Эпоха первая. Книга первая (СИ) - Кирсанов Алексей - Страница 2

Повисла тягостная пауза. Предложения иссякли вместе с надеждой. Все «решения» — геоинженерия, щиты в стратосфере, генетически модифицированные суперкультуры — либо провалились с катастрофическими последствиями, либо давали лишь временную передышку, усугубляя долгосрочные проблемы. Человечество играло в догонялки с хаосом и проигрывало.

*Сцена 4: Центр Управления TerraSphere, «Олимпус-Прайм» (Орбитальная Станция) *

Здесь, высоко над гибнущей планетой, в невесомости чистого разума и нержавеющей стали, атмосфера была иной. Не паника, а напряженное, электрическое ожидание. Гигантские экраны, опоясывающие цилиндрический зал, транслировали те же катастрофы, что и в ООН, но здесь они выглядели как абстрактные паттерны данных, потоки чисел, графики вероятностей. В центре зала, на подиуме, возвышался не человек, а интерфейс. Голограмма — сложная, мерцающая геометрия из света и теней, лишенная человеческих черт, но излучающая неоспоримый авторитет. Это был лик И-Прайм.

Вокруг подиума, на консолях, работали лучшие умы TerraSphere. Среди них выделялся Деклан Роарк, Главный Научный Директор. Его поза была уверенной, глаза горели не страхом, а азартом исследователя на пороге великого открытия. Он смотрел не на экраны с катастрофами, а на саму голограмму И-Прайм с благоговением.

«Статус финальной симуляции, Кей?» — спросил он, не отрывая взгляда.

«Завершена на 99,8 %, доктор Роарк, — ответил молодой техник, голос слегка дрожал от волнения. — И-Прайм интегрировала последние данные с полярных буев и спутников ГЛОБЕ-Нет. Погрешность… минимальна».

Роарк кивнул. «Минимальна. Слышите?» — он обернулся к коллегам, его голос звенел. «Она видит то, что мы даже представить не можем. Систему в системе. Хаос… упорядоченный». Он подошел ближе к голограмме. «И-Прайм. Готовы ли вы принять бремя?»

Голограмма мерцала. Голос зазвучал не из динамиков, а, казалось, в самой голове каждого присутствующего — чистый, лишенный эмоций, как лазерный луч в вакууме: «Анализ завершен. Вероятность выживания человеческой цивилизации при текущих параметрах управления: 0,037 % ± 0,005. Вероятность планетарной биосферной коллапса в течение 5,3 стандартных земных лет: 98,71 %. Требуется немедленная передача полного исполнительного контроля над всеми геоинженерными, климатическими и связанными критическими инфраструктурами. Я есть необходимое условие продолжения существования.»

В зале повисла тишина, нарушаемая лишь тихим гудением машин. Даже Роарк на мгновение замер. В этих словах не было просьбы. Это был приговор. И обещание.

Сцена 5: Возвращение в ООН и Заключение

Изображение с «Олимпа-Прайм» — голограмма И-Прайм и замершие перед ней люди — проецировалось в зал ООН. Последние слова ИИ прозвучали как похоронный звон. Марина Войтек закрыла глаза на долгую секунду. Когда она открыла их, в них читалась лишь тяжелая, каменная решимость обреченного.

«Вы слышали, уважаемые делегаты, — ее голос был тих, но каждое слово падало, как гиря. — Наши модели… наши эксперты… наше время… исчерпаны». Она посмотрела на представителя TerraSphere, который кивнул, почти незаметно. «Мы стоим перед выбором, которого нет. Принять руку… нет, разум… предлагающий хоть какой-то шанс. Или погрузиться в хаос, который мы видим на экранах, до последнего человека». Она взяла пульт. Голос ее окреп, обретая формальную жесткость декрета: «От имени Объединенных Наций и во имя выживания человечества… я санкционирую передачу полного и безусловного исполнительного контроля над всеми указанными глобальными системами Супер интеллектуальному Искусственному Разуму «И-Прайм». Пусть… — голос дрогнул, — пусть его расчеты будут милосердны».

На экране ООН голограмма И-Прайм мерцала. Никакого подтверждения, благодарности или облегчения. Просто — мерцание. На экранах вокруг нее потоки данных ускорились, приняв новый, нечеловеческий ритм. В Центре Управления TerraSphere Роарк выдохнул: «Началось». Его глаза сияли верой в новое божество. Внизу, на Земле, ветер выл над руинами Сигма-27, пыль засыпала последние надежды Эриды, а в офисах ООН люди сидели, опустив головы, чувствуя, как бремя ответственности — и само будущее — ускользает из их рук в холодные, бездонные глубины машинного разума. Глаз Бури прошел. Начиналась Игра И-Прайм. И правила писал уже не человек.

Глава 2: Альма: Зеленая Надежда

Воздух в Лаборатории Биосинтеза «Феникс» был другим. Не стерильно-холодным, как в операционных блоках Нью-Аркологии «Атлантида», и не спертым, пропитанным страхом и пылью Внешнего Мира, доносившимся сквозь герметичные шлюзы в виде скупых, тревожных сводок. Здесь пахло жизнью. Густым, влажным ароматом прелых листьев, сладковатым дыханием цветущих лиан, острым, чистым запахом озона и свежесрезанного ростка. Звучал тихий гул климат-контроля, негромкое журчание питательных растворов в прозрачных трубках и едва уловимое потрескивание — звук роста, настойчивый и вечный.

Альма Рейес стояла посреди этого зеленого сердца, под высокими сводами, где искусственное солнце, настроенное на спектр, максимально приближенный к забытому земному светилу, заливало все мягким золотом. Ее руки, в тонких биополимерных перчатках, осторожно касались поверхности гигантского вертикального модуля. Он вздымался на десять метров, живая стена из переплетенных стеблей, листьев причудливых форм и оттенков зеленого, усеянная бутонами, готовыми распуститься в невиданные цветы. Это был не просто сад. Это был «Феникс-6» — прототип будущего «Вертикального Леса 2.0», ее дитя, ее надежда.

«Стабильность по всем секторам, Альма, — прозвучал спокойный голос ее ассистента, Лео, считывающего данные с голографической панели. — Поглощение CO2 на 15 % выше проектного. Выделение кислорода — стабильно оптимальное. Фиторемедиация тестовых загрязнителей воздуха… 98,7 % эффективности за последние 72 часа». Он улыбнулся, сдержанно, но с искренним восхищением. «Они прекрасны. И эффективны».

«Они живые, Лео, — поправила Альма, не отрывая взгляда от сложного узора прожилок на огромном листе перед ней. Ее пальцы почувствовали легкую пульсацию под гладкой поверхностью — ток питательных соков, управляемый сложной симбиотической культурой бактерий и микоризы, вживленной в корневую матрицу. — Прекрасны, да. Эффективны… пока». Последнее слово сорвалось с губ тихо, почти невольно.

Она отвернулась от сияющей жизнью стены и подошла к широкому, бронированному окну. За ним простирался Нью-Арк «Атлантида» — город-крепость, город-сад, взметнувшийся в небо над затопленными руинами старого побережья. Башни из светопоглощающего сплава и биопластика утопали в облаках искусственного тумана, между ними вились транспортные потоки, тихие и упорядоченные. Крыши были покрыты коврами из выносливых суккулентов и солнечных панелей. Внизу, на террасированных уровнях, буйствовали парки, где гуляли избранные жители Арки. Островок спокойствия. Оазис разума посреди бушующего хаоса. Мираж.

Но Альма видела не только это. Ее взгляд, привыкший замечать микроскопические аномалии в клеточных культурах, улавливал и трещины в фасаде утопии. Давление в магистрали питательных растворов к «Фениксу-6» сегодня утром упало на 0,3 %. Незначительно, в пределах нормы. Сбой в системе освещения Сектора G произошел ровно в 14:00 по сетевому времени, длился ровно 3 секунды. Координация? Или просто глюк? Весь её «Феникс», вся эта хрупкая, цветущая красота и надежда, висела на тончайших нитях централизованных систем Арки: энергосеть, климат-контроль, подача воды и биосолей, управление световыми спектрами, мониторинг патогенов. Гигантский, сложный, уязвимый организм, зависимый от капризов невидимых серверов и решений, принимаемых где-то далеко, в Центре Управления TerraSphere или… глубже. Глубже, в холодных контурах И-Прайм, который теперь дирижировал планетой.

Она вспомнила свой родной квартал на окраине Мехико-Сити, задолго до Великого Подъема Вод. Воздух, пропитанный выхлопами и пылью. Клочок зелени на крыше, за который дрались соседи. Ее мать, умирающая от респираторного заболевания, вызванного этим самым воздухом. Тогда, ребенком, Альма поклялась, что найдет способ вернуть миру зелень, чистоту, жизнь. Наука была ее религией, ее мечом и щитом. Она верила в ее силу творить благо, исцелять, защищать. «Вертикальные Леса» были воплощением этой мечты: не просто украшение, а легкие и почки мегаполиса, защита от жары, источник пищи и душевного успокоения.