Вторая молодость Фаины (СИ) - Хайд Адель - Страница 78

(*моя дорогая – франц.)

Когда наконец Анна Игнатьевна со своим французом покинули беседку, я чувствовала себя выжатой, как лимон.

Особенно после того, как Август Антонович сказал:

— Фаина Андреевна, видно, что матушка ваша права свои знает. И вы должны знать, что пока сепарации не произошло, Анна Игнатьевна имеет право пользоваться имуществом рода.

Вскоре и Аркадий Никифорович тоже откланялся, подтвердив, что то, о чём мы договорились, будет сделано, но сейчас у него были дела, и он ушёл вместе с адвокатом.

Я на мгновение прикрыла глаза и вдруг услышала:

— Вы позволите, Фаина Андреевна? — раздался знакомый голос.

— Здравствуйте, Алексей, — сказала я.

Сил у меня не было совершенно, но нам надо было поговорить.

Фаина

— Здравствуйте, Алексей, — сказала я.

—Я правильно понял, Фаина Андреевна, что это была ваша матушка? — спросил он, присаживаясь.

Я кивнула:

— Да, Алексей Сергеевич, верно. Из самого Парижа прибыла… матушка.

— Простите, Фаина Андреевна, может, я не в курсе, но кажется, что у вас был неприятный разговор, — осторожно заметил Алексей.

— Помните, я вам говорила, что и долгов много матушка наделала… да и обстоятельства выяснились… — Я замолчала.

Почему-то сил не было ещё раз пересказывать то, что уже рассказывала Аркадию Никифоровичу.

— Хотите мороженого? — неожиданно спросил Алексей.

— Хочу, — сказала я.

Официанта рядом видно не было, и Алексей встал:

— Сейчас организую, — пообещал он с улыбкой и вышел из беседки.

А мне вдруг полегчало, оттого что таких людей, как матушка Фаины, в моей жизни совсем немного.

Я задумалась, и в какой-то момент обратила внимание, что Алексея долго нет. Мне казалось, он просто хотел выйти и позвать официанта, чтобы заказать мороженое. Я встала и вышла из беседки.

В центре сада, у небольшого фонтана, я увидела Алексея. Он стоял рядом с высоким грузным мужчиной, который стоял, видимо со своей семьёй, рядом с ним полная, богато одетая женщина и две молодые девицы. Что-то в груди у меня нехорошо кольнуло.

Я подошла и услышала, как мужчина произнёс:

— Ну что же вы, Алексей Сергеевич, Наденька сегодня весь день ждала от вас весточки. Может, на выходные к нам за город приедете? Мария Ильинична будет яблочный джем варить прямо в саду.

Алексей стоял спиной ко мне, а говоривший мужчина посмотрел на меня вопросительно. Алексей обернулся и увидел, что я подошла. Лицо у него стало виноватым.

Я поздоровалась и обратила внимание на удивлённые взгляды. Вопросительно взглянула на Алексея.

— Знакомьтесь, — сказал он, — Фаина Андреевна Стрешнева, мой… деловой партнёр.

Грузный мужчина оказался купцом Леонтьевым Василием Яковлевичем, о чём он сам и сообщил, представив мне всё своё семейство.

После этого он взглянул на Алексея и произнёс:

— Может, всё-таки присоединитесь к нам, Алексей Сергеевич? И мы, и Наденька… — он взглянул на девушку, ту, что была чуть пониже ростом, — будем очень рады.

А мне после того, как Алексей представил меня «деловым партнёром», спрашивать его про обещанное мороженое уже не хотелось.

Глядя на Алексея, я поняла, что он явно собирался отказаться от приглашения купца. Но мне уже расхотелось с ним говорить.

Просто… на фоне разговора с матушкой Фаины, да ещё и этой ситуации с купеческой семьёй, явно имеющей виды на Алексея, я вдруг очень сильно захотела поехать домой, поиграть с Полинкой, уложить её, поцеловать мягкую, пахнущую карамельками макушку, а потом поплакать, уткнувшись в подушку. Устала.

— Алексей Сергеевич, не провожайте меня, я, пожалуй, поеду, день был непростой, — сказала я, улыбнулась и Алексею, и купцу с купчихами, и, развернувшись, пошла на выход.

На выходе рассчиталась за ужин и попросила вызвать мне экипаж.

Уже сидя в экипаже, увидела, как Алексей спешит, явно пытаясь остановить меня, чтобы я не уезжала. Но я отвернулась и громко крикнула кучеру:

— Трогай!

***

Вернувшись домой после не слишком удачной встречи в прекрасном «Дононе», я нашла дома Анну, Полинку и Анфису Васильевну, которая радостно сообщила мне, что уволилась из больницы. И тут же с расстроенным видом показала мне все свои тюки, которые собиралась брать с собой.

— Фаина Андреевна, я вас точно не стесню? — спросила она.

— Анфиса Васильевна, в поезде целый вагон для багажа, и у нас там своё место выкуплено, — ответила я.

— Ой, так я и думала, что вам лишние траты... Зачем вы только со мной связалися, — покачала головой она.

Я тоже покачала головой, понимая, что бесполезно что-то говорить, и решила направить энергию Анфисы Васильевны в мирное русло:

— Анфиса Васильевна, а завтра же Митрофана выписывают? Вы же поможете?

Анфиса Васильевна тут же почувствовала себя нужной и пошла договариваться с Тихоном о взаимодействии.

Билеты у меня были куплены в первый класс, поэтому я не волновалась. Да и своих вещей у меня было немного, но мы с Полинкой собирались пройтись по магазинам, в конце концов, у нас последние выходные в столице. Полинка по-деловому заявила, что ей нужен «деколон», очень уж ей нравилось в торговых рядах Купцов Елисеевых, в парфюмерном отделе.

После того как уложила Полинку, от души и вправду отлегло.

Я подумала: «Почему я так среагировала?»

Видимо, накопившееся нервное напряжение не позволило рационально мыслить. Всё-таки мы же люди, существа эмоциональные. Вот и я поддалась эмоциям, а всё потому, что он мне не безразличен.

Я подошла к окну и, глядя в темноту петербургской ночи, подумала о том, что если он завтра приедет, то я ему скажу, что хоть он мне и деловой партнёр, но чувства при этом я испытываю совсем не деловые.

Всё для себя решив, я легла спать. И совсем даже не плакала в подушку. Ну, может быть, чуть-чуть, и это только потому, что мне хотелось, чтобы быстрее прошла ночь. Ведь утром же всё будет по-другому.

***

Алексей

Алексей смотрел вслед отъезжающему экипажу, который увозил Фаину, и понимал, что пропасть недопонимания между ними, вместо того чтобы исчезнуть, как он полагал, обрадовавшись, увидев её в ресторации и надеясь на возможность поговорить в уютной обстановке, только стала ещё шире.

Уехала, и наверняка обиделась. Но самое неприятное, что так и не поговорили.

«А как мне было ещё её представить Леонтьеву?» — мысленно оправдывался Алексей.

— Барин! — вдруг услышал он.

С удивлением поднял голову, оказалось, ему тоже уже подали экипаж. Поблагодарил швейцара, сунул тому купюру и поехал домой.

По пути Алексей думал о том, что, может, матушка и права, что они с дворянами будто на разных языках говорят. Может, то, что его дед был крепостным её деда, не просто прошлое, а нечто, что всегда будет между ними стоять.

Он тряхнул головой, отгоняя грустные мысли.

Приехав домой, с удивлением обнаружил, что матушка собралась уезжать. Вздохнул, подумав: «Вот, наверное, и матушка обиделась».

Но Агриппина Александровна, напротив, вдруг сказала:

— Я, Алёша, конечно, считаю брак с девицей Леонтьевой хорошим союзом и объединением капиталов. Но как мать очень хочу, чтобы ты был счастлив. А счастлив ты можешь быть только если сам сделаешь свой выбор.

Алексей почувствовал, как у него защипали глаза. Всё-таки матушка его любит, и всегда на его стороне. Подумал, как же ему повезло с матерью. Опустился перед ней, сидящей на стуле, и уткнулся ей в колени.

— Матушка… благослови, — тихо попросил он.

И получил благословение, на тот выбор, который он сделает сам.

Алексей решил, что свой выбор он уже сделал. Завтра же поедет к Фаине и признается, что она, конечно, деловой партнёр, но он её любит.

Запланировал встретиться с Леонтьевым, и сообщить, что брачного договора меж ним и его дочерью не будет, но совместное дело они могут сделать. Леонтьев коммерсант должен понять.