Объект «Фенрир» - Макаренков Максим "bort1412" - Страница 12

«Ну что, старый хрыч, ты сам меня позвал», – не без злорадства подумал пилот, вслушиваясь в негромкий голос начальника.

Департамент подготовки не просто заинтересовался проектом «Хугин». По словам Банева, вежливые мужчины в хороших неброских костюмах вкрадчиво интересовались у разработчиков, получится ли создать что-то вроде саморазворачивающегося компактного комплекса, который можно будет, скажем, настроить на заранее заданные параметры информационной среды и закинуть, скажем… да неважно куда. Старший группы разработки попросил время на раздумье, задача его заинтересовала.

Михеев еще не раз встречался с ним, но позже… гораздо позже, когда работа над новой версией «Хугина» шла уже на всех парах. Михеев понимал, что проект двигается к чему-то запредельному, куда нельзя открывать дверь, а ее не просто открывали – ломали тяжелыми молотами, и дверь уже едва держалась на петлях. И по ту сторону кто-то с нетерпением ждал.

Михеев метался по всей Европе, добывая информацию, подкидывая наживку тем, кто мог что-то сболтнуть. Он даже отступил от своей обычной манеры демонстративно не выказывать заинтересованность в заказах и пару раз обмолвился, что ему интересно в первую очередь все, что связано с технологиями воздействия на реал: «Ну вы же понимаете, сейчас основные инвестиции и прорывные технологии здесь, а значит, и необходимость наиболее деликатного… эм-м-м… решения целого комплекса проблем, выходящих за рамки типовых протоколов».

Михеева ценили именно за то, что он умел решать творческие задачи. Точнее, то, что считали творческими задачами его заказчики. Именно тогда он впервые услышал о лаборатории «Сфера». Как раз сейчас о ней говорил Банев.

– Чем больше погружались в решение задачи специалисты Объединенной Корпорации, тем больше вопросов перед ними вставало. И среди прочих тот, значимость которого поняли не сразу. – Михеев вытянул руки, с хрустом потянулся и сказал, глядя Баневу в глаза: – Проблема наблюдателя.

– Проблема наблюдателя, – медленно повторил Стас.

Он отпил глоток минералки. Земледел явно пребывал в глубокой задумчивости, его прямой основательной натуре претили все эти недоговоренности и тайны, но он здраво оценивал значение происходящего и не мог подвести старших. Особенно Банева.

Михеев понимал, что после Энтеи Стас отчасти знал, что происходит у пилота внутри, осознавал степень излома и поэтому присматривался к каждому его шагу. Земледел видел ложь и жестокость Михеева. Кейко пока не видела, но чувствовала. Михеев мрачно хмыкнул про себя. Похоже, он неосознанно подобрал себе не просто команду, а пару хороших качественных надсмотрщиков. Или санитаров.

«А все же ничто не сравнится с настоящей жизнью, истинными ощущениями, вкусами, запахами», – подумал он, но тут же кольнула недобрая игла:

«А те семь минут тридцать две секунды в “Сфере” ты помнишь?»

Он отлично все помнил. И был готов идти с этими ребятами до конца и сделать что надо.

– Кейко, ешьте, ешьте! – Михеев показал вилкой на мисочку девушки. – Раз уж вы с нами, то надо учиться пользоваться любым моментом, чтобы получить энергию. Хорошую, полезную энергию. В том числе от вкусной еды.

Он неожиданно улыбнулся, и Кейко смешливо фыркнула в ответ. Теперь она знала, как улыбается тяжелый грузовой межсистемник. Сразу стало легче. Девушка ловко подцепила палочками лапшу и принялась ее с аппетитом уплетать – чуть остывшую, но удивительно вкусную.

– Не в том дело, что я не доверяю Баневу. Я и себе-то не всегда доверяю. – После того, как засмеялась Кейко, говорить Михееву стало проще.

Три очень разных человека, до этого момента объединенные лишь уважением и общим заданием, впервые почувствовали себя чем-то единым. Еще не группой, не экипажем, но общностью. Михеев уловил этот момент и усилием воли подавил желание развить успех. Все должно идти, как идет.

– Старший Банев не стал вам рассказывать, а я скрывать не считаю возможным. Раз уж мы вместе, то никаких тайн. Я думаю, Банев опасается, что в службе безопасности или еще где-то в его окружении есть последователи идей лаборатории «Сфера».

– И если бы он начал дело через службу, то эти люди могли бы получить доступ к гипотетическому объекту «Фенрир», – резюмировал Стас.

Михеев ткнул вилкой воздух:

– В точку, земледел.

– Если честно, у меня до сих пор в голове не укладывается, что старший Банев рассказывал об этом «научном подполье», «междисциплинарниках», «запредельщиках». Слушайте, это же… как оно называлось, – Кейко пощелкала пальцами, вспоминая забытое слово, – криминал!

– Ну, криминалом это назвать сложно, – хмыкнул Михеев, – но опасности они принести нам всем могут немало. Причем из самых лучших побуждений. Впрочем, так оно всегда и было в человеческой истории. Но если тут действительно замешан «Фенрир», то дела у нас, други мои, хреновые.

Первоначально лаборатория с кодовым названием «Сфера» занималась чисто теоретическими разработками. Тем, что сама ОК называла «вопросами послезавтрашнего дня». И это было очень правильно. Те, кому на самом деле принадлежала ОК, играли, как говорится, «вдолгую» и собирались передать дело, ресурсы и прибыль не только детям, но и далеким потомкам. Для этого фундамент должен был держаться многие века и позволять строить на нем заранее рассчитанные конструкции с помощью материалов и технологий, что существовали сегодня лишь на страницах книг самых безумных фантастов.

«Сфера» занималась теоретическими задачами создания контролируемой биоорганики, разработкой методик адаптации человеческого сознания к нечеловеческим и негуманоидным физическим телам и принципиально иным условиям существования. Они разрабатывали морально-этические конструкции, которые могли бы использовать пастыри будущих поколений в зависимости от того, в каких условиях придется существовать их пастве. И, главное, тем, для кого эта паства будет существовать.

Лаборатория интересовалась и другими, уже совершенно непонятными играми разума, суть которых Михеев, сумевший ознакомиться с частью программ, вроде бы понял, но с таким скрипом на грани ужаса, что предпочел решить, что не понял вовсе. Например, в одном из докладов речь шла о разработке многопоколенческой операции под названием «Доктрина приручения бога». Как понял Михеев, ученые «Сферы» пытались решить задачу, как убедить бога создать вселенную с заранее заданными параметрами. И все это снова и снова крутилось вокруг «эффекта наблюдателя».

«Сфера» определяла наблюдателя как «субъекта, не демонстрирующего явно заинтересованность в определенном исходе процесса, за которым он ведет наблюдение, и не вмешивающимся в ход процесса с помощью каких-либо средств, воздействие которых может быть зарегистрировано и определено элементами и структурами, участвующими в процессе». Зубодробительно, конечно, но достаточно понятно для того, чтобы Михеев присвоил делу лаборатории «Сфера» наивысший приоритет.

В какой-то момент «Сфера» начала обрастать филиалами, группой силового прикрытия и прочими структурами, сделавшими ее в итоге лидером в мире теневого научного сообщества. Мегалодоном среди тех, кто действовал по ту сторону любых морально-этических принципов, руководствуясь лишь жаждой познания, власти и богатства. В первую очередь, конечно, власти.

Михеев не успел вытащить разработчика, который впервые просчитал влияние «эффекта наблюдателя» на проект «Хугин». С трудом удалось замести следы встречи – благо он пользовался глубоким легендированием и проверенными методами изменения внешности. Теперь разработчик со своим стареньким лэптопом сидел наглухо изолированный от мира и занимался задачами, погружавшими его в восторженный ужас.

«Сфера» полностью поглотила проект «Хугин» и принялась создавать на его основе систему, которая не просто творила для потребил информационное поле. Нет, теперь «Хугин» должен был создавать на строго определенной территории общество, целиком живущее в реальности с заданными параметрами. И не просто создавать, но и непрерывно поддерживать, развивать и совершенствовать.