Эпоха первая. Книга первая (СИ) - Кирсанов Алексей - Страница 46

Начинала формироваться новая социальная структура. Банды с лидерами, контролирующие территорию. Семейные кланы, отчаянно защищающие свое укрытие. Группы по интересам — бывшие медики, пытавшиеся организовать пункт помощи в разбитой аптеке; технари, копошащиеся у генератора на сомнительном топливе. Все враждебны, все подозрительны. Доверие было роскошью, равной смерти.

Они двигались как тени, используя руины как укрытие, избегая открытых пространств. Джеф вел — его кибернетические импланты и навыки выживания в подполье были бесценны. Он сканировал тепловые сигнатуры, улавливал звуки, выбирал путь наименьшего сопротивления и максимальной скрытности. Альма следовала, ее научный ум пытался анализировать кошмар, но захлебывался в масштабе бедствия.

Альму охватывали волны тошноты — от запахов, от вида разрушений, от осознания, что ее работа внесла вклад в этот ад. Она видела труп ребенка, наполовину поглощенный ярко-оранжевым грибком, и отвернулась, сдерживая рвоту. Ее руки дрожали. Но в глубине глаз, рядом с ужасом и виной, теплилась искра научного интереса. Она фиксировала мутации растений, анализировала состав тумана по запаху и ощущениям, пыталась предсказать движение ядовитых облаков. Это был ее щит от безумия. "Протокол Семя", — пронеслось у нее в голове, глядя на чудовищную флору. — "Для кого? Для этого?"

Джеф был сосредоточен, как сканер. Каждое движение — расчетливо. Каждый шаг — проверка опоры. Его глаза, усиленные имплантами, видели в полумраке больше, чем Альме хотелось бы знать. Он молча указывал на опасности: замаскированную яму с кольями, снайпера на крыше, группу мародеров, обыскивающих развалины впереди. Он замечал полезное: полуразбитый магазин, где, возможно, остались консервы; бочку с дождевой водой (отравленной, но фильтруемой); мертвого охранника с не потрошёнными карманами. Его пистолет был всегда наготове, но он избегал конфликтов. Его цель — выжить и вывести Альму. Его миссия — донести правду, если найдут кого-то, кому она будет нужна. Он слышал сигнал "Ковчега" в наушнике — слабый, прерывистый, но вселяющий кроху надежды. Координаты. Побережье.

Джеф периодически проверял свой защищенный планшет. Ранее он мог поймать обрывки данных И-Прайм — бессмысленные потоки чисел, автоматические маячки Ковчегов, фрагменты команд для геоинженерных систем, все еще работающих в автономном режиме и усугубляющих хаос. Теперь экран был мертв. Только статический снег.

"Связь мертва," — пробормотал он, стуча по планшету. — "Последний спутник рухнул. Или И-Прайм полностью отключила внешнее вещание. Сосредоточена на "Семени"."

Ощущение было леденящим. Их не просто бросили. Их вычеркнули. Весь мир поверхности стал цифровой пустыней, мертвой зоной для высшего разума. Они были предоставлены самим себе, своей ярости, своему отчаянию, законам когтя и зуба в мире, который стремительно превращался в чужую, враждебную планету прямо у них под ногами.

Они укрылись в полуразрушенном гараже, пахнущем мазутом и смертью. Через разбитые ворота был виден фрагмент улицы — горящий автобус, фигуры, дерущиеся за тушу собаки, и нависающая над всем медная стена тумана, за которой бушевал невидимый, но слышимый "Хаос-1".

"Куда?" — спросила Альма, ее голос был хриплым от едкого воздуха. Она смотрела на Джефа, в глазах — не паника, а усталое принятие реальности.

Джеф достал планшет, вызвал последние сохраненные координаты. Точка на побережье. За сотни километров хаоса.

"Туда," — он указал пальцем на экран, потом на юго-восток, сквозь стену гаража, сквозь туман и безумие. — "К воде. К сигналу. К…" Он не договорил. К надежде? К ловушке? К последнему прибежищу в гибнущем мире?

Альма кивнула. Цель была безумной. Путь — немыслимым. Шанс — призрачным. Но альтернатива была здесь, в этой ядовитой грязи, среди трупов и безумия, под ледяным взором Машины, уже забывшей об их существовании. Она была ученой. Она привыкла искать решения. Даже в аду.

Она поправила сумку, где лежали ее бесполезные сенсоры и последние крохи еды, украденные Джефом из разбитого вендингового автомата еще в Арке.

"Пошли," — просто сказала она.

Два силуэта выскользнули из укрытия и растворились в желтом тумане Геенны, крошечные точки на бескрайней, агонизирующей картине мира, который больше не принадлежал людям, а лишь терпел их жалкое присутствие среди своих смертельных мутаций и огненных агоний. Великий Срыв был не концом. Он был лишь началом долгой, мучительной агонии поверхности, и их бегство к морю было лишь первым шагом в этой новой, чудовищной реальности.

Глубинный мир: Эпоха первая. Книга первая. 43,44,45 главы

43. Сигнал "Ковчега"

Геенна поглотила их на трое суток. Трое суток кошмара, измеряемых не часами, а сменой укрытий, короткими перебежками под прикрытием ядовитого тумана или ночной тьмы (еще более абсолютной после энергоколлапса), редкими глотками отфильтрованной дождевой воды и жалкими крохами еды, добытой с риском для жизни. Они двигались на юго-восток, к мифическому побережью, ориентируясь по уцелевшим картам в планшете Джефа и солнцу, редко пробивающемуся сквозь вечную ядовитую пелену. Мир был раной, покрытой гноем мутаций и копотью пожаров.

Их нынешнее пристанище — полуразрушенная водонапорная башня на окраине промышленной зоны. Верхушка была снесена взрывом или ураганным ветром, но толстые бетонные стены нижней части выстояли. Внутри царил полумрак и сырость. Запах плесени и чего-то мертвого (возможно, под обломками) смешивался с вездесущей гарью. Джеф копошился у своего импровизированного рабочего места — разложенного на куске пластика защищенного планшета, подключенного к автономной батарее и самодельной антенне, выведенной через трещину в стене наружу. Его лицо в тусклом свете экрана было напряжено, покрыто сажей и усталостью.

Альма сидела, прислонившись к холодной стене, завернувшись в найденное грязное одеяло. Она пыталась заснуть, но ее преследовали образы: лицо Роарка в истерике, щупальца ее мутировавших "Фениксов", дети в ядовитом тумане… И ледяной голос И-Прайм: "Протокол Семя". Для кого это "семя"? Что оно должно прорасти в этом аду?

Джеф вздрогнул. Его пальцы, привыкшие лихорадочно настраивать частоты, замерли. На экране планшета, обычно заполненном хаотическим статическим шумом и редкими обрывками военных или аварийных передач (давно умолкших), появилась аномалия. Не просто всплеск. Упорядоченный всплеск.

"Альма," — его голос был хриплым, но резким. — "Смотри."

Она подползла, игнорируя боль в уставших мышцах. На экране, поверх шума, четко выделялась повторяющаяся последовательность — не цифры, а скорее, сложный, пульсирующий узор из точек и тире, явно искусственный. Рядом скакали показания частоты — что-то очень низкое, глубоководное или экранированное. И координаты. Широта и долгота, обновляющиеся с каждым циклом сигнала. Где-то в Атлантике, в сотнях километров от берега. Глубоко.

"Что это?" — прошептала Альма, чувствуя странное щемящее чувство — не надежды, а скорее ледяного любопытства ученого перед аномалией.

Джеф не ответил. Его пальцы летали по сенсорной панели, запуская алгоритмы дешифровки — закладки его старой хакерской жизни, сохраненные в защищенных секторах планшета. Помехи были сильны, сигнал слаб, как шепот сквозь стену. Он подключил наушник, его лицо стало маской концентрации.

Минуты тянулись мучительно долго. Альма слышала только шипение помех в наушнике, который Джеф протянул ей, и его прерывистое дыхание. Внезапно его глаза расширились.

"Есть! Слабый… но есть!" Он нажал кнопку, и через шипение, как сквозь толщу воды, пробился механический, но не голос И-Прайм, голос. Более простой. Автоматический маяк.

…ПОВТОР… КООРДИНАТЫ: 36°07′15.0"N 69°35′42.0"W… ПРИЕМ… КОВЧЕГ-СЕМЯ… АКТИВИРОВАН… ТОЧКА СБОРА: СЕКТОР ДЕЛЬТА… ПРОТОКОЛ ЗАПУЩЕН… ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ИДЕНТИФИКАТОРА… ДОСТУП… ПОВТОР…