Джунгли. Том 3 (СИ) - "Focsker" - Страница 1

Месяц спустя.

Имперский дворец. Спальные покои императрицы Гертруды Алесей.

Императрица, игнорируя непокорных слуг, кричащих на неё дочерей, рыдающего мужа, сама паковала свой чемодан.

— Маменька, одумайтесь, на кого вы империю бросаете⁈ — пищала младшая из дочек.

— Хозяюшка ты моя, луна моей жизни, моё солнышко, это безумие, — мешая императрице ходить, ползая на коленях, уговаривал её остаться у трона Император. — Ты погибнешь, и мы все без тебя пропадём, не уходи… Стража, стража, вразумите Императрицу!

Гертруда кинула гневный взгляд в сторону женщин в позолоченных доспехах. Ни одна, несмотря на просьбу императора, даже шевелнуться в сторону императрицы не посмела. Рядом с ними, шевеля недовольно губами, прожигала мать взглядом молчаливая старшая дочь. Та, которой предстояло занять престол вместо Гертруды, «А ведь у меня свадьба на носу! Что же ты творишь, полоумная старуха!» — кричала про себя негодующая наследница. Теперь, когда враги узнают о пропаже Императрицы, когда станет понятно, что она покинула свою неприступную цитадель и отправилась черт знает куда, нападки на имперскую семью вновь возобновятся. Возможно, воспользоваться случаем захочет и коалиция, развязав через посредников очередной конфликт или устроив мятеж. Больше всего на свете старшая дочь боялась перехода власти в её руки. Сейчас она намеревалась укрепить единство с самыми крупными семьями, заключив крайне важный династический брак, который с зачатием ребёнка полностью породнит её со вторым по богатству домом империи. Очень важный момент для всей страны, определяющий, можно сказать, будущие сотни лет, и мать внезапно сходит с ума… Скидывая на голову старшего ребёнка не только проблемы, связанные с подготовкой свадьбы, но и государственные, а в обозримом будущем и военные. Хотя дочка и мечтала подвинуть мать с трона, но именно сейчас она даже не представляла, как в одиночку ей решить все грядущие проблемы. Поэтому, двинувшись вперёд, решительно заявила:

— Давай, я отправлюсь вместо тебя. Уж своего брата я…

— Нет. — Тут же ответила Гертруда.

— Императрица, мама, я смогу распознать брата, ведь все мы обладаем исключительными чертами внешности, все мы…

— Я сказала нет! — Почему-то в первую очередь взглянув на Императора, крайне разозлилась Гертруда. Дочь тут же заподозрила неладное, и мать это почувствовала. — Все вон, оставьте меня с наследницей, живо!

Говорить в подобном тоне с Императором могла лишь Императрица. Прислуга и стража тут же вылетели из покоев, опасаясь гнева, и лишь пухлый, низкий мужчина шестидесяти лет, носом гоняя сопли и пуская слёзы, со злобой крикнул:

— А я знал, что он был не от меня! — Мужчина рыдал, сопли пузырями вырывались из его носа. — Знал, что он не от меня, и всё равно поклялся любить! Он погиб, Гертруда, его убили, и ты, ты тоже погибнешь, если бросишь меня сейчас! А-а-а-а-а!

Разрыдавшись, с красным лицом, с трудом переставляя ноги, утишаемый младшей дочерью, Император покидает комнату, оставляя Императрицу и наследницу наедине.

— Мужское сердце не обмануть, всё так, как сказал твой отец. Наш сын родился от моих связей с приезжим слугой из западной державы. — Сев на край кровати, императрица, вспоминая тот день, с придыханием говорит: — Он был так красив, черные волосы, слегка загорелая кожа, носик, ха-ха, такой, чуть-чуть приподнятый, белоснежная улыбка, сильные руки, что обняли меня так, как никогда не обнимал твой отец. И… только, только его глаз я не помню, но всем телом ощущаю так как он, на меня не смотрел ни один из живых мужчин. А переебала я много кого, и в походах, и на войне, сильных и слабых, красивых и не очень, много кого попробовала. И только он, тот, кто не боялся меня, знал, что не может мне отказать, зная, что нужно делать, умело исполнил все мои прихоти, посмев отказать в одной…

— Какой же? — Впервые слыша историю, спросила дочь.

— Остаться со мной в империи. — Горько протянула мать. Он был верным своей стране мужчиной, тем, кто по пятам следовал за той дурой королевой. И погиб из-за этого. На границе наших стран на них напали наёмники, всех, включая королеву, её мужа, слуг, зарубили, а их головы на пиках подняли в столице королевства.

— Ты о Замзумах? — Припоминая подобное, вспомнив, с какой жестокостью империя уничтожила мятежную Замзумию и всю её аристократию, спросила дочь, и мать кивнула. Наконец-то ответив за что она тогда приказала казнить несколько сдавшихся знатных семей.

С десяток минут женщины сидели в тишине. Мать, что при помощи магии уже прожила не одно столетие, и её молодая дочь, которой всего тридцать лет.

— Я прожила слишком долго для правительницы. — Поднявшись, прервала молчание Гертруда. — Все мои предшественницы не удерживались на троне и десяти лет, когда я уже пятый десяток лет управляю этой страной. До того момента, как вернулась Марис, мне казалось, смысл моей жизни — страдать в обществе лизоблюдов, присмыкающихся передо мной, слуг, детей, робкого мужа, учавствовать в войне, конца и края которой не видно. Мне казалось, мечта моей жизни — объединить весь мир под своим знаменем, вылить на землю всю кровь моих врагов и увидеть восход нового дня, где я — абсолютная власть и сила.

— По-моему, это достойная императрицы, правильная цель! — Поддержала её наследница.

— Ну, а что тогда останется тебе? — Заглянув в глаза дочери, говорит императрица. — Кроны моих успехов и побед заглушат твой рост, лишат славы, величия, вынудив гнить в моей тени. Дочка, — положила той руку на голову императрица, — думаешь, я не вижу, с какой завистью ты смотришь на мой трон? Думаешь, мать не способна распознать, чего по-настоящему хочет её дитя? Агтулх Кацепт Каутль, кем бы он ни был, одним лишь своим именем пробудил в душе моей очень далёкое, давно забытое воспоминание, напомнив о тех днях, когда я по-настоящему была счастлива. Я устала от войн, меня тошнит от этого места, этих стен и тех, кто в них скребётся по ночам. Меня достало абсолютно всё, включая вас и вашего отца.

— Ты… меня ненавидишь за… за то, что я завидовала тебе? — С дрожью в голосе спрашивает дитя у матери.

— Дурочка… Я люблю тебя, люблю твою младшую сестру и плаксу папеньку. И именно поэтому вверяю в ваши руки ваше же будущее. Ранее ты завидовала моим победам и успехам? Ха-ха-ха! Ну, дочь, теперь ты сама во всём и за всё будешь в ответе. Теперь весь гнев наших врагов, внимание завистников, предателей, друзей и тех, кто ещё неопределился, будет исключительно на тебе. Я оставлю тебе всё и временно вручу в руки твои полномочия императрицы.

— А что… если я не справлюсь, что если моих знаний не хватит, мама⁈

— Дочка, — ухмыльнулась императрица, — ты даже не представляешь, как мало надо ума, чтобы править страной. Ну, а если запоришь всё, войну какую проиграешь, то знай, я не собираюсь умирать на том полуострове. Всего лишь заберу этого мальчишку, вернусь, после выпорю тебя за неудачи, и мы вновь, вместе вернём всё на круги своя.

Наследница поднялась со своего места, сделала шаг навстречу матери и, впервые за последние пятнадцать лет, позволила себе обнять её, носом уткнувшись в большие, подтянутые груди матери. Действие ребёнка по-настоящему удивило Гертруду, считавшую, что во дворце более никто и никогда её по-настоящему не полюбит. Младшая дочь, вся в отца, плаксивая, из кровати папочки не вылазит. Старшая — Гертруде казалось, что она давно упущена, связалась с шайкой тупорылых аристократов, что возвели её чуть ли не в ранг всемогущей святой, а по факту старшая дочка, как и все во дворце, плясала под дудку императрицы, просто не понимая этого. «Всё же, хоть немного, но вы меня ещё любите»… — Улыбнувшись искренней, белоснежной улыбкой, женщина обняла дочь, прижав её к себе ещё сильнее.

— Мам, мне кажется, они стали ещё больше… — ревниво поглядывая на грудь женщины, буркнула старшая, лишённая таких прелестей дочь.