Неждана из закрытого мира, или Очнись, дракон! (СИ) - Чекменёва Оксана - Страница 3

Дородная девка, стоявшая ближе всех, отпихнув товарок, первой ринулась к столу.

— Гремислава, дочь пахаря Тешигора, — сказала, строя глазки тому из дружинников, что помоложе и с пером.

Жрец кивнул, видимо, подтверждая, парень нашёл в списке Гремиславу, отметил, второй махнул рукой в сторону шатра. Когда та заходила, откинув полог, стало видно, что внутри ещё то ли двое, то ли трое дружинников.

Ткань упала, через пару секунд раздалось негромкое «Ай», и с обратной стороны шатра, через такой же откидывающийся полог, вышла Гремислава, посасывая указательный палец и недобрым взглядом оглядываясь на шатёр. Вздохнула, поймала устремлённые на неё взгляды, мотнула головой и вернулась в толпу, но уже как зритель.

— Не задерживаем, — недовольно буркнул главный дружинник. — Пока одна в шатре — вторая называется. Нам здесь до ночи торчать без надобности.

Деревня у нас большая, сто восемьдесят семь дворов, девок от пятнадцати до двадцати почти три десятка набралось. Дело пошло бойче, назвалась, зашла, ойкнула, вышла. Дольше всего имя в списке отыскать было, остальное быстрее. Когда до нас очередь дошла, уже больше половины прошло. В отличие от первых, никто уже не боялся, шёпотками до нас дошло: «Палец колют».

Пропустив двоюродных вперёд, я подошла к столу и назвалась:

— Неждана, дочь кузнеца Любомила.

Писец поставил отметку возле моего имени, другой мотнул мне головой на шатёр. Зашла, увидела троих сидевших там и явно скучающих дружинников. Перед ними стояла высокая табуретка на одной ножке — точно с собой привезли, у нас в деревне такого ни у кого не было, бесполезная же вещь. На табуретке лежал железный круг, похожий на перевёрнутую сковородку, на котором был рисунок, словно ладонь положили и мелом обвели, толькo мел тот зелёным был.

— Прикладывай, — один из мужчин мотнул головой на железку.

Я и приложила, слегка напрягшись в ожидании боли. Несильно кольнуло указательный палец, я отдёрнула руку и сунула его в рот, чтобы выступившая капля крови не упала на праздничный сарафан, и тут увидела, как зелёная полоска вдруг засветилась бело-голубым, да так ярко, что лучи аж вверх стрельнули.

Красиво.

Пока я любовалась чудом, дружинники разом вскочили со своих мест и склонились над железкой. А потом один из них радостно воскликнул:

— Избранная!

День первый

— Кто? Я?

Жаль, что тут ещё одной табуретки, или хоть какого-нибудь чурбачка не было, а то что-то ноги ослабли. Удержалась на них лишь мыслью, что праздничный сарафан испачкаю, если прямо на пыльную дорогу, что под ногами, сяду.

— Ты погоди, не спеши, — остановил то ли меня, то ли того, кто избранной меня назвал, другой дружинник. — Вторую ж проверку пройти надо!

— Точно! — третий хлопнул себя по лбу, потом полез в большой кисет, висевший у него на поясе.

Достал завёрнутый в тряпицу ларчик, маленький, с ладонь, открыл. Внутри, на белой тряпочке, лежал камушек, на слюду похожий, только более прозрачный и обточенный красиво.

— В руку возьми, — велел мне, протягивая ларчик на ладони.

— Опять колоться будет? — опасливо спросила я, беря камушек в руку, раз уж велели.

— Нет, — мотнул дружинник головой, внимательно глядя на камень, который спокойно лежал в моей ладони и светиться или что-то ещё делать не собирался.

— Ничего, — сказала я то, что и так все видели. — Значит, я не избранная?

— Избранная, — довольно улыбнулся дружинник, вновь протягивая ларчик, куда я вернула камушек. После чего вновь завернул его в тряпицу и аккуратно убрал в кисет.

— Так камень же не поменялся, — указала я на очевидное.

— Вот и радуйся, не порченная, значит, — хмыкнул второй. — А то получила б плетей за нарушение княжеского указа. А так — с нами поедешь.

— Слава богам, ещё одну нашли, — первый встал и откинул полог, через который я входила, чуть не столкнувшись с Данкой. — Избранную нашли, обе проверки прошла, — сообщил он главному.

Тот махнул мне рукой, чтобы подошла, Данку же первый затянул в шатёр и вновь опустил ткань.

— Чья дева? — обратился главный к толпе.

— Моя, — батюшка шагнул вперёд.

— Забираем к князю, — известил его главный. — Час на сборы и прощание. Проследите, — это уже стоящим в строю дружинникам.

Трое шагнули вперёд, встали рядом со мной. Чтобы не сбежала, что ли?

Сзади шатра показалась Данка, пристроилась к нам, так мы и пошли, словно под конвoем, провожаемые завистливыми взглядами и шёпотками. Отбор ещё не закончился, все, кроме моей семьи, оставались на поляне. Шли мы молча, пытаясь осознать, что же сейчас случилось, и как на это реагировать, даже обычно болтавший без умолку Утеш притих.

— Не отдам! — первой подала голос матушка.

— Эх, мать, да кто ж тебя спрашивать-то будет? — с сочувствием в голосе возразил один из дружинников. — Княжий приказ.

— Куда ж вы её? — жалостливo глядя на меня, спросила бабушка.

— Коли б знали! — пожал плечами второй. — Мы ж тоже люди подневольные, велели искать и привозить — ищем и привозим. А куда потом девок этих, только князь знает, да приближённые его. Только вряд ли на плохое что.

— Не переживайте, бабушка, — вмешался третий. — Избранных в терем на княжьем дворе селят, кормят с княжьего стола, наряды красивые шьют. Хорошо всё будет.

— И много их там, избранных тех? — подал голос батюшка.

— Ваша восьмая.

Было видно, что дружинники сочувствуют семье, у которой забирали дочь, старались успокоить, как могли. Прав второй — они люди подневольные, приказы исполняют, как велят, но и у самих, поди, семьи есть, дочери, сёстры, понимают, каково это — дитя своё в неизвестность отправлять.

— Значит, не в невесты, — тихонько пробормотала Данка. — Куда столько?

— Может, и в невесты, — задумчиво протянул второй. — Вот только неизвестно, кто женихи.

Мы как раз подошли к дому.

— Вещей соберите, чтобы в одной руке унести, вторая свободная быть должна, — сказал первый дружинник.

— Опять колоть будете? — насторожилась я.

— Мы уже не будем, — усмехнулся первый. — Приказ такой.

— Да как же так?! — всплеснула руками бабушка. — Да у нас только приданного целый сундук наготовлен. А одежда? А зимнее — шубейка, валеночки, чулочки шерстяные? А перина? Что в одной руке унести-то можно?

— Дадут ей и перину, и вещи зимние, — вздохнул первый. У меня появилось чувство, что не в первый раз он такой разговор ведёт, и даже не в пятый. — Одежду на первое время соберите и вещи памятные, остальным князь обеспечит.

— Собирали-собирали доченьке приданное, чтобы не хуже, чем у людей, — тихонько всхлипнула матушка. — А теперь голую-босую в чужие люди отправлять. Как так можно-то?

— Да будет у неё всё! — чуть не взвыл второй. — Вон, у вас ещё одна невеста подрастает, ей точно сгодится.

Наверное, что-то сгодится, да. Хотя у Данки и свой сундук полон, и перина имеется, но и моя перина сгодится, и постельное не лишним будет, и рубахи вышитые, и полотенца. А вот сарафаны мои ей малы будут, и валенки, и шубейка — сестра, хоть и младшая, а меня на полголовы выше и телом фигуристей. Ну да сарафаны надставить можно, а зимнее двоюродным пристроить, у тётки Поздняши три соплюшки подрастают, будет, кому доносить.

В общем, спустя полчаса я в последний раз вышла из отчего дома, под рыдания родни — не плакал только батюшка, даже дедушка Твердята и братцы слезу пустили. У самой слёзы текли, не переставая, как осознала, что никогда никого из них не увижу. Никаких княжьих хором, нарядов и еды вкусной не нужно, если плата за то — разлука с близкими, да только кто ж меня спрашивает?

У ворот нас встретила целая толпа — родня с матушкиной и батюшкиной стороны так же кинулась заливать меня слезами и душить объятьями, соседи и прочие односельчане наблюдали за всем этим и перешёптывались, а в сторонке, кучкой и почти все верхом, ожидали княжьи дружинники.