В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel" - Страница 58

– Скажите им... скажите, что я приду в другой раз, – попросила она, поднимая на меня вороватый взгляд и направляясь к выходу. – Когда буду... лучше.

– Скажу, – пообещала я, придерживая дверь. – Если они спросят о вас.

Она остановилась у двери, посмотрела на меня долгим взглядом, в котором читалось столько всего – стыд, раскаяние, зависть, благодарность.

– Вы лучше, чем я, – неожиданно сказала она, и в ее голосе не было горечи – только признание факта. – Им повезло с вами.

И, не дожидаясь ответа, вышла в ночь, оставив после себя мокрые следы на полу и запах, который, казалось, въелся в стены.

Я закрыла за ней дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожат колени. Реакция на пережитый стресс наконец догнала меня.

Вилен спустился по лестнице, посмотрел на меня вопросительно.

– Ушла? – спросил он тихо.

Я кивнула.

– Ушла. И, надеюсь, вернется только когда будет трезвой.

Вилен подошел ко мне, обнял за плечи. И теперь, в его руках, я ощутила себя уставшей почти смертельно. Почти до того, чтобы рухнуть прямо здесь и сейчас.

– Что ты ей сказала? Я слышал, вы разговаривали на кухне.

– Правду, – я прижалась к его груди, слушая, как бьется его сердце. – Что дети теперь наши. Что мы любим их и заботимся о них. И что она может их навещать, если будет соблюдать правила.

– Ты разрешила ей приходить? – в его голосе прозвучало удивление.

– Да, – я подняла на него глаза. – Она все-таки их мать. Как бы ужасно она себя ни вела, как бы ни поступала, она дала им жизнь. И, кажется, где-то глубоко внутри все-таки любит их. По-своему. Неправильно. Но любит.

Вилен задумчиво кивнул.

– Возможно, ты права. Но я не уверен, что дети захотят ее видеть.

– Это будет их решение, – сказала я. – Мы не будем их заставлять. Но и запрещать не станем, если они сами захотят.

Вилен крепче обнял меня.

– Ты удивительная женщина, Нина, – прошептал он мне в волосы. – Мудрее, чем я мог надеяться.

Я улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается по телу от его слов.

– А теперь, – я отстранилась, – пойдем к детям. Они наверняка испугались и ждут объяснений.

Мы поднялись по лестнице и тихонько постучали в дверь детской комнаты. Дульсинея открыла, вопросительно глядя на нас.

– Все в порядке, – успокоила я ее. – Она ушла.

Боди и Кася сидели на кровати, прижавшись друг к другу. В их глазах читался страх и вопрос. Дульсинея сидела рядышком и осторожно гладила по спине Касю. Глаза девчушки были широко распахнуты.

– Она больше не вернется? – первым нарушил молчание Боди.

Я подошла и села рядом с ними на кровать, Вилен встал у окна, скрестив руки на груди.

– Она может вернуться, – честно ответила я. – Но только если вы сами захотите ее видеть. И только если она будет трезвой и спокойной.

Дети переглянулись, безмолвно совещаясь.

– А если мы не захотим? – тихо спросила Кася.

– Тогда она не придет, – твердо сказал Вилен. – Мы не позволим ей беспокоить вас, если вы этого не хотите.

– А если... если мы захотим? – неуверенно произнесла Кася. – Хотя бы иногда?

Я взяла ее за руку.

– Тогда она будет приходить. Иногда. Но только чтобы повидаться с вами. Не чтобы забрать вас или что-то требовать. Просто как... гость.

– Она все-таки ваша мать, – добавил Вилен, подходя ближе. – И мы не хотим полностью лишать вас общения с ней, если вы в нем нуждаетесь.

Кася задумчиво покусала губу.

– Может быть, иногда, – пробормотала она. – Не часто. Но иногда.

Боди кивнул, соглашаясь с сестрой.

– Значит, так и сделаем, – я обняла их обоих. – Но помните: вы всегда можете передумать. В любой момент. И мы поддержим любое ваше решение.

Дети прижались ко мне, и я почувствовала, как напряжение постепенно покидает их маленькие тела. Вилен подошел и положил руки нам на плечи, словно защищая всех троих.

Буря поутихла, но что-то тревожно нашептывало мне изнутри, что это только первая ее волна…

Когда дети успокоились, мы посидели еще немного… Но Кася уже откровенно клевала носом, да и Боди выглядел уставшим. Конечно, время-то позднее.

Уложив их спать, мы с Виленом спустились на кухню. День выдался тяжелым, и усталость навалилась на плечи неподъемным грузом, но все же спать прямо сейчас не хотелось. Нервное напряжение сегодняшнего дня все равно б не позволило.

Я принялась автоматически убирать разбросанные продукты и протирать стол, хотя хотелось просто сесть и смотреть в одну точку.

Но я точно знала, что нельзя себе сейчас такое разрешать, а то совсем раскисну.

– Оставь, – тихо сказал Вилен, касаясь моей руки. – Утром доделаем.

Я покачала головой.

– Не могу оставить кухню в таком виде. Утром нужно рано вставать, печь для торговок.

Он не стал спорить, просто молча взял тряпку и начал вытирать лужи, оставленные Ольгой на полу. Мы работали бок о бок, и в этом молчании было что-то уютное и такое… правильное.

– Спасибо, – вдруг произнес Вилен, не поднимая глаз.

– За что? – удивилась я, расставляя чистые миски.

– За то, как ты поступила с Ольгой. За то, что не выгнала ее насовсем.

Я пожала плечами, ощущая странную неловкость. Почему он вдруг решил поблагодарить меня за это? Может, он знает ее лучше, чем мне показалось на первый взгляд?

– Я сделала это не для нее. Для детей.

– Знаю, – он выпрямился и посмотрел на меня прямо. – Но не все бы так поступили. Мало кто способен увидеть что-то большее, чем никчемную пьяницу, в такой, как она.

В его глазах читалось что-то очень личное, и я внезапно поняла..! Он говорил не только об Ольге. Он говорил и о себе тоже.

– Я видела, как ты узнал ее, – осторожно начала я, вытирая руки о фартук. – Вы были знакомы раньше?

Вилен вздохнул и прислонился к столу, скрестив руки на груди. Взор стал пустым, он окунулся в воспоминания.

– Да. Еще в моей... прошлой жизни. Когда я был другим.

– Когда пил? – прямо спросила я.

Он кивнул, и в его взгляде промелькнула тень стыда.

– Таверна «Сытый кот» была не единственным местом, где я бывал. Иногда заходил и в «Пьяный угорь», дешевую забегаловку на окраине. Мне же мало было здесь… – он обвел рукой помещение. Я не стала его прерывать или говорить что-то, позволяя ему самому продолжать. – Там собирались такие, как Ольга. Те, кто пропивал все до последнего медяка.

Я села на табурет, чувствуя, что разговор будет непростым. Вилен остался стоять, похоже о таком ему было легче говорить, сохраняя дистанцию.

– Я видел там Боди несколько раз, – продолжил он тихо. – Маленький мальчик, который приходил забирать свою мать. Она напивалась до беспамятства, а он... – голос Вилена дрогнул, – он собирал с пола медяки, которые ей не хватило сил пропить, и пытался увести ее домой. Иногда ему помогала сестра. Такие маленькие, а уже такая взрослая ответственность.

Я стиснула кулаки, представляя эту картину. Сердце болезненно сжалось.

– Я тогда еще не знал, что он подрабатывает на рынке, – Вилен провел рукой по волосам, и я заметила, как дрожат его пальцы. – Узнал позже уже… Проходил мимо рынка и увидел его. Представь, ребятенок тащил мешок муки в два раза больше его самого. Спина согнута, лицо красное от натуги, а глаза... Эти глаза я никогда не забуду. Взрослые глаза в детском лице. Он и сейчас иногда так смотрит.

Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Я не торопила его, давая время собраться с мыслями. И сама думала обо всем этом, прекрасно понимая, что мой супруг имеет в виду.

Я и сама видела это в Боди. То, как он порой глядит на мир кругом. Маленький волчонок, готовый вгрызаться в этот мир. Он знал куда больше и понимал тоже, чем следовало ему по возрасту.

– Я тогда решил, что должен что-то сделать, – наконец продолжил Вилен. – Узнал, чей он, и пошел к Кроверу.

– И тогда ты нанял его?

Вилен кивнул, его лицо исказилось от горечи.