Магнат (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 23

Я посмотрел на него с преувеличенным, почти театральным сочувствием.

— С того, что вы будете хорошо вознаграждены. Я готов заплатить десять тысяч рублей. А также вы поправите свою репутацию, которая, как вы верно заметили, пострадала.

Он ошеломленно посмотрел на меня и начал мерить шагами комнату, обдумывая предложение. Его шаги были нервными и быстрыми. Наконец, словно у него подкосились ноги, он тяжело рухнул в кресло напротив.

— У меня сломана рука. — Он нашел практическое возражение, кивнув на перевязь. — И неизвестно, когда я поправлюсь.

— Я не спешу, — спокойно ответил я.

— Хорошо… — хрипло произнес он, не глядя на меня. — Я согласен. Кого?

Я снова позволил себе хищный оскал.

— Барона д’Онкло.

Мышляев тут же вскочил с кресла так резко, что вскрикнул от боли в раненой руке.

— Да вы сошли с ума⁈ — выдохнул он. — Вызвать на дуэль д’Онкло? Это не просто аристократ, это человек с огромными связями! Меня раздавят!

Я лишь удивленно вскинул бровь, словно искренне не понимая причины его волнения.

— А отчего нет? Я всегда отдаю долги, господин Мышляев. И если этот долг вернете за меня вы, это будет весьма показательно. Да и плачу я весьма щедро. А после смерти барона начнется дележка его состояния, и им будет не до вас.

Он смотрел на меня, и я видел, как в его голове идет лихорадочный подсчет. Для человека его склада и в его положении выбор был очевиден. Он медленно, тяжело опустился обратно в кресло, окончательно принимая свою новую роль.

— Я согласен, — глухо произнес он. — Десять тысяч. Плата вперед.

Я отрицательно покачал головой.

— Нет. Всю плату получите лишь после оказанной услуги. После того как вызов будет брошен и принят.

Я встал, показывая, что торг окончен, и повернулся назад.

— Изя! Дай господину Мышляеву пятьсот рублей. На докторов и на лечение. Нужно, чтобы о раненом как следует позаботились.

На лице Изи тут же отразилось мучение. Он с таким страдальческим видом достал из своего саквояжа пачку ассигнаций, словно отрывал их от собственного сердца. С видимой неохотой он отсчитал требуемое и аккуратно положил на столик. В том, как он расставался с деньгами, видна была вся скорбь еврейского народа.

Я усмехнулся, кивнул ошеломленному Мышляеву и направился к выходу.

— А сколько вам заплатили за дуэль со мной? Мне просто любопытно!

— Не заплатили, — буркнул Мышляев. — Пообещали тысячу рублей.

— Вы изрядно продешевили. — И, кивнув напоследок улану, я направился на выход.

Мы вышли из парадной на залитую солнцем Гороховую улицу. Я чувствовал себя так, словно только что выиграл тяжелейшую шахматную партию. Изя, напротив, казался жертвой стоматолога, которой вырвали зуб без наркоза. Федотов сохранял невозмутимое выражение лица, но я заметил, что он посматривает на меня с новым, почтительным любопытством.

Как только мы сели в пролетку и тронулись с места, Изя не выдержал. Он вцепился в мой рукав, и его голос дрожал от волнения.

— Курила, я тебя умоляю, скажи, зачем ты это сделал⁈ Исполнит ли он уговор? А денег мы ему уже дали! Пятьсот рублей! А если он сейчас побежит к барону и все ему расскажет⁈

Я оставался совершенно спокойным, глядя на проплывающие мимо дома.

— Если выполнит — хорошо. А если расскажет — тоже неплохо.

— Неплохо⁈ — Глаза Изи полезли на лоб. — Что же в этом хорошего⁈

— А то, Изя, — я повернулся к нему, — что барон наверняка мнит себя неприкасаемым. Считает, что за его игры ему ничего не будет. Кто я такой для него? Выскочка из Сибири. А тут выяснится, что с ним тоже могут сыграть в эти игры. Он наверняка напряжется. Он не привык к такому. — Я усмехнулся. — Он испугается.

Я видел, как Изя пытается осмыслить мои слова.

— А мы еще больше заставим его понервничать, — продолжил я, — чтобы он поверил в опасность.

— И как? — с неподдельным интересом спросил Изя. — А не думаешь, что Мышляев или барон сообщат все жандармам?

— Может, и сообщат, — пожал я плечами. — Вот только денег мы дали «на лечение». Всегда можно сказать, что мы с господином Мышляевым примирились, и я, как благородный человек, помог ему с оплатой врачей. А по поводу всего остального… — Я понизил голос. — Изя, найди мне парочку подходящих людей. Не полных неумех, но и не профессионалов. Пусть начнут следить за бароном д’Онкло. Как он проводит день, куда ездит, кто к нему ездит.

— Так их же наверняка заметят! — воскликнул Изя. — Это же не топтуны из охранки!

— Именно, Изя. Именно. — Я с удовольствием посмотрел на его озадаченное лицо. — Не сразу, но на них обратят внимание. И как ты думаешь, что подумает д’Онкло, когда узнает, что за ним следят? Он подумает… много чего он подумает. В том числе, что есть опасность. Что его действительно могут попытаться убить. Он же первым начал. Он испугается еще больше, если Мышляев ему все расскажет, и попытается выяснить, чьи это люди. И на некоторое время затихнет. И это даст нам время спокойно все завершить. По крайней мере, я на это надеюсь.

Изя замолчал, обдумывая услышанное. Сложная, многоходовая интрига медленно укладывалась в его голове. Затем он опасливо покосился на меня, оценив мое спокойное, почти умиротворенное лицо.

— Хорошо, что мы друзья, Курила… — наконец вздохнул он с чувством облегчения и ужаса одновременно.

Вот только барон был не один там были и другие, тот же Рекамье, а может именно он и нанял Мышляева. Правда если бы я начал выяснять, это могло сломать всю игру. Не много покрутив мысль, я выкинул я е из головы, что сделано, то сделано.

Я вернулся в отель, чувствуя приятную усталость. День был долгим и продуктивным. Впереди маячила надежда на встречу с великим князем.

Вечером я нашел Кокорева в общей гостиной отеля. Он сидел в глубоком кресле под массивным торшером и, вооружившись пенсне, с головой ушел в изучение свежего номера «Биржевых ведомостей».

— Василий Александрович, доброго вечера, — обратился я к нему. — Не составите мне компанию за ужином? Есть разговор, который лучше вести за хорошим столом, а не на бегу.

Купец оторвался от газеты. Своими живыми, умными глазами он с интересом посмотрел на меня поверх оправы.

— Отчего же не составить, — прогудел он, с удовольствием откладывая газету. — Добрый ужин и добрая беседа — лучшее завершение дня. Веди, показывай, где тут кормят по-человечески.

— Сегодня вы мой гость, — улыбнулся я. — Так что место выбираете вы.

Кокорев выбрал «Тестовъ трактиръ» — место основательное, купеческое, славившееся на весь Петербург своей русской кухней. Нас провели в отдельный кабинет, где на белоснежной скатерти уже поблескивало тяжелое серебро.

Мы отужинали обстоятельно, без спешки, обсуждая последние биржевые новости и политические слухи. Кокорев был в своей стихии — он сыпал именами, цифрами, и я в очередной раз поразился масштабу этого человека, его природному уму и деловой хватке. Наконец, когда половой убрал посуду и на столе появились кофейник и вазочка с вареньем, я понял, что пришло время для главного.

Я сделал знак слуге, чтобы нас больше не беспокоили. Дверь в кабинет тихо закрылась.

— Василий Александрович, — начал я, откинувшись на спинку стула. — Я уверен, что благодаря содействию наших новых знакомых встреча с его высочеством состоится в самое ближайшее время. И, прежде чем предстану перед ним с проектом, я хотел бы обсудить кое-что с вами. Обсудить начистоту, чтобы потом между нами не было недомолвок и взаимных обид.

Кокорев мгновенно преобразился. Его добродушная расслабленность исчезла без следа. Он подобрался, поставил чашку на стол, и его взгляд стал острым, внимательным и абсолютно деловым. Он смотрел на меня уже не как на приятеля, а как на партнера по сделке.

— Внимательно вас слушаю, Владислав Антонович, — произнес он, впервые за вечер обратившись ко мне по имени и отчеству. — И что же вы хотите обсудить?

Глава 12