Академия Утёс (СИ) - Бэй Анна - Страница 12

– Вот так дела… – Виктор нервно пропустил пряди через пятерню и зачесал их назад. Усталость давила на виски, в глазах ощущения песка, но кровь бурлила, а с кончиков пальцев срывались неугомонные фантомы. И пусть они не до конца определились с формой, скорее изображая хаотичные клубы тумана, обволакивающего привычный образ академии Утёс, однако так много в них таилось тревоги и напряжения, которое витало в года событий восемнадцатилетней давности. Фантомные клубы расползлись по доли́не и рассеялись, а следующая статья поставила многоточие:

«Попечительский совет единогласно одобрил отставку ректора академии Утёс Эйдана Вортигера. Временно исполняющим обязанности назначен его заместитель….»

И на ней стояла пометка на полях «однажды ты упадёшь» написанная от руки.

Виктор всё это сложил в папку, подкатил скрипучую лестницу на колёсах и забрался на второй ярус библиотеки. В месте недостающей папки была ещё одна, а там целый кладезь хроники за почти девять лет управления академией Утёс. И даже его проект реформ империи в разных сферах.

Проект реформ вышиб пот на лбу Дарма-младшего, он осел по стеллажу на пол и потерялся ещё на два часа, которые пронеслись на одном дыхании. На последней странице красовалась императорская печать и размашистый вердикт сиятельной рукой «отклонено». На обратной стороне приписка

«Нелепо и к тому же опасно. Окстись!».

Виктор всегда гордился феноменальной памятью, но так боялся, что в этот раз она подведёт и упустит хоть одну строчку из этого документа – нелепого и к тому же опасного.

Действительно опасного! Столько потрясающих шагов в нём таилось, столько смелых решений! Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно, но как же могло это потрясти и всколыхнуть закостенелую жизнь империи. Виктор не мог унять мысли, понёсшиеся вдаль – туда, где  побывал в своих фантазиях гениальный ректор Вортигер. И всё это знание досталось Виктору.

Она ещё раз пролистал недооценённый труд бывшего ректора и вдруг заметил ещё одну заметку на полях:

«Ещё не время. Спрячь».

Теперь и Виктору стало дурно. Он оглянулся, а по спине пробежала холодная волна мурашек.

Невозможно так далеко видеть! Совпадение!

Или нет? Галлюцинации?

Потёр переносицу. Глаза и правда устали ужасно, глубокая ночь напомнила о себе, пустая библиотека вернула к реальности, но эта записка на полях…

Зачем-то он кивнул бумагам в своих руках и как истукан пошёл исполнять волю человека, судьба которого оборвалась спустя полгода после отставки, как гласила крошечная эпитафия в газете.

«Не стало очередного подданного империи – бывшего ректора академии Утёс, который любил власть. Он много говорил о Пути, много начинал и ничего не заканчивал. Не оставил он за собой ни семьи, ни детей, ни богатств. Эйдан Вортигер был незаконнорождённым сыном разорившегося аристократа, унаследовавшим дар Зоркости по счастливой случайности. Бесславный и алчный он, вопреки дару Зоркости, недальновидно пренебрегал лояльностью императора, закончил также бесславно, окутанный забвением».

– Автор статьи Варфоло Крафт. – прочитал Виктор в конце и криво улыбнулся. Он и не заметил, как все огни в читальном зале затухли, кроме одного единственного, что освещал его поиски.

Регулярно Виктор попадал под прицел внимательных глаз сокурсницы, но она тут же делала безразличный вид.

Истекал срок спора после первой практики в метеоцентре, и пока прогноз полностью совпадал с реальностью. Это радовало. В остальном Виктор уставал неимоверно. От зари до зари читал учебную литературу, забегая вперёд, зубрил лекции, вникал в дополнительные материалы, погружался с головой во всё новое. Кое-что давалось сложно, особенно по части физических нагрузок.  Эльза Эйс занималась вместе с парнями, но выходило у неё ловко. Виктор лишь наблюдал издалека с некоторой завистью – всё-то ей давалось легко: от стрельбы, метаний копья, до лёгкой атлетики, прыжков, растяжки и даже борьбы.

Преподаватели хвалили её всестороннюю развитость, лишь в командных играх она не особо справлялась.

Виктор же провисал по всем спортивным мероприятиям. Конечно, он не был безнадёжен и вообще от природы был очень даже метким, выносливым на зависть, однако головные боли обрезали любую двигательную активность практически полностью, а пожаловаться он считал ниже своего достоинства. И потому получал неуды.

– Так нельзя. Замалчивать эти твои… – Эльза подловила его на пути в раздевалку и покрутила у виска, – Боли.

– Тебе какое дело?

– Смерть конкурента омрачит мою победу. – криво усмехнулась она, – Ты хоть в медпункт сходи.

– Толку? – огрызнулся он, пытался ускользнуть от разговора, но Эльза просто преследовала, – Меня освободят от занятий, назначат обследование, выяснится, что я насилую себя тем, что пытаюсь развить зрение, и будет медотвод от моей профессии – класс! Вернуться домой? Ни за что на свете.

Он вдруг понял, что сболтнул лишнего, искоса посмотрел на почти бегущую рядом девушку и прикусил себе язык, но Эльза не спросила про семью – почему-то понимающе кивнула и посмотрела в сторону.

И только захотелось спросить что-то про её физическую подготовку, как девушка отстала и затерялась в толпе однокурсников.

– Ничего, завтра всё равно практика в метео… – пробурчал он себе под нос.

Хорошей новостью было только то, что тринадцать дней прогнозов из четырнадцати сбылись с предельной точностью, а значит, он выиграл и получит рецепт избавления от головных болей. Это казалось нелепицей, но чему-то надежда на чудодейственный совет пятнадцатилетней Эльзы Эйс окрыляла.

А в среду рано утром Виктор проснулся от грохота оконной рамы – ночной штормовой ветер настиг внезапно и нёс с собой изменения в погоде, которых Виктор не смог просчитать. Точнее просчитал он погожий день, а не резкую смену курса циклона.

Он впился пальцами в подоконник, душу обуяло отчаяние. Сдуру хлопнул ладонью по ставням:

– Что за муха укусила надеяться на совет малолетки?

И уснуть уже не удалось. Потому в дирижабль он погрузился напряжённый, злой, не выспавшийся.

– Все сели? – спросил рулевой, – Ну держитесь, шатать будет знатно. Погода – сущее дерьмо.

Бывалый рулевой то и дело грязно ругался, удерживая штурвал своего летательного аппарата. Пассажиры в панике вжимались в поручни, Виктору и вовсе стало дурно, он сдерживал рвотные позывы, пока в поле мутного зрения не попалась абсолютно невозмутимая Эльза.

Он со злостью отвернулся, но потом тяжело вздохнул, осознавая всю нелепость своих обид. Через усилие и преодоление тошноты вперемежку с диким страхом падения он подобрался к Эль, сел рядом и посмел взглянуть на неё прямо:

– Я проиграл. Последний день не сбылся. И – представь! – я ужасно разозлился – дурак! – он хмыкнул и опустил глаза, – Да и откуда тебе знать, как справиться с головной болью подобного рода? Дурак.

Он не ожидал прикосновения.

Прикосновения, которое прошибло молнией, разогнало сердце, будто то спало мёртвым сном. Тошнота вмиг испарилась, в глазах прояснилось, кровь ударила в виски.

Эльза держала его ладонь и смотрела на пальцы. Гладила.

От каждой секунды этого ощущения сознание будто теряло оковы.

Виктор ничего не понимал. И не хотел понимать. Ему было волнительно, приятно. Оострота́ ощущений казалась запредельной, какой он никогда ещё не ощущал. Хотя знал женское тело, хоть и ловеласом назвать его совсем не выходило. При чём здесь плоть и мужские нужды? Бред. Эльза совсем другая – эфемерная, полная волшебства и тайн, от неё кружилась голова.