Хозяйка старой пасеки 2 (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 37

— Ну что вы, Глафира Андреевна. Ваши дела беспокоят меня как мои собственные. К тому же негоже порядочной барышне разъезжать одной с мужчинами при всем честном народе. Боюсь, злые языки могут неверно это истолковать. Извольте в мою коляску.

Он потянулся к моему локтю, и у меня лопнуло терпение.

— Торговец учит дворянку правилам поведения в обществе? — Я скопировала интонации Людмилы Яковлевны, завуча, перед которой трепетали не только дети, но и директор.

Кошкин открыл рот, но я не дала ему издать и звука.

— Раз уж вы так печетесь о правилах благопристойности, потрудитесь объяснить мне, каким же образом, по вашему мнению, поездка в сопровождении представителей власти и честных свидетелей — господина исправника, лица государственного и оберегающего законность; господина Нелидова, благородного дворянина; господина землемера, лица образованного и находящегося при службе, и господина пристава, верного слуги закона, может быть истолкована превратно, а путешествие наедине с вами, Захар Харитонович, — нет? — Я чуть усилила голос, подпустив в него льда. — Разъясните мне, пожалуйста, эту тонкость вашего понимания приличий. И, если позволите, кого из перечисленных господ вы считаете способным повести себя столь непорядочно по отношению к даме, чтобы их присутствие могло вызвать пересуды?

Я сделала паузу, позволяя словам дойти до сознания купца.

— Как ваш жених я… — начал он.

— Должна напомнить вам, Захар Харитонович, что я не давала согласия становиться вашей — или чьей бы то ни было — невестой, — перебила его я. — Если же вы получили такое согласие от моей многоуважаемой опекунши, к ней вам и надлежит обращаться за разъяснениями, по какому праву она могла что-то обещать от имени недееспособной подопечной. Недееспособная барышня не имеет права вступать в брак. А дееспособная вольна сама выбирать, за кого, когда и как ей выходить замуж. И, уверяю вас, когда я задумаюсь о браке, я выберу человека, который будет считаться с моим мнением, в отличие от вас.

Я глубоко вздохнула, стараясь не дрожать от ярости.

— Поэтому с вашей стороны лучший способ позаботиться о моей репутации, которая так вас волнует, — немедленно покинуть мой дом и перестать распространять обо мне сплетни.

— Как скажете, Глафира Андреевна. — Он сокрушенно покачал головой. — Жаль, что моя искренняя забота оказалась понята превратно. Я забыл, что молодость не терпит наставлений. Будем надеяться, что обстоятельства не заставят вас переосмыслить свое отношение к… предложенной помощи.

Стрельцов, до сих пор изображавший статую, тонко улыбнулся.

— Обстоятельства, Захар Харитонович, порой складываются неблагоприятно для законопослушных жителей уезда. Но ровно до тех пор, пока я не узнаю о них. Представителям закона, вроде меня, не к лицу отступать перед обстоятельствами.

Кошкин молча поклонился и похромал к коляске.

— Вы страшный человек, Глафира Андреевна, — негромко заметил Нелидов, когда лошадь тронулась с места. — Во время вашей речи у меня мороз по коже пробегал. Будто я слышу своего гувернера, которому слово поперек боялся сказать — и вовсе не потому, что он был со мной груб.

— Глаша, это было великолепно! — воскликнула Варенька. — Так ему и надо, этому противному старикану! Он всерьез думал, что может жениться на молодой дворянке?

Я медленно выдохнула. Ярость перестала огнем разливаться по венам, и теплый летний ветерок прошелся по плечам ознобом. Я поежилась, чувствуя себя так, будто только что провела раунд на боксерском ринге.

Раунд-то я выиграла, но такие, как Кошкин, просто не отступают. Я заглянула в глаза Стрельцову.

— Спасибо, Кирилл Аркадьевич.

— Не за что, — серьезно ответил он. — Надеюсь только, что вы из ложной скромности не станете утаивать от меня… обстоятельства, если таковые вдруг возникнут.

— Надеюсь, что у меня хватит ума отличить внезапно возникшие обстоятельства от естественного хода вещей, — в тон ему ответила я.

Он кивнул.

— Кир, — нарушила неловкое молчание Варенька. — Вели седлать лошадь для себя. Этот противный старикан в одном прав: нехорошо, если Глаша поедет с вами в коляске без спутницы. Соседи и так про нее болтают.

Стрельцов потер лоб. Я открыла было рот вмешаться, но девушка перебила меня:

— Да, да, я вижу, что ты можешь за себя постоять, но не будешь же ты отлавливать каждую злоязыкую даму и устраивать ей такую же выволочку, как этому купчине!

Я вздохнула: сил спорить не осталось.

— Ваше высокоблагородие, — вмешался Гришин. — Отдохнули бы вы, право слово. Мы за барышней присмотрим в лучшем виде.

— Не лезь не в свое дело, — отрезал Стрельцов. — Оседлай Орлика. — Он обернулся ко мне. — Прошу прощения за эту непредвиденную задержку от моего имени и имени моей кузины.

Пристав низко поклонился. Ждать пришлось недолго — уже минут через десять он вернулся, держа в поводу серого коня Стрельцова. Все это время мы молчали. Я — заставляя себя окончательно успокоиться, Варенька — изображая скуку, что, впрочем, не мешало ей стрелять глазками в Нелидова, старательно делавшего вид, будто он этого не замечает. Землемер, похоже, просто ждал. А что думал при этом Стрельцов, так никто и не узнал, наверное, потому, что он был слишком хорошо воспитан.

Наконец все устроились. Мы с Варенькой — лицом вперед, Нелидов и землемер напротив нас, Гришин взобрался на козлы, а Стрельцов взлетел на коня и двинулся сбоку от коляски рядом с кузиной. Варенька тут же защебетала, но ее болтовня не раздражала, а почему-то успокаивала. И даже тряская повозка меня не бесила. Все пересиливало любопытство. Я вертела головой по сторонам, как девчонка, впервые выбравшаяся за пределы родного города.

Да я и была сейчас девчонкой, впервые выбравшейся не то что из города — из дома!

Миновав луг, мы въехали в березовую рощу. Ветерок перебирал листву, еще не успевшую потускнеть, солнце отбрасывало кружевные тени. Где-то в вышине заливался жаворонок. Нелидов, обернувшись, что-то сказал Гришину, и, когда коляска выкатилась из леса, мы свернули в сторону, протряслись по бревенчатому мостику через ручей и выехали на луг, пестреющий разнотравьем. Напряжение, все еще остававшееся в груди, понемногу отпускало при виде красоты, простиравшейся вокруг.

— Здесь должны были быть пахотные земли, — сказал Нелидов. — С одной стороны, это хорошо, пусть отдохнет. С другой…

— С другой — это недополученные деньги, — кивнула я. — Их хотя бы скосят на сено?

— Как вы распорядитесь, — пожал плечами он.

Я подобралась. Одна часть меня продолжала любоваться пейзажем. Вторая начала хладнокровно высчитывать. Пчелы во время медосбора улетают на три-пять километров от улья. И, если уж на эти земли не хватает рабочих рук, а может, и посевного зерна, значит, нужно засеять их медоносами. После того, как отцветет липа, пчелам тоже нужно будет что-то собирать. Скажем, огуречную траву, которая будет цвести до сентября. Белый донник — если его подкашивать, тоже будет цвести до осени. Гречиху — она даже успеет вызреть. Горчицу — заодно и обогатит почву. А может, даже и ваточник, если здесь его, как и в нашем мире, используют для набивки мебели или изготовления веревок.

— Сергей Семенович, скажите, сможем ли мы нанять мужиков, чтобы сделать вот что…

Я стала излагать Нелидову свои идеи.

Но чем дальше я объясняла, тем круглее становились глаза управляющего, да и Стрельцов так наклонился в нашу сторону, что я начала опасаться, как бы он не упал с коня.

Что опять неладно?

Глядя на их ошалелые лица, я стала сбиваться и наконец совсем заткнулась, от греха подальше. Неужели то, что было известно мне практически с детства, здесь — космические технологии? Пока я соображала, как бы аккуратней об этом разузнать, Нелидов спросил:

— Глафира Андреевна, откуда у вас такие познания? Конечно, мне в университете рассказывали о том, что в Данелаге некий Тауншенд, прозванный Турнепсом… — Он осекся. — Простите, это вряд ли вам интересно. Словом, что некоторые земледельцы в Данелаге предлагали засевать горчицу, чтобы очистить поле от сорняков перед пшеницей, и результаты у них были прекрасные, но…