Танцующая с бурей - Кристофф Джей - Страница 40

Исао выругался себе под нос, сжав руки в кулаки. Буруу встретил их у подножия скалистого склона. Арашитора подозрительно смотрел на мужчин, мурлыча, когда Юкико ободряюще гладила его по затылку. Они двинулись дальше в лес. Юкико споткнулась от усталости, веки отяжелели, и мир начал превращаться в темный шепчущий туман.

Из задумчивости ее вернули мысли Буруу.

ЕЩЕ ЛЮДИ. МНОГО. Я ЧУВСТВУЮ ЗАПАХ СТАЛИ.

Будь готов ко всему.

Со всех сторон с деревьев посыпались люди в серо-зеленых одеждах, которые сливались с лесом и делали их незаметными. Они были в масках, лица скрыты толстыми шарфами и капюшонами, видны только глаза. Ноги в носках таби беззвучно ступали по мертвым листьям. Все были вооружены – посохами бо, короткими дубинками тонфа, изогнутыми серпом кусаригамами, все были напряжены и готовы к бою. Буруу вонзил когти в землю, рычание с клекотом вырывалось из горла.

– Подожди, Каори, – Кайдзи поднял руку. – Эти люди пролили кровь о́ни.

Из тени вышла невысокая фигура, с головы до ног укутанная в серо-зеленую ткань. Поднятый в ее руках изящный вакидзаси готов был нанести удар. Двухфутовый изогнутый клинок меча с одним лезвием, с темной рябью по стальной поверхности. По черным лакированным ножнам на поясе летели журавли. Юкико не видела знака ремесленника, но не сомневалась, что это работа мастера.

– Я сплю с открытыми глазами и вижу сон, Кайдзи-сан? – произнесла фигура женским голосом, густым и низким. – Или рядом с тобой идет арашитора?

– Нет, это не сон, – покачал головой Кайдзи. – Но, наверное, чудо. Арашитора зовется Буруу. А эта девушка – Юкико. Они товарищи по оружию, которые уничтожили пять о́ни.

Под взглядом множества глаз Юкико инстинктивно шагнула ближе к Буруу. Он расправил крыло и обвил им девушку. Рукоять танто на талии холодила ей руку, но была скользкой от пота. Она слышала его мысли в своей голове, протянувшиеся через кеннинг, впитывая разговор. Он и правда не понимал ни слова, но чувствовал смысл через ее восприятие: как будто у него в голове был фильтр, который превращал звук обезьяньей трескотни в цвета, впечатления и образы, которые были ему понятны. Его мышцы были напряжены, и это напряжение передалось и ей; руки сжались в кулаки, и она почувствовала резкий привкус адреналина под языком.

Женщина подошла ближе, и на устах Юкико замер вздох, когда та сняла свою маску. Ей было за двадцать, и она была красива той красотой, что вдохновляет поэтов; она была так прекрасна, что человек с радостью убил бы своего брата ради одного удара ее сердца. Фарфоровая бледность кожи, высокие скулы, пухлые губы, волны сине-черных бархатных волос падали на лицо, скрывая нос и подбородок, и блестели в лунном свете. Глаза ее были цвета воды, отражающейся в полированной стали. Но все портил шрам. Зловеще красный, глубокий, почти до кости, он наискось разрезал ее лицо ото лба, пересекая нос и заканчиваясь рваной линией на подбородке.

Шрам от ножа.

– Юкико-чан, – женщина прикрыла кулак ладонью и слегка поклонилась.

Она качнула головой, и ее длинная, подстриженная по диагонали челка снова упала на лицо, закрыв худшую часть шрама.

– Каори-чан, – Юкико поклонилась в ответ и тоже прикрыла кулак ладонью.

– Вы двое, конечно, выглядите странно, но здесь рады тем, кто убивает о́ни. – Каори остановила свой взгляд на арашиторе, затем снова перевела его на Юкико. – Мой отец захочет встретиться с вами. Не бойтесь. Здесь нет зла, если вы не принесли его с собой.

Юкико снова поклонилась, и они с Буруу пошли за ней следом в лесной сумрак. Она чувствовала мужчин и женщин вокруг: их движения были текучими, плавными, они словно беззвучно проплывали сквозь когтистую зелень, пока ее уставшие неуклюжие ноги запинались и топали. Дождь прекратился, но с листвы на них постоянно капала вода, сбивая с темпа. Она чувствовала запах влажной земли под ногами, а над ней расцветал слабый сладкий аромат глицинии. Глубоко дыша, она опиралась на Буруу, тихо поглаживая его по перьям на плечах и шее. Она чувствовала, что он пытается не мурлыкать, а оставаться настороже среди этих незнакомцев и их темных глаз, прикрытых капюшонами.

Казалось, прошла вечность прежде, чем Каори подала знак остановиться, прикрыв кулак.

– Мы на месте.

Оглядевшись, Юкико увидела ловко скрытую лестницу в коре одного из древних кленов рядом с ней. Буруу поднял взгляд, и даже его острые глаза едва могли разглядеть ряды сетей, переплетенных зеленью и полосками ткани, которые скрывали канатные дорожки, ведущие к куполу высоко над головой. Она заметила расплывчатые силуэты домов, как будто присевших на корточках в ветвях древних деревьев. Тщательно окутанных множеством сетей, листьев и огромных кустов глицинии, но все-таки домов. Деревня на ветвях была довольно большой, с многочисленным населением, и все сейчас смотрели вниз любопытными яркими глазами. Она моргнула, оглядывая кроны с открытым от изумления ртом.

ПРОСТЫЕ КРЕСТЬЯНЕ, АГА.

Совсем не крестьяне.

ПОЧЕМУ ЖЕ ОНИ ЖИВУТ ЗДЕСЬ, В ТАКОЙ ДИКОЙ ДАЛИ? ВЕДЬ ВАШЕ ПЛЕМЯ БОИТСЯ ТАКИХ МЕСТ.

Это не мое племя, Буруу.

Она снова положила руку на рукоять ножа, стараясь сохранять невозмутимость.

Это совсем не мое племя.

Его кожа напоминала о старых ботинках – коричневая, обветренная, с глубокими морщинами, похожими на трещины. Коротко, почти наголо остриженные волосы тенью покрывали череп, усеянный старыми шрамами, один из которых стягивал кожу над сощуренным глазом. На шее висела древняя пара очков – обычные шигисены, стоившие в стародавние времена небольшого состояния. Серо-стальные глаза, как и у дочери, вспыхивали тысячью осколков кобальта. Он опустился на колени перед низким столиком с бутылкой саке и простыми чашками. Седые усы доставали почти до земли.

– Это мой папа, – мягко сказал Каори. – Даичи.

Юкико моргнула, и в ее голове мелькнуло воспоминание.

Кажется…

Она пристально смотрела на старика, и ее лоб омрачила морщинка.

Кажется, я знаю этого человека.

Они сидели в прямоугольной комнате с просмоленными бревенчатыми стенами. Дом Даичи притулился на вершине одного из больших деревьев, в тени качающейся листвы, на развилке, образованной двумя ветвями. Одна ветка проходила сквозь доски и исчезала на крыше, в отверстии для воздуха, через которое проникал слабый ветерок и сладкий запах глицинии. Юкико сразу вспомнила о старой хижине ее семьи в бамбуковом лесу.

Она подождала, пока все поднимутся по лестнице. Буруу взбирался вместе с ней, оставляя в дереве глубокие борозды, и его когти и шпоры стали липкими от живицы, вытекающей из поврежденной коры. Арашитора не смог протиснуться в дверь жилища Даичи и остался снаружи, неподвижно усевшись на ветке и ритмично размахивая хвостом. Он излучал ощутимое напряжение, глаза сверкали, как клинки. Юкико чувствовала его пульс, ритм дыхания. Даже не осознавая этого, ее собственное сердце билось, а легкие дышали в унисон с сердцем и легкими тигра.

Она опустилась на колени напротив старика, прижалась лбом к полу.

– Даичи-сама.

– Юкико-чан, – кивнул старик, прикрыв кулак ладонью. – Друг арашиторы. Ты оказала честь нашему скромному дому своим присутствием.

Каори и ее спутники опустились на колени вокруг Даичи, образовав полукруг, и почтительно молчали. Юкико огляделась: грубая мебель, очаг в центре комнаты, дымовая труба из необработанного металла, пронзающая потолок. Три закрытые двери, ведущие в разные комнаты. В нише на стене за спиной Даичи лежала старомодная катана в изящно украшенных ножнах: черный лак, летящие золотые журавли. Ниже еще одна ниша, и Юкико не сомневалась, что когда-то там лежал вакидзаси Каори – из той же пары дайсё. Только знати было разрешено носить мечи дайсё, гордый символ их статуса в касте самураев.

Он, должно быть, ронин.

ЧТО ТАКОЕ РОНИН?