Я должен стать Главным Героем или… 2 (СИ) - Якубович Александр - Страница 10

С любовью,

Б. Г.-кун'

Мне вспомнилось, как в день моей контузии Валеру вообще-то убил один из демонов, а потом Долгоруков просто взял, и отбросил всех нас назад во времени. Гребаный хрономаг… Я о таком даже записей не нашел, в отличие от обрывочной информации о пространственных магах типа Валеры. А это значит, что Долгоруков реально еще та могущественная якодзуна, которую попробуй еще побори…

Вот только что имел в виду Б. Г. в своей записке, когда говорил о планах на вечер? Точно готовит какую-то подлянку, стремная всемогущая сущность, ведь я планировал в отсутствие Стивена спокойно помыться и наконец-то разгрести завал в шкафу. Стиркой может заняться. А то в присутствии моего тотемного животного на пол не то что вещи, даже носовой платок нельзя было уронить — все это моментально оказывалось в пасти опоссума, который с завидным постоянством обновлял свое гнездо в углу комнаты. Строитель херов.

— Никакая это не ошибка, Штерн, а повышение по службе. Вам бы гордиться проявленным вам доверием, — серьезно ответил княжич, выводя меня из ступора, и вот тут-то я понял, что отпетлять у меня в этот раз не выйдет.

Ангар был достаточно просторным для того, чтобы оба наших меха — Анька залезла в Мишанин «Оплот», хоть и не была способна запустить его основные оборонительные приводы, которые требовали магии земли — могли свободно перемещаться по дуге в десяток метров. Этого было достаточно для отработки синхронных движений и малого маневрирования, конечно же, без резких движений.

Кабина моего новенького «Инферно» пахла новым пластиком, казенным дермантином и железом. Пара полноценных тренировок или боевой выход, и к этому запаху добавятся еще непередаваемые ароматы мужской раздевалки, потому что даже если целиком вываляться в тальке, прежде чем втиснуться в компрессионный костюм, потеть ты все равно будешь. Ведь, как известно, не потеют только мертвые.

Мысль о том, что Шереметьевой приходится сидеть в кабине, где обычно тусуется Мишаня, грела мне душу. Надеюсь, ароматы, источаемые телом моего гигантского соседа выедят этой стерве глаза, как слезоточивый газ или перцовка.

Вот только по движениям «Оплота» было заметно, что моим мечтам сбыться не суждено. Коренастый, почти на метр более низкий и при этом широкий мех, двигался подозрительно легко. Все же эта девка была офигеть какой сильной, ведь я прекрасно видел, каким взмыленным вылазит Мишаня из кабины даже после пятнадцати минут тренировки маневрирования, а ведь силу приводов подгоняли под гиганта — чтобы он мог чувствовать отдачу от действий машины, а не болтался в воздухе. По сути, сейчас Шереметьева должна была буквально бороться за жизнь, продираясь через кисель органов управления, а каждый шаг должен был даваться лейтенанту с огромным усилием.

Но хрена там, «Оплот» порхал вокруг меня, словно огромный шмель — и точно так же, как и бочкообразный представитель мира насекомых — сейчас боевая машина, казалось, вообще игнорировала законы физики.

Я едва поспевал за Анькой. Задача наших маневров была проста — я должен был научиться держаться за машиной ведущего в лице Шереметьевой, отставая всего на полкорпуса от движений ее меха. Эта синхронизация позволяла в бою наносить удары, которые пилоты называли «пробить двоечку». Машина первой линии останавливалась и наносила первый удар — буквально легкий и быстрый «джеб левой», если проводить аналогии с боксом, который пробивал или ослаблял оборону кибердемона. Моя же задача, как пилота атакующей модификации с приводами на кристаллах магии огня заключалась в пробитии «хука с правой». То есть я должен был с минимальной задержкой совершить основную атаку после открывающего удара ведущего в звене.

С Мишаней у меня таких проблем не было. Пока мы активно пользовались голосовой связью, да и стиль боя Иванова я уже выучил. Слишком много двигаться он не любил, да и «Оплот» не был спроектирован для подобного боя. Так что обычно наше слаживание заключалось в том, что Мишаня довольно быстро выходил на «выгодные для атаки рубежи» и следовала голосовая команда о начале атаки. После этого у меня было порядка трех секунд, чтобы сосредоточиться, остановить машину и навестись по озвученным координатам.

Шереметьева действовала максимально приближенно к реальному бою. Начальные координаты она передавала голосом, после чего мне самостоятельно надо было следить за приборами и высчитывать отклонение. Двигалась она дольше и более хаотично, чем Мишаня, а окно подготовки у меня сократилось с трех-четырех, до полутора секунд. Из-за этого мне приходилось почти всегда держать приводы «Инферно» подогретыми, как я бы это делал в реальном бою, потому что уже после двух осечек в завершающей атаке ведьма из клана Шереметьевых была готова выпрыгнуть из своей капсулы и надавать мне лещей за нерасторопность.

В какой-то момент я вообще перестал соображать, что происходит, и буквально начал двигаться на рефлексах. Удивительно, но получаться стало даже лучше — не зря говорят, солдат в армии это не человек, а инструмент. А инструменту по уставу думать не положено, для этого у него командиры есть. Инструмент должен же просто делать то, что от него требуется.

И я делал. Два шага влево, три вправо, рывок вперед, шаг вправо, корректировка направления, подготовка к выстрелу, огонь, и все заново…

За всем этим довольно флегматично наблюдал Долгоруков.

После часа мучений княжич наконец-то дал команду «покинуть машины» и я, взмыленный и совершенно истощенный, вывалился из своего меха. Шереметьева тоже выглядела уставшей и немного потной (слава тебе господи, что тут нет Валеры!), но в целом не была похожа на человека, который целый час управлял оборонительной машиной с конфигурацией приводов для такого мутанта, как Мишаня.

Нарвавшись на холодный и полный презрения взгляд Шереметьевой, я получил от Долгорукова долгожданное «свободен, сержант», после чего ретировался из ангара со всей доступной моему многострадальному тельцу скоростью.

Правда, уже в комнате меня ждали. Лилит сидела на кровати и листала одну из моих книг по истории, правда не читала — в основном рассматривала картинки. Если честно, я до сих пор не понимал, как ее не спалили преподаватели и ректорат и не выперли на мороз, ведь с общей учебной программой Лилит не справлялась от слова совсем — даже списать была не способна. Видимо, дело было в ее целительных навыках, которые расхваливали все, кто так или иначе сталкивался с демонессой, и ради них же ее продолжали тащить сами преподы через контрольные, зачеты и экзамены.

Я же от удовольствия сдачи сессии был освобожден благодаря Долгорукову, который просто одним своим именем выбил мне и Мишане «отлично» по всем предметам автоматом, при условии, что мы двое будем прилежно посещать лекции и семинары, если у нас в это время нет тренировок или выездов на полигон. В принципе, ничем от обычной вышки это не отличалось. По прошлой жизни я помнил, что такая тема называлась «отстоять в очереди за дипломом». Разница лишь в том, что стоящим в очереди ставили трояки, а тут прямо высший бал для двух участников элитного клуба «двадцати семи».

— Братик! — воскликнула Лилит, отбрасывая в сторону книгу. — Я заждалась! А где Стивен?

Мы с Лилит когда-то договорились, что она всегда и везде будет называть меня своим братом, а не великим воином, как ее постоянно прорывало, но, видимо, она уже и забыла об этом и говорила так по инерции, даже если мы были наедине.

— Стивен на задании, — серьезно ответил я, пытаясь выбраться из компрессионного костюма хотя бы наполовину.

Обычно мне с этой нетривиальной задачей помогал Мишаня, то так как я был сегодня один, то оказался в ловушке обтягивающей ткани.

— На каком задании? — спросила демонесса. — Я соскучилась по Стивену!

— Он у Бубны, сторожит клубец, — ответил я. — Кстати, Валеру не видела?

— Он заходил, — важно кивнула Лилит. — Сказал, что поедет в город.

Голос Лилит немного дрогнул и тут я понял свою ошибку. Сейчас я стоял полуголый, со спущенным до пояса компрессионным костюмом, а в комнате ни души. Зрачки же Лилит расширились, а сама демонесса недобро облизнулась и да, как будто бы, стала чуть больше в размерах. Ее ара-ара форму я не видел довольно давно и сейчас не был уверен, что сумею отбиться или сбежать.