Мой сосед - медведь (СИ) - Владимирова Анна - Страница 22

Я усадил ее на столешницу и самоуверенно улыбнулся, решив, что уже выиграл в этой перепалке.

— А я не хочу потом смотреть на новый забор и видеть в нем без конца тебя. Ты… слишком запоминаешься. И не только сам по себе, но ещё и тем, что намерен тут делать.

Я медленно сдвинул брови, буравя ее взглядом.

— Мышка, — начал медленно, — но если я ничего не буду делать, типа забора, то шансы остаться с тобой не только в воспоминаниях будут гораздо меньше.

— А ты планируешь остаться? — натурально удивилась она.

— Что тебя так удивляет?

— Все.

— Ты плохо смотрела в зеркало. И слушала меня — тоже, — начал заводиться я.

— Так, стоп! — решительно выставила Мышка ладонь и, отстранив меня от себя, слезла со столешницы. — Тайм-аут. Садись ужинать. Ты же не ел ничего. Потом — перевязка. И укол. А потом поговорим. Если ещё останется необходимость…

— А ты любишь командовать, — оскалился я и коротко куснул ее за шею, когда она отвернулась к холодильнику.

— Перестань, — выдохнула она хрипло и потерла укус.

— Кстати, когда ты была сверху, мне понравилось особенно…

— Я котлет снова нажарила, — совсем растерялась она.

— Что ты со мной делаешь, Наташа? — широко улыбнулся я и направился в ванную. — Я быстро. И перевяжусь заодно.

Настроение иррационально поднялось. Или это было нормально? Что такое это «нормально» вообще? Ну мог ли я мечтать тут о том, чтобы вечером меня ждали с котлетами, уколами и перевязкой? Меня просто растаскивало от иллюзии, в которую так легко было поверить — дом, забота, предвкушение…

Почему не попробовать?

Я поставил Наташе метку, но себе признаться всё ещё страшно? Я ведь выбрал ее. И это все — тоже. Только, что мне делать с тем, что задание мое ещё не окончено?

Может, закончить?..

При этой мысли я замер под струями воды и уставился невидящим взглядом в кафельную стенку.

Если Сорока с Кондратом не в курсе того, кто я на самом деле, то это шанс с ними закончить.

Мысли заметались, взгляд забегал по стене, а тело напряглось, уже готовое вынести все, что последует за принятием этого решения. Я не смогу покончить с прошлой жизнью и начать новую, если Кондрат останется на свободе.

— Раф?

Я вздрогнул и обернулся. В дверях стояла Наташа, и выражение ее лица говорило о том, что она обеспокоена.

— Тебя долго не было, — тихо констатировала она. — Я решила проверить….

— Прости, я… задумался…

— Тебе не стоит мочить рану так часто, — нерешительно продолжала она, — можно, я гляну?

— Не стоит, — отрицательно качнул я головой и выключил воду.

— Раф, там плохо все?

— Нет, наоборот, — несуразно врал я. — Тебе не о чем беспокоиться, правда… Подашь полотенце?

— Не стоило тебе с этим забором сегодня корячиться! — вспылила она. — Что, швы разошлись?

— Немного, но я уже все подлатал.

— Чем ты их тут латал?

— Вытащил нитки. Выглядит не очень, но мне не привыкать…

Мда, для того, кто работал под прикрытием семь месяцев, врал я так себе.

— Ты, может, забыл, что уже не на заданиях, и рисковать жизнью нет никакого смысла? Согласись, помереть от заражения крови, не дожив до пенсии пару месяцев, очень глупо! — И она швырнула в меня полотенцем и хлопнула дверью.

Заслуженно.

Когда я вышел, Наташа хмуро посмотрела на меня исподлобья, сидя за столом с чашкой чая.

— Прости, — тихо сказал я, усаживаясь напротив.

— Ты тоже прости. Но зря ты так беспечно к себе относишься. Ты можешь дать себе передышку и позаботиться о здоровье, но вместо этого будто бы добиваешь себя….

— Ты права. Это глупо. Завтра никакого забора. Съездим в город…

— Давай в город съезжу я, а ты — отлежишься.

— Нет, я не могу тебя оставить.

— Можешь. Я — не маленькая девочка.

— А я — агент на задании, — мягко возразил я. — Напоминаю.

— Ну и кто знает, что ты — агент и живешь у меня на даче? У меня что, на лбу написано?

— Я сказал своему связному, что ты — под моей ответственностью, Наташа. Ты все время об этом забываешь, но это непросто — помнить такое, я понимаю.…

— Черт, как у вас, агентов, все сложно, — закатила она глаза. — Ты уверен, что с раной всё нормально?

— Уверен. Поверь, у меня большой опыт.

— Тогда антибиотик и обезболивающее?

— Да, моя госпожа, — улыбнулся я.

— Ешь, — прожгла она меня недовольным взглядом.

— Так точно, — оскалился я. Но, когда она встала и направилась мимо, схватил и усадил к себе на колени: — Спасибо, Наташа…

И уже не смог выпустить. Она, конечно, возмущенно пискнула пару раз, но уже через несколько секунд замерла под моим решительным напором. Я слишком долго терпел, прежде чем она попала в мои лапы. Голова закружилась, в горле пересохло…

— Раф….

Но я не слушал. Быстро обхватил ее за шею и сомкнул зубы на ее коже. Наташа оцепенела, когда я прижался губами к метке, и задышала чаще. Ее сердце забарабанило в мою грудь, соски под футболкой затвердели, вынуждая рот наполниться слюной. Я едва не усадил ее в тарелку с котлетами, ослепленный диким желанием. Когда поставил ее попой к себе, она уперлась руками в стол и вжалась бедрами в мои, и это ее вынужденное подчиненное «да» ни черта не смутило. Нет, было, конечно, стыдно, но где-то слишком глубоко в душе. Я не делал ничего плохого…

…. Всего лишь пытался жить.

От каждого прикосновения к ее коже руки жгло, будто Наташа была заговорена против таких, как я, но я все равно касался ее живота, сжимал грудь, впивался пальцами в ее бедра и не мог оторваться, прийти в себя, сделать глоток паузы, дать ей слово… Я не остановился, пока не довел ее до оргазма руками, и ее рваные робкие всхлипы и дрожь могли заменить мне мой собственный, таким сытным вышел этот первый раунд. Но я не дал Мышке опомниться, разверну к себе, шлепнул голой попой на стол и подтянул к себе за ноги. Я уже знал, как ей нравится. И она продолжила дрожать в моих руках, кусая губы и жмурясь. Сочный звук ударов ее бедер о мои возбуждал все сильнее… Наташа упиралась руками в стол, запрокинув голову, а я пожирал взглядом ее вздрагивающую грудь и шею…

И до меня не сразу дошло, что это — не зверь. Даже медведь во мне не решился перейти сегодня дорогу человеку, чей голод настоящей жизни оказался таким оглушающим…

— Черт! — прохрипел я и зажмурился, хватаясь за стол. Резинка! Совсем мозги отказали, пришлось, блин, выскакивать… — А в душе ты точно не любишь?

Мышка повисла на мне, не сопротивляясь, а я устроил ее удобнее и отнес в ванную. Интересно, а как она отнесется к смене этой шторки и холодной чугунины под ногами на нормальную душевую кабинку?

— Кажется, у меня инсульт, — промямлила Мышка.

Я поставил ее на коврик лицом к зеркалу.

— Ну-ка, улыбнись мне, — приказал серьёзно, глядя на наше отражение.

— Не смешно, — проворчала она, пряча от меня глаза.

— Я серьёзно. Это тест на инсульт.

Она прыснула, но послушно растянула губы в улыбке.

— А теперь руки вверх.

Когда Наташа подняла послушно руки, я быстро уложил свои лапы ей на грудь:

— Ну, не знаю. Я бы ещё провел пару тестов… — хрипло заключил я, с наслаждением сжимая пальцы. — Ноги мне на плечи сможешь закинуть?

Она рассмеялась, запрокинув голову, а я скользнул ладонями по ее ребрам и, сжав покрепче, поставил под душ:

— Что ты смеешься? Это — самый достоверный тест, о котором умалчивают врачи. Только агентам раскрыли эту тайную информацию.

И я залез к ней.

— Ты так и не поел, — вздохнула Наташа и притихла в моих руках. — Выпросишь сковородки, Раф.… Как маленький, блин!

— Ты считаешь, что у меня — маленький? — повысил я голос, усмехаясь.

— Что ты — дурак! — крикнула она, смеясь.

— Вода шелестит, плохо слышу!

— Ой, все!

— А ты точно не любишь в душе? Может, тебе просто не демонстрировали преимуществ?

И я, не дождавшись ответа, продемонстрировал. Ну как с такой маленькой Мышкой можно отказаться от секса в душе? Когда можно вообще все взять в свои руки, вжать ее в стенку… и снова забыть о резинках.