Няня для дракона с большим… наследством (СИ) - Мед Натали - Страница 1

— Сколько⁈ — чуть не взвизгнула я, отшатнувшись. Впрочем, это неудивительно, учитывая, что мне только что сообщили.

— Всего лишь пятеро, — любезно повторил собеседник, и глаза его таинственно замерцали. Знай я его чуть лучше, поняла бы, что надо бежать, бежать, пока не поздно, но… пожалуй, уже поздно. — Послушай, Ирида, не все так плохо, по крайней мере, один из них младенец. С младенцами ведь и хлопот никаких, — простодушно улыбнулся он.

— С младенцами-то? — недоверчиво переспросила я. Действительно, не верилось, что человек мог дожить до седин и при этом пребывать в столь глубокой иллюзии. — А правда, какие хлопоты могут быть с младенцами? Ерунда какая. Сплошные радости!

— И потом, посмотри, ты же совсем застыла в этой скучной буржуазной жизни, — продолжать наступать он, бросая красноречивый взгляд на мою клумбу с ирисами. Ухоженная клумба, между прочим. Красивая. Зря он так. — Самое большое переживание за последний год это нашествие колорадских жуков на твой огород.

— Это серьёзная неприятность, — пробурчала я недовольно. И откуда он про жуков знает вообще?

Почему-то именно присутствие Марка Альстромерия неизменно превращало меня в капризного ребенка. Марк Альстромерий, не состарившийся за последние шестьдесят лет ни на день — все те же морщины, коротко стриженые седые волосы, яркие карие глаза и ловкие длинные пальцы, вертящие то авторучку, то телефон, то визитную карточку — был старинным другом моих родителей.

Родители давно мертвы, но в некоторых случаях, кажется, по наследству детям переходит не только имущество, но и друзья. А самое ужасное, когда такой вот друг семьи внезапно приходит к тебе домой и начинает рассказывать, как в каких-то ебе… дальних далях каким-то пятерым детям срочно-пресрочно нужна добрая любящая нянюшка.

— Послушай, я ведь вовсе не няня! Дети — это не мой профиль!

Чистейшая правда, между прочим. Я ландшафтный дизайнер на пенсии. Бездетный ландшафтный дизайнер шестидесяти шести лет от роду.

— Чепуха, — отмахнулся Марк. — Дети это те же цветы: немного заботы и они распустятся.

— Вот этого как раз хотелось бы избежать, — пробубнила я. — Нет ничего кошмарнее распущенных детей! Насмотрелась!

— Легко отказывать, когда ты здесь: сидишь на своей веранде и мирно пьешь чай, но смогла бы ты взглянуть в невинные глаза ребенка и сообщить, что не станешь его новой ма… няней?

— Вопрос гипотетический, потому что ни к каким детям я не поеду. И даже не уговаривай, — замотала головой я. — Ни за что!

— Пятеро сироток живут без материнской любви и заботы, — давил на жалость Марк. Отлично, того и гляди в ход пойдут слезливые истории и фотографии большеглазых оборванцев, с надеждой глядящих в объектив.

Я прищурилась. Подозрительно это всё.

— Ты же говорил, у них есть отец?

— Ах, отец… А ты знаешь, что это за человек?

— Не знаю, и знать не желаю! — отрезала я. Любому лесному ежу понятно, что человек, настрогавший почти полдюжины ребятишек, совершенно подозрительная личность, у которого только одно на уме! И жену ему совершенно не жаль. Было. Явно померла от непосильной работы, а ему хоть бы хны. Теперь ещё и пожилую женщину пытается во всё это втянуть! И конечно, Марк — идеальный кандидат, чтобы подобные аферы проворачивать.

От некоторых людей нечего ждать, кроме неприятностей. И я сейчас вовсе не об отце этих гипотетических пятерых детей, да пошлют ему боги сил и терпения, но пусть сам с ними разбирается. Я о Марке. Когда он в прошлый раз появился в жизни моей семьи — это было двадцать лет назад на вечеринке в честь годовщины свадьбы родителей — он поджег сарай. А за двадцать лет до этого потерял нашу собаку и утопил отцовский грузовик в пруду. Теперь Марк Альстромерий решил перейти от имущества и животных к людям и извести меня. Не на ту напал.

Этот тихий летний вечер я планировала провести со своими цветами под плейлист ирландской музыки. Вместо этого я отпаиваю чаем человека, которого не видела целую вечность. Он пришел без приглашения, безошибочно уселся в кресло Виктора — рука не поднялась выбросить это дурацкое старое кресло, смотрю на него уже два года и… — и тут же начал рассказывать, какая у него замечательная работа есть для Ириды Сизиринхиум.

С тихим звяканьем поставив чашку на блюдце, я выпрямилась и бросила на незваного гостя пронизывающий взгляд.

— Марк, может, ты всё ещё бодр и весел, но мне шестьдесят шесть лет, и я ощущаю каждый висящий на мне год. Я женщина в самом расцвете заката сил, и на такие подвиги уж точно не готова. Ехать чёрт знает куда, нянчить чужих детей, полностью менять свою жизнь… — я покачала головой. — Найди кого-нибудь помоложе и поэнергичнее для этой работёнки, а с меня хватит моего дома и сада.

— Помоложе и поэнергичнее? — переспросил он. — Ну что же, это возможно. Если ты так уверена в своем ответе…

— Уверена. Совершенно точно уверена. Я довольна своей жизнью и не планирую ничего менять.

— Чай очень хорош, Ирида. Новый рецепт? — без колебаний сменил тему Марк. — Помнится, ты любила придумывать собственные купажи.

— Это не изменилось, — улыбнулась я, расслабляясь. Кажется, он принял отказ и понял, что поколебать мою решимость не получится.

— А булочки с корицей просто выше всех похвал. Сама пекла?

— Купила в пекарне.

— Надо же, какие чудесные. Пожалуй, куплю себе парочку перед отъездом. Я очень уважаю хорошую выпечку.

— И это всё? — настороженно спросила я.

— В каком смысле? — простодушный вид Марка мог обмануть кого угодно.

— Ты больше ничего не скажешь об этой работе?

— Совершенно ничего, — улыбнулся он и, отщипнув ещё кусочек сладкой булочки, отправил его в рот. — Мы всё решили и закрыли эту тему. Теперь на повестке дня лишь беседа двух старых друзей. Как твои дела?

— Прекрасно, — привычно ответила я.

Этот ответ получали от меня все. Бывшие коллеги и друзья, родственники и соседи.

— О, за словом «прекрасно» может таиться столь многое… — проницательно протянул Марк. — Смерти близких влияют на нас независимо от того, насколько, как нам казалось, мы были к этому готовы.

Уставившись в чашку, я разглядывала, как кружится по дну крохотная одинокая чаинка.

— Я не была готова, — призналась я.

— Знаю, — с мучительным пониманием протянул Марк, и я поверила. Он действительно знал.

Марк допил чай, поблагодарил меня за гостеприимство, ещё раз похвалил сад и ушёл. А я вздохнула от облегчения, вымыла посуду и легла спать.

Той ночью я долго ворочалась без сна. Со мной такое бывает. Слишком большая постель, слишком холодная подушка, слишком тихо без его похрапывания. Когда я, наконец, уснула, мне снились бескрайние поля неведомых цветов.

Проснулась я от истошного женского визга, проникающего, кажется, в самые глубины мозга и буравящего его с безжалостностью соседа, пятый год делающего ремонт.

— Немедленно убирайтесь из моей постели, юная леди! — наконец перешёл незнакомый и, надо признать, чрезвычайно неприятный, голос к членораздельной речи. Отчаянно выпутываясь из тёплого и душного плена одеял, я пыталась сообразить, сколько же лет даме, если она зовет меня юной леди. Или это был выстрел наугад? Наверняка. Ведь в конце концов, в темноте же не видно.

— Нахалка! Бесстыдница! Интриганка! — продолжала разоряться непонятная, но явно скандальная особа. — Хотели довести меня до сердечного приступа, чтобы потом беспрепятственно ограбить! Я знала, я всегда знала, что Кардус бесчестен! Зачем я позволила моей бедной племяннице выйти замуж за это чудовище!

Я, наконец, нашла выход и высунулась наружу, только чтобы на меня выплеснули стакан ледяной воды. Неприятно, но терпимо. Даже бодрит. Могло быть хуже. И бывало хуже. К примеру, как-то раз в семьдесят шестом… ах, я опять отвлеклась.