, неустанно массировали повреждённые участки и сшивали разорванные волокна, лишь время от времени останавливаясь, чтобы впрыснуть очередную порцию жгуче-холодного регенеранта. Скоро он будет, как новенький.

Мысли Гесса текли плавно, почти лениво, словно подхваченные вязким течением питающих растворов, затуманивающих сознание.

Интересно, что сталось с той девушкой? С Есс… Имя, скорее всего, тоже было вымышленным, как и вся её трогательная история. Её тоненькая, почти детская фигурка упорно вставала перед закрытыми веками. Огромные, по-детски наивно распахнутые глаза цвета темного мёда, пухлые, чуть припухшие девичьи губы, растерянная, виноватая улыбка. Хрупкая и на первый взгляд совершенно беззащитная малышка, так умело сыгравшая на его мужской слабости – на желании защитить.

В своих расчётах она ведь действительно проявила незаурядную проницательность. Характер и принципы Гесса были многим известны: – для него безопасность любимых друзей всегда ставилась выше личных интересов. Мысли упорно к ней возвращались. Зачем Гесс опять вспоминает о ней? Проходной эпизод в его жизни. Наживка, на которую он просто обязан был клюнуть. И клюнул. Куда глубже, чем ему самому бы хотелось… И это беспокоило больше свежих ран.

✸✵✸

– Всё… – коснувшись губами виска замершей жены, Макар еле слышно шепнул. – Игореша поймал его пеленг, бросил маркерный дрон, наши сели на хвост. У него всё получится, солнышко, не тревожься.

– Врёшь… – Нэрис тихо вздохнула и чуть отодвинулась, обернувшись к нему. – Гесс ведь пойдёт до конца. Вы же оба ужасно упрямые.

– Это точно… – Макар легко, пружинисто встал с песка, тут же гибко потянувшись, словно огромный, проснувшийся кот. Он провёл рукой по коротким, всклокоченным тёмным волосам, отбрасывая со лба непокорную прядь, и посмотрел вдаль, где море цвета старого кобальта встречалось с небом, окрашенным в багрянец угасающего дня. – Велико искушение, знаешь ли, одним махом покончить с этой многовековой язвой. С историей работорговли в империи Деус. Вырвать разом и с корнем.

Нэрис лишь безрадостно улыбнулась, глядя на мужа. Она знала эту его черту до мозга костей – стремление довести любое начатое дело до победного конца. Начав что-то однажды, он больше не мог просто так отступить. Вопреки всем мрачным прогнозам, здравому смыслу и её мольбам он снова и снова опустит забрало своего боевого шлема, возьмёт в руки клинок и пойдёт побеждать. Бросать вызов незыблемым аксиомам и попирать устоявшиеся правила – в этом весь адмирал Рик Аверин.

Её муж.

– Гесс сейчас там один, – прошептала она, – и я чувствую себя совершенно ужасно. Рик, нельзя было выйти на них ну… как-то иначе?

– А ты бы хотела отправить меня туда вместо него? – Макар резко обернулся к ней, и в его серых глазах мелькнул знакомый озорной, почти мальчишеский огонёк.

– Запрещённый приём! – устало, но беззлобно ответила Нэрис, поймав его взгляд. – Сам же всё прекрасно понимаешь. И знаешь… я прямо сейчас остро ощущаю, насколько мне наплевать на всех прочих людей в этой галактике. Вот такая я малодушная эгоистка.