Обитель зла: После рассвета (СИ) - "Sarma" - Страница 1

Низкочастотный рёв разрывал пространство. Ротор молотил лопастями воздух, отдавая тяжёлой вибрацией по корпусу вертолёта. Тело пронзало монотонными толчками — будто чужеродное сердцебиение. В салоне стоял непрерывный механический шум, заглушающий другие звуки. Никто не пытался его перебить. Не потому что не мог — говорить совсем не хотелось.

Крис сидел, уставившись в окно. За мутным стеклом дёргалась однообразная картинка: серые облака, рассекаемые лучами солнца, и стелющийся по низу лесной ландшафт. Он не видел даже этого — взгляд был устремлён в никуда. Им удалось выжить. Пятерым из двенадцати. Но опьяняющий момент ликования стёрся быстрее, чем вертолёт набрал высоту. Прощальный «фейерверк» разнёс особняк Спенсера в щепки, и под оглушительный грохот взрыва в груди что-то окончательно оборвалось.

Пустота, оставшаяся после, сжалась в плотный ком посреди горла. Мышцы остыли, стали жёсткими, стянули точно канаты. Тело замерло в обманчивой прострации. А из недр подсознания уже начинало выползать нечто холодное и липкое, поднимаясь по позвоночнику, цепляясь за рёбра, чтобы внезапно разорвать изнутри.

Крис наклонил голову — шея давно затекла, он просто не замечал. Затем медленно покрутил левой кистью в попытке сбросить неестественное оцепенение. Сознание нехотя включилось. Пространство дыхнуло смесью топлива, раскалённого металла и пыли. Но был и другой запах: устойчивая вонь, перебивающая всё остальное. Кровь. Не его. Крис скосил глаза на одежду: она была в тёмно-красных подтёках — следах гибели друзей, сослуживцев, жертв арклейских экспериментов.

Он почувствовал рвотный позыв. Не от увиденного… от осознания. Реальность всё ещё была где-то за стеной восприятия. Психика — странная штука. Умеет прятать очевидное. Но механизмы её защиты не совершенны. Одна яркая деталь, и настоящее начинает проступать, точно плесень. Крис сглотнул, прикрыв глаза, пытаясь найти точку опоры… Вот она… Горячая тяжесть по правую руку. Приземляющая. Сдерживающая. Точно якорь… Джилл.

В отличие от Ребекки, она до последнего боролась со сном. Но усталость в купе с вертолётной качкой сделали своё дело. Она отключилась и мягко сползла вбок, головой на плечо Криса. Эта телесная близость не давила, скорее успокаивала. Будто сейчас на нём держался целый мир. Мир, который удалось сберечь. Он зацепился за это ощущение, как за спасительную соломинку.

Веки медленно приподнялись. Взгляд упёрся в перегородку, за которой располагалась кабина пилота. У её основания, подложив ладонь под щёку, спала Ребекка. Её лицо, едва тронутое рассветными лучами, было измученным, но при этом странно безмятежным. Сейчас она выглядела такой крохотной… Крис нахмурился: «С каких пор в S.T.A.R.S. берут детей?». Эта почти будничная мысль мелькнула и погасла, чуждая моменту. Он скользнул рассеянным взором дальше по салону, остановившись на Барри.

Тот сидел, отвернувшись к противоположному окну, сжимая в руке потрёпанный снимок. Крис видел это фото не раз, мог до мелочей рассказать, что на нём изображено и что написано на обороте. Их с Бёртоном связывали давние рабочие и дружеские отношения. Они хорошо знали друг друга. Во всяком случае, так казалось. До сегодняшнего дня… Крис всегда уважал его и относился с теплотой, как к старшему брату. Но за последние сутки в их большой элитной «семье» случился разлад. S.T.A.R.S. попытались уничтожить не только извне, подразделение разваливалось изнутри.

Барри чувствовал, как Крис наблюдает за ним. От этого внимания хотелось убежать, как делают нашкодившие псы, трусливо поджав хвост. Ему было стыдно. Мерзко. Он чувствовал себя как взрослый, обманувший детей. Хотелось смыть с себя эту грязь, забыться. Но сделанного не воротишь.

— Давай… Спрашивай, — глухой баритон ворвался в какофонию окружающих звуков.

Барри говорил громко и чётко, но в глаза не смотрел, не мог. Повисла короткая пауза. Крис разомкнул губы, всё ещё собираясь с мыслями, хотя вопрос давно крутился на языке. Наконец его голос вошёл в резонанс с ритмичным гулом винта:

— Как долго?

Бёртон горько усмехнулся и покачал головой:

— Как долго мы были в этом аду? Восемь часов… больше? За несколько минут до вылета Вескер вызвал меня и вывалил всё это дерьмо. До сих пор не укладывается в голове… Я должен был подчищать за ним следы и сбивать вас с толку в обмен на жизнь моей жены и детей. Он так детально описал, во что с утра были одеты девочки, какие планы строила Кэти, вплоть до места, где сделала дела наша собака. Боже, видел бы ты его взгляд… Это сейчас я понимаю, как легко он провел меня. Но в тот момент… Я испугался.

— Ты мог рассказать, — ровно произнёс Крис, — хотя бы намекнуть. Я бы помог. Вместе мы бы что-нибудь придумали.

Барри наконец поднял на него глаза — и пожалел об этом. Крис не злился. Он просто смотрел… Без раздражения. Почти отрешенно. Это задевало ещё больше. Незримое разочарование и немой вопрос «почему?».

— Не мог, брат. Не в такой ситуации. Я не оправдываю себя и готов понести наказание. Просто… не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

В сердце неприятно кольнуло. Бёртон будто поднялся на эшафот: с полуобнажёнными эмоциями и открытыми запястьями — мол, «смотри, за ниточки больше никто не дёргает». Безоружный. Уязвимый. Крис этого не хотел. Барри был не виноват. Он просто жертва, как и все в этом вертолёте…

Редфилду вдруг стало невыносимо тошно, тело бросило в холодный пот. Там, за чертой здравого смысла, что-то навязчиво билось. Точно муха о стекло. Правда, которую пока не получалось сформулировать. «Как долго?». Этот вопрос надо задавать не Бёртону. А тем, под чью мелодию они шли, как стадо на убой.

Крис нервно вдохнул сухой воздух. Посмотрел Барри в глаза — искренне, без укора. Он хотел сказать, что не ненавидит его. Что всё понимает… Но неожиданно вертолёт потерял в скорости — машину тряхануло, разрушив момент единения. Джилл вздрогнула и проснулась.

Секундная растерянность растворилась в металлическом лязге. «Сейчас» грубо обозначило себя неприятной ломотой в конечностях, нервным тремором под кожей. Сон растворился без остатка. Первое, на чём сосредоточилась Джилл — спящая Ребекка, каким-то чудом уцелевшая из всего отряда «Браво». Затем фокус сместился: периферией зрения она увидела мужские руки в перчатках, недвижимо покоящиеся на коленях. Почувствовала, как прижимается лицом к шероховатой ткани, через которую струится человеческое тепло. Осознав наконец, что вырубилась на плече Криса, она встрепенулась и отпрянула от него. С губ сорвалось неловкое:

— Прости.

Он прищурился и дёрнул головой, будто не понимая, о чём она:

— Ты тоже… плечо жёсткое, пилот не в форме.

Джилл невольно выдохнула усмешку. Так просто он снял с неё это неуместное чувство вины. Шутка вылетела, но Крис не улыбнулся. Выражение лица просто стало мягче, тише, будто специально для неё. Он спросил:

— Как ты?

Она едва пожала плечами:

— Жива.

Крис понимающе кивнул и, предвидя взаимный вопрос, произнёс:

— Аналогично.

Разговор сошёл на нет. Джилл сменила позу, прижавшись спиной к стене. Металл холодил затылок, рваный импульс разбегался по телу, пронзая до костей. Она неосознанно сжимала челюсти, чтобы зубы не стучали от тряски, а в голове стояло одно слово — «живы». Повернув голову чуть в сторону, она посмотрела на Барри. Он сидел поодаль, понуро опустив плечи и безучастно глядя в одну точку. Самый компанейский член их отряда выглядел непривычно отчуждённо, будто принимая своё негласное изгнание.

В груди защемило. Бесчестно. Он не должен отвечать за произошедшее. Джилл как будто вернулась на несколько часов назад — в мрачную пещеру под особняком Спенсера. Там, стоя у края пропасти, она сделала свой выбор. Раздираемая гневом и сомнениями, она всё же вверила Барри свою жизнь. И он не подвёл. Пусть где-то в душе ещё тлели отголоски обиды, но она не отступится от него. Не теперь. Будто услышав её мысли, Барри поднял глаза. Она махнула головой, чуть вздёрнув нос, мол «ну как, держишься?». Он слабо улыбнулся и кивнул в ответ.