Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина - Страница 41

Попасть в Галати было мечтой, почти недостижимой для большинства людей. Это был оазис благополучия, окруженный морем нищеты.

Но именно эта контрастность делала его еще более желанным, еще более привлекательным. Люди готовы были на все, чтобы хоть краешком глаза увидеть этот мир, а уж тем более поселиться в нем.

Им казалось, что жизнь в Галати — это и есть истинное существование, достойное человека. Что только там можно раскрыть свой потенциал, насладиться всеми благами и стать по-настоящему счастливым.

Они верили, что благосклонность Повелителя, воплощенная в процветании Галати, дарует им все необходимое для этой самой счастливой жизни.

А за его пределами, словно за невидимой чертой, начинался совсем другой мир. Мир узких пыльных улиц, где дома теснились друг к другу, жадно отвоевывая у неба клочок пространства.

Здесь зелень пробивалась робко, словно крадучись, чахлые кусты, робкие ростки травы меж камней мостовой. А воздух, плотный и спертый, гудел от непрерывного шума: скрипа телег, криков торговцев, лязга металла в мастерских.

Именно здесь, в этом лабиринте бедности и суеты, обитали те, кто трудился, чтобы Галати утопал в роскоши. Ремесленники, лавочники, поденщики, они, как муравьи, неустанно сновали по своим делам, не имея ни времени, ни возможности насладиться красотой, создаваемой их руками.

Их лица были отмечены печатью забот и усталости, их одежда проста и функциональна.

Контраст между двумя этими мирами был настолько разителен, что казался искусственным, будто декорации к спектаклю.

Найти нужных людей оказалось делом нехитрым. Окинув взглядом дома беров, я решила, что расплата должна настигнуть их разом, одним махом.

Слишком долго они упивались безнаказанностью. Я не сомневалась: их руки по самые локти обагрены кровью беззащитных девушек.

Первым в списке значился дом Салима Дайнума, помощника советника Повелителя. Он держал в своих руках торговые нити всего Государства, как, впрочем, и остальные трое постоянных клиентов матушки Рози — все они принадлежали к правящему классу.

Сильные мира сего, утопающие в шелках и золоте, купающиеся в роскоши, словно в теплых волнах, и владеющие, казалось, всеми сокровищами вселенной.

Однако за этой показной уверенностью и властью скрывались свои слабости, свои тайны и свои страхи, которые выливались в жестокость по отношению к самому слабому звену — женщине.

В доме царила сонная тишина, нарушаемая лишь мерными шагами джемат, обходившие владения дозором, словно невидимая стража, оберегающая хрупкий сон его обитателей.

Дверь черного входа открылась беззвучно, и я проскользнула внутрь.

Второй этаж встретил тишиной. Незаметно, словно тень, переходила от одной двери к другой, останавливаясь и принюхиваясь.

В какой спальне обитает Салим, я не знала, но точно знала, что в левом крыле этого дома, похожего на дворец в миниатюре.

Правое крыло отведено для жен и гарема. Открывать каждую дверь и заглядывая в чужие покои, будет непозволительной роскошью, и чревата не только потерей драгоценного времени, но и риском столкнуться с недремлющим жильцом.

Поэтому я ограничилась беглым осмотром полотна двери, втайне надеясь, что в ход в его спальню должна и отличаться, и находиться в другом более отдаленном месте от остальных.

Пройдя маленький коридор, остановилась напротив массивной двери, чья поверхность мерцала замысловатым узором, словно сотканным из теней и света.

Даже в призрачном лунном свете, проникавшем сквозь витражные окна, спальня ошеломляла роскошью.

Затейливая вязь узоров, игра света и тени на бесчисленных деталях декора — все дышало богатством и изысканным вкусом.

В центре покоилась массивная кровать под балдахином. Ее полог мерцал от обилия драгоценных камней, словно ночное небо, усыпанное звездами.

Не оставалось сомнений, что это спальня принадлежала Салиму Дайнуму.

Лишь его самого здесь не хватало.

«Если здесь такое богатство, тогда что говорить об убранстве дворца?» — промелькнуло в голове.

В самом сердце сумрачной опочивальни, словно воплощенная тьма, притаилась змея. Свернувшись в тугие кольца ожидания, я замерла, вслушиваясь в тишину.

Время тянулось, словно патока, пока едва уловимый шорох не нарушил покой. Зеркало бесшумно отодвинулось, являя зев потайного хода, и из него, словно из преисподней, возник тот, кого я так жаждала увидеть.

Мгновенно волна терпкой похоти, смешанной с металлическим привкусом крови, накрыла меня и затопила собой все вокруг.

В воздухе витали отголоски греховных утех, и не оставалось сомнений: в своем тайном убежище он только что предавался своим извращенным желаниям.

Салим Дайнум потянулся, сбрасывая с себя липкую от крови рубаху. Повернулся, чтобы укрыться в спасительной прохладе ванной, но замер как вкопанный.

Прямо перед ним, извиваясь, возвышалось тело громадной змеи.

Он от страха не смог поднять свой взгляд и встретиться с ее гипнотизирующим взором, и тогда она, словно дразня, склонила свою треугольную голову.

В холодных немигающих глазах плясала смерть, пронзая Салима ледяной дрожью.

Крик ужаса родился где-то глубоко внутри, но, так и не вырвавшись наружу, захлебнулся, словно жалкий пузырь.

Страх парализовал его. Он не почувствовал укуса, лишь внезапную всепоглощающую ледяную корку, сковавшую тело. Сознание пронзила мысль — это конец.

Яд, словно жидкий огонь, пронзил его тело, заставив рухнуть на колени. Судорожная мысль о целителе, о спасительном противоядии угасла, едва он услышал голос:

— Помнишь меня?

Перед ним возникла фигура девушки. В воспаленном сознании мелькнул едва уловимый отблеск воспоминания, но отравленный разум был поглощен одной лишь животной потребностью: позвать слуг, вымолить эликсир, ухватиться за ускользающую жизнь.

Сейчас не было места ничему, кроме страха смерти. Сколько их было, этих мимолетных девок в его развратной жизни? Он не утруждал себя запоминанием лиц, имён, судеб.

— Противоядие… — прохрипел он, словно выплевывая последние осколки надежды.

— Его нет. Твоя смерть будет долгой и мучительной, словно агония опалённой бабочки. Ты познаешь боль, отчаяние, страх, ту самую горькую чашу, которой щедро пои́л свои жертвы. Ты будешь молить о пощаде, но она не придет. Смерть будет медленно смаковать твои страдания, наслаждаясь каждым твоим вздохом. А после твоя душа переродится в муху, жалкую, дрожащую от страха. И каждый раз, когда над тобой замахнется карающая рука, ты будешь вновь и вновь переживать ужас неминуемой гибели.

Салим Дайнум, недвижный, словно каменный столб, остался стоять на коленях, взглядом провожая удаляющуюся фигуру своего палача, которая, словно тень, растворилась в предрассветном тумане.

Рассматривая сад из окна доходного дома, я никак не могла отделаться от мысли, что одна искра костра мести, вметнувшая ввысь, погасла. Перед глазами то и дело всплывала картинка — угасание яркого следа.

Жалела ли о содеянном? Нет. Такие, как он, отравляют собой мир, крадут чужие жизни, словно воры в ночи. И лишь я имела право остановить его.

Понимаю, что таких много и всех не отправить на суд богини Мораны. Но сегодня я спасла мир от одного из них.

Первое мгновение, когда Салим возник из своего потаенного убежища, меня немного ошеломило. Но сейчас я понимаю, что у каждого из них найдется свой укромный уголок, где можно укрыться от чужих взглядов.

В сущности, это мудрое решение — отгородить свое убежище от постороннего вторжения. И на душе спокойнее, что никто не увидит твою темную сторону. Они будто демоны, питаются чужой болью.

Только так и можно объяснить их звериную бесчеловечную сущность.

И в дальнейшем я не ошиблась: все имели своё логово, где они прятались и творили свое черное дело, но их ничего не спасло от моего возмездия.

Оставался принц. Проникать во дворец не имело смысла. Да и сам дворец был отрезан от Галати большим рвом, заполненный водою, а через него был перекинут один единственный мост.