Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина - Страница 31

Караван-сарай обрушился на нас какофонией звуков: хриплыми воплями верблюдов, ворчливым рокотом погонщиков, взрывами грубого смеха и резким щелканьем хлыстов, словно ударами бича рассекающих знойный воздух.

Он имел прямоугольное строение с открытым двором и колодцем посередине двора, небольшими изолированными помещениями, расположенными в один ярус и соединенными в единый прямоугольный план комплекса.

Каждое помещение состояло из одного или двух комнат. В замкнутый двор выходили двери комнат, складских помещений, конюшен и коновязей.

Во двор были обращены и вход в небольшие помещения, перекрытые стрельчатыми сводами. В передней комнате располагались главные лица прибывшего каравана.

А по соседству с караван-сараем, словно спрятавшись в его тени, ютилась чайхана — тихой уголок для путников, где всегда дымился ароматный чай, скрашивая томительное ожидание и даря блаженную передышку перед долгой дорогой.

В ней я и разместила провидицу Дию, которой не помешало бы привести себя в порядок и хорошо подкрепиться.

Здесь меня уже ждал и Вейн, который ушел раньше меня из поселения и должен был подготовить караван.

У меня была договоренность с Артахом, что к нему будут приходить караваны с рабами.

Там они получат свободу. Всех на первое время устроят по семьям, а потом помогут построить дома в постепенно строящемся городе Авалон.

Это позабытое название вновь засияет первой путеводной звездой в Шантарском царстве.

Будущей столицей будет город Назиирим, который можно перевести как «предупреждающий или дарующий свободу.»

Появление двух шантарских воинов взбудоражило сонный муравейник торговцев, и к нам тотчас потянулись любопытные взгляды.

Вейн подвел меня к торговцу, который возглавлял караван с живым товаром.

Торговец оценивающе окинул меня взглядом, словно выбирая лучшего скакуна на ярмарке.

Маленькие глазки, утонувшие в складках оплывшего жиром лица, радостно сверкнули, когда он промокнул его платком.

Всем своим видом он старался скрыть ликование: сам шантар выбрал его, не дожидаясь других желающих, не торгуясь о цене. Нежданная удача опьянила его, словно крепкое вино.

Я прижала ладонь к груди и слегка склонила голову в подобии поклона. — Уважаемый, — мой тихий, чуть шипящий голос прорезал последние обрывки беседы. — Мы желаем приобрести рабов.

Глаза торговца округлились от изумления. Он судорожно потер лицо, не в силах решить, открывать рот или закрывать.

Я понимала: мое предложение подобно камню, брошенному в тихий омут, вызвало среди них бурю смятения.

Никогда еще шантары не опускались до покупки рабов, и эта мысль разрушала привычные рамки его мировоззрения.

Какое бы изумление ни отразилось на лице торговца, оно мгновенно сменилось маской надменности.

— Рабов? — протянул он с едва заметной ленцой, но глаза в тот же миг вспыхнули хищным огнем.

В голове у него уже роились мысли о баснословной выгоде, которую сулило это неожиданное предложение.

Такие сделки случались не каждый день, и торговец мгновенно почувствовал запах больших денег.

— И сколько вы хотите купить и кого предпочитаете? — переспросил он, будто речь шла о залежалом товаре, который нужно сбыть с рук.

— Всех, — услышал он в ответ и тут же постарался удержать эмоции под контролем.

Он понимал, что нельзя выдавать свою заинтересованность, а то покупатель может поменять и своё решение, и цену за товар, или вообще сделка может сорваться.

Поэтому он накинул на лицо выражение скуки и пресыщенности, хотя все внутри трепетало от предвкушения.

«Откуда у шантар деньги? И почему им вдруг понадобились рабы?»

— Марах, покажи им товар! — крикнул он своему подручному.

Громила появился сразу же, выскочив, как черт из табакерки, окинул нас взглядом и молчаливо повел вглубь караван сарая.

В дальнем углу находилась комната, где и размещался живой товар.

Здесь были молодые женщины с потухшими глазами, крепкие мужчины, в чьих глазах застыли обреченность и страх, и даже дети, чьи невинные лица не должны были видеть подобное.

Атмосфера была пропитана отчаянием, тяжелым и липким, как паутина. Каждый боялся смотреть в глаза, боясь увидеть в них отражение собственного отчаяния.

Зрелище было удручающее. Интересно бы узнать, кто из них осилит переход в пустыне?

Неужели они так мало стоят, что о них так плохо заботятся? Или многие из них — неликвидный товар?

Окинув всех взглядом, мы вернулись назад. Теперь стоит обговорить стоимость.

— Уважаемый. Какая цена будет за полтора десятка рабов? — Я наблюдала за реакцией собеседника, пытаясь уловить хоть малейший намек на его намерения.

Важно было понять, насколько отчаянно он желает продать этот "товар", и какие карты у него на руках.

Игра только начиналась, и торговец намеревался выиграть её с максимальной для себя выгодой.

— За всех сто пятьдесят золотых, — произнес он, постукивая пальцами по столешнице.

Сто пятьдесят золотых? Эта цена слишком высока!

Он прекрасно знал это, но все равно без зазрения совести озвучил эту большую цифру.

Что он себе позволяет? Неужели надеется сбыть свой товар за такие деньги где-то еще?

Или решил воспользоваться нашим предложением и содрать с нас три шкуры, полагая, что раз мы ищем рабов в обход рынка, то готовы платить любые деньги?

Я усмехнулась, стараясь скрыть бурю негодования, клокотавшую внутри.

— Сто пятьдесят золотых за полтора десятка жизней? Да вы издеваетесь, почтеннейший!

Мы оба прекрасно понимали: сейчас начнется торг. Его цель — содрать как можно больше, моя — купить по самой выгодной цене.

Он сознательно завышал цену, и не в разы, а в десятки раз. Но такова уж привычка торгаша.

К тому же ему выпала редкая удача: шанары впервые покупают живой товар, и как тут не прощупать их возможности.

Интересно же узнать, как они себя поведут. Будут ли выторговывать каждую медяшку или отступят, не торгуясь?

Я видела, как его глаза сузились, когда он попытался прочитать мои мысли.

— Уважаемый… шанар. Среди них есть ремесленники, искусные ткачи, кузнецы, чьи руки творят чудеса. Разве это не ценность, которую можно измерить золотом?

Я остановилась прямо перед ним, глядя в его глаза в упор.

— Тридцать золотых. И ни монетой меньше.

Я не стала тратить слов на бессмысленный спор о том, что за горсть медных монет он продаст детей.

Да и многие из мужчин, изможденные нуждой, вряд ли смогут дойти до конца пути.

А девушек… разве что одну — двух, и то вряд ли кто-то даст за них золотой.

И оставался еще один вопрос: действительно ли он поведет караван к месту, где он будет одним торговцем живым товаром?

Конкурент может сбить стоимость рабов, и он может потерять и время, чтобы продать, и деньги, продавая их дешево.

Моя же цена приемлема и окупит все его расходы.

— Сто золотых, — не отступал он, словно торговался о собственной жизни.

Торговец подался вперед, как хищник, учуявший добычу: в глазах его плясали алчные огоньки, и он едва сдерживал клокочущее нетерпение.

— Жадность до добра не доводит, — мой голос прозвучал ледяным эхом, и я уже было отвернулась, намереваясь уйти.

— Восемьдесят! — выкрикнул торговец, подскочив со стула, словно ужаленный.

— Пятьдесят, — отрезала я, заставив себя замереть на месте.

— Не думал, что воины торгуются, тем более ша…

Он осекся, наткнувшись на мой взгляд, в котором плескалась смертельная опасность.

Внезапно до торговца дошло, что он и без того балансировал на краю шанарского терпения.

Заметив промелькнувшую в моих глазах вспышку ярости, он засуетился, словно мышь, загнанная в угол, и прохрипел:

— С-сейчас… Сейчас подготовлю документы.

С первыми лучами солнца караван верблюдов увозил рабов под вопрошающие взгляды людей в караван-сарае.

Много вопросов витало в пространстве, но на них никто не мог правдиво ответить, а шанары не соизволили погасить их любопытство.