Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком» (СИ) - Дари Адриана - Страница 4

Горничная послушно прикрывает дверь и подходит ближе.

— Это же сова! — громким шепотом восклицает она. — Откуда она здесь? И она ранена...

— Влетела через окно, — киваю я на разбитое стекло. — Улька, помоги мне, пожалуйста. Нужно развести огонь и как-то перевязать ее.

— Я, конечно, мало что знаю о драконах. Но судя по тому, как его величие заставил уволить всех слуг, да и жить нам здесь не позволил, вряд ли он одобрит... — начинает она, однако я перебиваю:

— Мне он сказал не попадаться ему на глаза. Значит, если сова на глаза не попадется, он не узнает. Ты же не расскажешь?

Улька колеблется, но потом решительно кивает и берется за огниво.

— Я не знаю, что хуже, Клотильда или дракон, — вздыхает она.

Справиться с огнем у нее получается гораздо лучше меня: через пару минут в камине уже весело потрескивает пламя, а в комнату потихоньку тянется тепло.

Я нахожу рядом с камином какую-то корзину с сухой травой и перекладываю туда сову. А саму корзину ставлю на комод в углу и прикрываю распахнутые створки окна. Но это не решает проблемы разбитого стекла: с этим надо что-то делать, а то я так вообще как на улице жить буду.

— Я там платье принесла, — говорит Улька, — тебе бы переодеться. А потом Клотильда велела тебе тетушке Марте с посудой помочь.

Хотела фыркнуть, мол, обойдется, но потом решила, что сову-то надо чем-то кормить. А если где и можно найти еду, то только на кухне, да и хорошие отношения с прислугой мне не помешают.

— Поможешь мне найти, чем перебинтовать сову и заткнуть окно? Я пока переоденусь.

Она кивает и убегает, а я, пыхтя и отмечая, что метка, в общем-то, уже почти не чувствуется, переодеваюсь в новое, но такое же темно-синее платье. Как будто это чей-то любимый цвет.

Платье оказывается на удивление удобным, и в этот раз даже корсет не давит на метку. Порванное платье вроде бы пострадало не так критично, как это казалось по звуку. По большей части нужно просто собрать по шву и заменить завязки на корсете. Я-то думала, что дракон зверски разодрал его на клочки. Преувеличиваю, да.

Переодевшись, осторожно осматриваю рану совы. Похоже на след от какого-то ожога, глубокого, такого, который кровоточит. Но у птицы? Это что нужно сделать, чтобы обжечь спину совы? Живодеры.

Птица слабо шевелится, все же находит в себе силы поднять голову и посмотреть на меня умными желтыми глазами.

— Потерпи, красавица, — шепчу я и аккуратно глажу ее по шелковистым перышкам, почти не касаясь. — Сейчас попробуем тебе помочь.

Вернувшаяся Улька приносит тазик с водой, бинты, какое-то пыльное плотное полотно и склянку.

— Это от ушибов, — поясняет она, протягивая мне пузырек. — Может, поможет?

Поджимаю губы и качаю головой. Нет, от ушибов тут точно не поможет. Вот если бы у дракона той ядреной штуки достать, которой он мне мазал…

Я промываю ранку птицы и перебинтовываю ее, пока Улька натягивает полотно на окно так, чтобы не дуло. К сожалению, при этом возникает другая проблема: и так было темновато в комнате, а теперь вообще глаз коли и единственный источник света — это камин.

— Тебе свечи надо будет взять у Марты, — говорит Улька. — Клотильда не даст. А у Марты был небольшой запас сальных свечей.

Сальные… я уже морщусь: насколько я помню, они и воняют, и сгорают быстро.

Сова после всех экзекуций, которые она, надо сказать, стойко перенесла, отковыляла в самый угол, нахохлилась и, кажется, решила поспать. И то хорошо, если бы она беспокойно себя вела, спрятать ее было бы сложнее.

Улька выводит к черной лестнице, по которой можно спуститься прямо на кухню, а сама убегает прибираться в тех комнатах, что еще не успела убрать.

В помещении пахнет свежей выпечкой и травами. У плиты хлопочет полная женщина в темном платье и белом переднике. Услышав мои шаги, она оборачивается:

— А, это ты, живой подарочек господина, — говорит она без особого удивления, но с явным сочувствием. — Я считаю дикий обычай. И откуда его только откопали? Лет сто уже так не делали, а тут вдруг решили провести. Проголодалась?

На самом деле да. Потому что вместо обеда я получила такое себе лечение, а потом меня выгнали из столовой.

— Нет... то есть да, но не совсем, — подбираю я слова, чтобы объяснить, что мне нужно не только себе еду.

— Да не бойся ты, — отмахивается Марта, ставя на небольшой деревянный стол тарелку с ароматной тушеной картошкой и сочным гуляшом. — Его величие предупредил, что если ты сама не придешь, тебе принести еду надо.

Я даже осекаюсь… Дракон предупредил обо мне? Вот это новость. Или это такое “извини, что испортил обед и платье”?

От еды, конечно, я не отказываюсь, и с удовольствием смакую нежное мясо, практически таящее во рту.

— Ешь-ешь, а то вон какая худая, — говорит кухарка. — В вашем приюте наверняка не докармливали. Хоть нормальной еды попробуешь. И не бойся меня, к тетушке Марте всегда можно прийти, особенно если Клотильда замучает.

Улыбаюсь от того тона, с которым кухарка это произносит: будто с дочкой разговаривает. Интересный расклад сил получается в этом доме: Марта и Клотильда как два полюса.

— Понимаете… — я решаю не откладывать и рассказываю тетушке Марте про сову.

Она внимательно выслушивает, не перебивая, вытирает тыльной стороной запястья лоб и смотрит на меня:

— Что же. Птицу выходить надо, это верно. Только тайно.

— Я знаю, — киваю я. — Но ведь никто не узнает?

Кухарка хмыкает:

— Шила в мешке не утаишь. Но я тебе точно помогу, — от ее теплой улыбки так же тепло становится на душе. — Только смотри, держи сову у себя. В том флигеле можно попробовать спрятаться. Его только старый хозяин для своих нужд использовал. Клотильда наверняка из вредности туда тебя поселила, не жил там никто и никогда.

Тетушка Марта достает из кладовой немного сырого мяса и три свечи.

— Вот, это должно подойти. И чашку воды не забудь.

— Спасибо! — искренне благодарю я. — Можно я вам помогу? Посуду хоть помою?

Мне действительно очень хочется отблагодарить Марту за понимание, душевное тепло и помощь.

— Иди уже, — добродушно ворчит она. — Сегодня и посуды-то немного. Может, потом когда попрошу тебя. И если что понадобится — приходи.

То ли эмоции дня зашкаливают, то ли радость от того, что кто-то позаботился обо мне, но я неожиданно для себя обнимаю Марту, а она охает и с улыбкой обнимает в ответ.

— Иди-иди, — она, кажется, краснеет. — Дите еще, а столько испытаний…

Для себя отмечаю, что даже там, в моей жизни, я так давно никого не обнимала. А сейчас словно даже просто от одного этого теплее стало.

Когда я возвращаюсь в комнату, там хоть и стало чуть теплее, но ненамного: огонь в камине почти погас, а прогреть все помещение не успел. Подкладываю дров, но согреться все равно не получается. Сова просыпается, когда я подношу ей мясо, жадно клюет его.

До самого вечера у камина ковырюсь с платьем: все пальцы себе исколола, глаза сломала в этом полумраке, но, похоже, теперь у меня есть как минимум сменная одежда.

Спать ложусь в ледянющую постель, как есть, в платье и покрывале и с искушением надеть сверху второе платье. Но даже несмотря на дикий холод, засыпаю почти сразу. Что просыпаюсь я от саднящего горла.

Во рту пересохло, хочется пить. Еще и в носу чешется. Но как-то и неудивительно после прогулки почти голышом по улице.

Воды я взяла только птице, о себе я почему-то не подумала. Поэтому, смирившись с необходимостью идти на кухню, подкидываю еще полено в камин, зажигаю свечу и выхожу в коридор.

В доме тихо, только где-то скрипят половицы да воет ветер в дымоходе. Прохожу через темный пустынный холл к черновой лестнице... И замечаю полоску света из-под двери кабинета. Дверь приоткрыта, внутри пляшет оранжевое пламя свечи.

Дракон не спит? Что он делает? Любопытство берет верх над осторожностью. Я тихонько подкрадываюсь ближе, заглядываю в щель...

— Кажется, я предупреждал, что не стоит попадаться мне на глаза, — с легкой хрипотцой звучит низкий голос около моего уха, а дыхание щекочет шею. — А любопытство может быть вредно для здоровья.