Няня для дракона с большим… наследством (СИ) - Мед Натали - Страница 43

А колотиться ему было от чего, горячие руки Кардуса обхватили мои лягушачьи заледеневшие лапки, притянули к горячему кардусовому лицу (серьезно, этого мужчину можно выставлять в палате мер и весов как образец совершенной красоты) и…

В тот момент, когда дракон начал согревать мои руки своим дыханием, я почти упала в обморок. Спас только богатый жизненный опыт и желание казаться невозмутимой в любой ситуации. Чего мы, драконов не видали, что ли? Красивых мужиков не видали? Ладно, таких, может, и не видали. Это же покруче, чем Крис Хэмсворт, а того словно ангелы лепили.

Или дело не в этом, а в том, что Кардус заботлив, остроумен, решителен и нежен? Дети отца обожают, прислуга на него молиться готова. Даже вредная тётка в своей манере, но уважает Кардуса. А уж если его переодеть в белую рубашку и сунуть в озеро, то на выходе получится картина, способная затмить даже мистера Дарси в сцене в Пэмберли. А ту сцену даже в камне увековечили!

— Ирида, ты ухитряешься на равных взаимодействовать с целым выводком моих драконят, тут поневоле усомнишься в том, что ты человек. Уверена, что ты не фейри?

— Уверена, — лукаво усмехнулась я. Конечно, я не была уверена. Ну, то есть, я-то точно не фейри, а вот первая владелица моего тела, бедняжка, покинувшая этот мир раньше срока, могла быть кем угодно, в том числе и фейри. — А если бы это было так, могли бы пугать тетушку. Она бы лет на сорок отложила визиты, если бы подумала, что особняк осквернен мерзкими созданиями.

— Привлекательна и изобретательна. Ну не чудо ли? — промурлыкал Кардус, бросая на меня такой горячий взгляд, что я, клянусь небом, растаяла, позабыв, что буквально несколько минут назад поклацывала от холода зубами. Теперь же мне хотелось начать обмахиваться веером.

— Чудо, — не стала отпираться я. — Можешь поблагодарить за меня Марка. Ему будет приятно.

Я выскользнула из тёплых объятий и приблизилась к краю обрыва. Красиво. Смертельно красиво.

— Так зачем мы здесь, если ты не собирался меня топить?

— Подумал, что тебе здесь понравится. Мне кажется, это самое красивое место в этом мире. Ты еще мало знаешь, но здесь есть удивительные дворцы — настоящее чудо инженерной мысли, роскошные королевские сады, хрустальные водопады, леса, чьи деревья достают до небес, широкие полноводные реки и горы, на вершинах которых растут редчайшие цветы. В нашем мире много красивого, но по мне ничто не сравнится с этим местом.

Я немного подумала, украдкой шмыгнула носом и взяла Кардуса за руку. Мы смотрели на горизонт, размывающий границу между небом и морем, и я думала, что он прав.

— Знаешь, мы встретились в странный период моей жизни. Я впервые в жизни не должна была что-то делать, оказалась предоставлена сама себе, когда Марк выдернул меня из привычного уклада и увлёк навстречу приключениям. Я ворчала и отбивалась, но… но, знаешь, пожалуй, теперь рада, что он это сделал.

Мы любовались морем, Кардус мягко обнимал меня за плечи и я, впервые за все время пребывания в этом мире, почувствовала, что расслабляюсь. Не было назойливых визгливых родственниц, никто не врывался в мою ванную, никто не вламывался с воплями «Все пропало!». Только шум моря, я и Кардус, который больше не вызывал ни капли раздражения.

Я попробовала было поискать в себе неприязнь к нему как к чело… дракону, который судит всех поспешно, но поняла, что не могу. Будь на мне ответственность за пятерых детей и обширные владения, возможно, я бы тоже относилась к каждому встречному подозрительно. И потом, разве не я сама каждый раз пересчитывала чайные ложечки после визита дяди Раффлезия? А что поделать, если он очень подозрительный тип, который сорок лет назад украл серебряный молочник у моей матушки? Молочник, конечно, был ужасный, в виде раскоряченной коровы… Но это же дело принципа!

В большинстве случаев лучше быть честной с собой. С окружающими не обязательно, но себе лучше не лгать. Именно поэтому я, любуясь морем и не так уж тайком вжимаясь в рубашку Кардуса, чтобы вдохнуть его запах, призналась себе, что влюбилась.

Может, гормоны молодого тела играют, может, я оказалась геронтофилом (в конце концов, товарищу двести лет, а мне всего шестьдесят с хвостиком), но что-то меня в нем привлекло и отвлекаться не желало. Даже на самого обаятельного и привлекательного Астера.

Влюбленность влюбленностью, но нельзя не заметить, что обаяния и обходительности в нём побольше, чем в Кардусе, который первые дни только и знал, что допрашивал меня в лучших традициях спецслужб. Лампой в лицо разве что не светил. Но это, думаю, просто потому, что у них тут таких ламп нет.

Влюбляться в подобный экземпляр, к которому вдобавок прилагается богатство в виде толпы ребятишек, одна из которых бродит ночами по саду, изображая тоскующее привидение, и разговаривает с птичками, второй готов умереть, лишь бы изучить всё на свете, третий только чудом доживёт до десяти лет, потому что изо всех сил старается убиться каждый божий день, четвёртый во всем ему потакает и с удовольствием участвует во всех авантюрах, а пятая… а пятая просто не говорит ни слова, зато смотрит так, словно знает всё на свете и ответ на сакральный вопрос «в чём смысл жизни» тоже. В общем, наследство к дракону прилагается то еще. Наверное, пришло время выложить карты на стол.

— Знаешь, кажется, ты мне нравишься, — с неудовольствием отметила я, решив, в рамках эксперимента, побыть абсолютно честной не только с собой, но и с Кардусом. Ладно, может, абсолютно не получилось, но это оттого что я еще оставляю себе возможность передумать. Я же прекрасно понимаю, куда лезу и на что подписываюсь, если он чувствует ко мне то же.

Эх, Ирида, могла бы найти какого-нибудь привлекательного сироту. Зато я теперь в любом случае в плюсе: если чувства взаимны, заполучу шикарного мужчину, если нет — смогу держаться подальше от его семейства (уверена, там и помимо Гераклеумы есть ядовитые цветочки и ягодки).

— Кажется? — насмешливо переспросил Кардус. — Моя хрупкая самооценка не вынесет подобной неуверенности. Могу я как-нибудь переубедить тебя и склонить чашу весов в свою сторону?

— Даже не знаю, — игриво надулась я. — Не уверена, что тут можно что-то сделать.

— Возможно, поцелуй сыграет в мою пользу?

И он сыграл. Так хорошо, что я даже забыла, о чём шла речь.

— И что ты думаешь теперь? — отстранившись, спросил Кардус.

Я глядела на него мутными одурманенными глазами, облизывала покрасневшие губы и решительно не понимала, что он хочет услышать.

— Да? — наугад ответила я.

— Возможно, я немного переусердствовал, — ухмыльнулся он с таким видом, что стало понятно, никаких сожалений он по этому поводу не испытывает. — Ты не замерзла? Не устала? Наверное, пора возвращаться.

— О да, мое хрупкое человеческое тело отчаянно жаждет…

— Отдыха? — спросил наивный дракон. Ах, ну как дитя, право слово. Полдесятка детей и такие вопросы задаёт.

— Затащить тебя в постель, — фыркнула я. После сорока все умные женщины перестают церемониться и делать вид, будто не хотят того, чего хотят. А все несчастные женщины продолжают не есть торты, не спать с мужчинами, которых хотят, и не носить понравившиеся платья, потому что «это для молодежи». — У меня хорошего секса не было целую вечность. Или две вечности, — подумав, добавила я.

После смерти Виктора мои плотские удовольствия ограничивались по большей части большим ведерком мороженого с солёной карамелью, поедаемым в один присест. Мысли о смерти мужа не были больше незаживающей раной, а ощущались скорее как горько-сладкое чувство потери чего-то невероятно прекрасного. Мне жаль, что я это утратила, но я счастлива, что в моей жизни был такой человек и такие чувства.

Мама умерла много лет назад, а я до сих пор иногда ловлю себя на мысли, что надо ей рассказать вот это, показать вот то или привезти из путешествия эту штуку, потому что ей непременно понравится. Мне не привыкать к вечной памяти о любимом человеке. Я буду вспоминать о Викторе, когда ранним утром выглядываю в окно, когда ем сливовые пироги или строю замки из песка, но с этим я могу жить. Я могу жить.