Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Муляр Таша - Страница 5

А еще загоны для скота и птицы – все следовало промыть, «протрясти», как говорила мама, вымести, выскрести, изводя дух задержавшейся зимы и копоти от большой печи, которая грела и кормила их всю долгую зиму, обрезать просыпающийся виноград, смести попрятавшиеся по щелям и закуткам двора пожухшие листья, убрать мусор, смыть накопившуюся повсюду пыль, выбить задохнувшиеся в доме ковры, которые висели на всех стенах – мода тогда такая была.

Дом строили Васины родители, когда поженились. В этот дом принесли из роддома ее брата Игорька, потом саму Ваську и ее младшую сестру Риту. Есть такая традиция в их станице – хотя почему только в их, наверное, она общая, – отец должен обеспечить всех сыновей домами. У деда Васьки по отцу, Василия Михайловича, было семь сыновей. Каждому он помог выстроить дом – а куда же деваться? Надо же сыновей на ноги поставить, чтобы было куда жену привести и ребятишек рожать да воспитывать. Родители с домом подсобят, совхоз своих работников поддерживает, ссуду беспроцентную дает, кирпич отгружает, да и вся станица приходит помогать, когда дом закладывают и основу из самана строят. Про саман – это отдельная история, такого вы нигде не услышите.

Станица Должская мало чем отличалась от своих сестер-близнецов, коих больше двух сотен в Краснодарском крае. Параллельные и перпендикулярные улицы с ровными рядами деревьев и цветников, словно разлиновавшие поселок на четкие квадраты подворий. Типовые магазины, дома быта, детские сады, школы и, конечно, люди – трудолюбивые, обожженные солнцем и закаленные ветром, со своими семьями, домами и хозяйствами.

Бо́льшая часть станичников традиционно строила саманные дома из того, что давала природа, – больших кирпичей из смеси глины с соломой. Начиная с ранней весны и на протяжении всего лета, в теплые и сухие дни будущий хозяин дома собирал родственников, друзей, соседей для изготовления самана. На участке для строительства вырывали круглую яму диаметром в пять-шесть метров с возвышением в центре, в несколько заходов совхозный трактор привозил туда красную глину с берегов Азовского моря. Потом, как правило в субботу или в воскресенье, все приглашенные на замес закладывали в яму солому, заливали воду, а молодые ребята на лошадях ходили по самой яме, перемешивая ее содержимое. Несколько человек заполняли специальные формы готовой смесью – замесом, тщательно его уплотняя и формируя будущие кирпичи – саманы.

Для дома нужно было изготовить примерно тысячу штук самана. Никто никогда не жаловался, хоть работа была трудная и нудная. Станичники знали, что, когда им придется строить дом, все так же придут и помогут. Все лето саман сушился, его специально переворачивали, и потом в течение нескольких дней опять же все вместе возводили поэтапно дом.

Сам же замес всегда был большим праздником. Когда работа была закончена, все накрывали столы, пели песни, общались и поздравляли будущих хозяев с началом постройки дома. Летом замесы проходили то в одном, то в другом дворе, чаще всего на окраинах станицы, куда она расширялась и росла.

В конце восьмидесятых некоторые уже начали строить кирпичные дома, но большинство все-таки еще придерживалось традиционной кубанской технологии. Позже саманные дома стали обкладывать кирпичом, так был сделан родителями Василисы и их собственный дом.

Наступил июль 1989 года.

Через месяц Ваське исполнится шестнадцать лет. Она уже считала себя вполне взрослой и самостоятельной, хотя родители, а в особенности отец, были совсем другого мнения.

Васька открыла калитку и пересекла двор, чуть не споткнувшись о разомлевших на жаре сонных кур, чудом выбравшихся из загона и лениво бродивших вдоль натянутой для них матерью сетки в поисках насекомых, зазевавшихся среди шуршащего желтого ракушечника, которым был засыпан весь двор.

– Вот ведь окаянные! – Васька подхватила стоявший рядом веник и, покрикивая на кур, отправила их обратно в загон. Они уже успели частично переворошить и запачкать ракушечник – на желтом фоне явственно виднелись маленькие черные кучки, которые теперь придется убирать.

С одной стороны, ракушка закрывала двор от растущих сорняков, толстый слой не пропускал свет и просто не давал им расти, а те, что умудрялись выскакивать, тут же выпалывали тяпкой и снова закрывали песком. Выглядело очень нарядно и придавало двору ухоженный вид.

С другой же стороны, как они ни старались не вносить ее в дом – переобувались на пороге, обтрясали ноги, постоянно выметали предбанник и не пускали летом в дом котов, все равно ракушка была везде, даже в постели. Борьба с ней шла постоянно, и, пока дети были маленькими, выигрывала всегда ракушка. Мести же ее, выбирая из толстого слоя золотистого ракушечника мелкие листья больших вязов, стоящих по ту сторону забора, веточки, упавшие высохшие виноградины, лепестки цветов и прочий растительный мусор, было делом утомительным. Васе и Игорьку казалось, что это абсолютно бесполезное занятие. Подметать же ракушку нужно было по-особенному. В огороде росло просо, из которого отец вязал упругие веники, ими и мели, да так, чтобы на песке оставался красивый узор, похожий на много сложенных рядом вееров.

– Двор – как наше лицо. Вот зайдут соседи, а у нас все чисто, аккуратно, всё на местах, песок выметен, ни одной травинки, забор покрашен, цветы радуют своими красками. Перед людьми не стыдно и самим на душе хорошо, да и просто приятно жить в чистоте, – уговаривала мама Ваську и саму себя, как когда-то уговаривали друг друга все женщины в семье.

Привычка стала укладом. Василиса вздыхала и бралась за веник, наводя веерные узоры по всему двору.

Вася сбросила на пороге старые стертые сандалии – нога опять успела вырасти, и долгожданный когда-то тридцать шестой, который носила мама – Вася так мечтала донашивать ее туфли и босоножки, – превратился почти в тридцать восьмой. Зато осенью ей купят собственные туфли или мамина сестра тетя Надя отдаст их от своей дочки, которая чуть старше Васьки. Она пересекла кухню и, обогнув печку, выложила из цветастой авоськи на массивный дубовый стол два свежих хлебных «кирпичика», только что купленных по дороге из школы, куда она ходила помогать на школьном огороде и заодно с ребятами увиделась.

Всю дорогу до дома она себя с трудом сдерживала: есть хотелось ужасно, а хлеб, как назло, был свежайшим, с румяной хрустящей корочкой, чуть теплый и невероятно ароматный. Казалось, его запах сопровождал Ваську всю дорогу, стелясь за ней шлейфом, словно дорогие духи. Если бы кто-то заинтересовался ею, то смог бы безошибочно определить по этому хлебному запаху, куда же она подевалась. Но никого она, увы, не интересовала, поэтому увязавшийся за ней хлебный дух ворвался вместе с ней в пустой дом, заполонив его аппетитным ржаным ароматом. Тут-то Васька не удержалась и все-таки отщипнула кусочек от упругой хрустящей горбушки, положила аккуратно в рот, хотела было налить себе белого кваса, который бабуля сама готовила на хмельной закваске, да заленилась спускаться в погреб, быстро прожевала и проглотила так, без всего, отерла руки о подол платья, стирая следы своего маленького преступления, завернула оставшийся хлеб в полотенце и положила в хлебную кастрюлю за печкой.

Пересекла комнату, шлепая босыми ногами по приятно прохладному полу, подошла к старенькому радио, стоявшему на подоконнике, сделала погромче звук. Начиналась передача «В рабочий полдень», диктор уже зачитывал заявки слушателей и включал желаемые песни. Васька закружилась в танце по комнате, радуясь тому, что в доме пока никого нет и она может делать то, что хочет, хотя бы эти волшебные, абсолютно личные пять минут.

Тряпка шуршала по свежевыкрашенным доскам старого пола, оставляя блестящий мокрый след. Ших-ших, туда-сюда – в такт советским песням о людях труда.

«Вот еще под кровать не залезла, да и под столом плохо промыла», – размышляла Васька мамиными наставлениями, перемещаясь по комнате на коленях, подоткнув подол ситцевого халата с запа́хом. Мама могла бы вести курсы по уборке в доме, и мытью полов в частности, хотя, наверное, и сама Вася уже могла бы обучать домоводству. Вон на Ритке можно тренироваться, но та, как нарочно, совсем не поддавалась обучению и постоянно симулировала, ссылаясь то на свой возраст, то на больной живот, то еще на что-нибудь, чем злила Ваську. Хотя, конечно, она еще совсем маленькая… Что такое четыре года? Да, ждать и ждать еще, пока она помогать им с матерью начнет.