Император Пограничья 9 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 7
- Предыдущая
- 7/60
- Следующая
Из обрубка княжеской шеи фонтаном била кровь, но уже формировался новый позвоночник. Гортань, мышцы, кожа — всё отрастало с невероятной скоростью. К тому времени, как Жнец упал, рассыпаясь в жирный пепел, у правителя появилась новая голова. Правда, без волос — те отрастали медленнее.
Его Талант делал князя практически неубиваемым.
— Неудобно вышло, — буркнул Матвей Филатович, проводя ладонью по лысому черепу. — Ладно, потом отрастут.
Он обернулся к своим людям. Половина смотрели на него как на божество. Вторая половина — как на демона. Но все продолжали сражаться с удесятерённой силой.
«Они верят, — подумал князь, разрубая очередную волну Трухляков. — Верят, что я не дам им умереть. Что спасу их всех. И я спасу. Клянусь».
Новая волна Бездушных. Князь встретил её во главе своих «бессмертных». Он больше не считал раны. Какая разница, если они заживают быстрее, чем враг успевает нанести новые? Ему вырывали сердце — отрастало новое. Отрубали ноги — он сражался на культях, пока конечности регенерировали.
В какой-то момент огромный Трухляк — видимо бывший кузнец — размозжил князю череп молотом. Тело Оболенского пошатнулось… и выпрямилось. Кости срастались, закрывая жуткую рану. Через десять секунд князь моргнул восстановленным глазом.
— Это было… неприятно, — признал он и разрубил кузнеца пополам.
Его гвардейцы сражались как одержимые. Каждый знал — пока князь стоит, смерть им не страшна. Оболенский исцелял их снова и снова, возвращая к жизни тех, кто был на волосок от гибели.
«Сколько ещё? — думал князь, возвращаясь в бой. — Сколько ещё моих подданных погибнет, пока мы пробьёмся к пролому?»
Ответ пришёл в виде душераздирающего крика. Лейтенант Воробьёв — способный офицер, отец троих детей — корчился на мостовой. Жнец оторвал ему руку по самое плечо. Князь рванулся к раненому, но путь преградила целая толпа Трухляков.
Фламберг взметнулся вверх и обрушился слева направо по широкой дуге. Магия жизни, сконцентрированная в клинке, взорвалась зелёной волной, разметав тварей в стороны.
Оболенский бросил короткий взгляд на Воробьёва и щёлкнул пальцами.
— Нет… не тратьте на меня силы, — начал было лейтенант.
Договорить он не успел. Талант князя обрушился на него целительным водопадом. Культя задымилась, кость начала удлиняться, мышцы и сухожилия проросли из ничего. За пять секунд рука отросла полностью — розовая новая кожа резко контрастировала с загорелым телом.
— Какая ещё трата сил? — фыркнул Матвей Филатович, разворачиваясь к новой волне тварей. — Встать в строй, лейтенант! Бой ещё не окончен.
Воробьёв ошеломлённо смотрел на восстановленную конечность, сжимая и разжимая пальцы.
Стрига ударила сзади, пробив лёгкое. Князь захрипел, разворачиваясь и отсекая твари голову. Кровь пузырилась на губах, но регенерация уже работала. Проколотое лёгкое восстанавливалось, дыхание выравнивалось.
«Я — щит Сергиева Посада, — повторял про себя Матвей Филатович, продолжая рубить и колоть. — Я — меч, защищающий мой народ. Пока я стою, мой город не падёт!»
Князь двигался точно одержимый — уклонялся, атаковал, парировал, снова атаковал. Его броня была изодрана в клочья, тело покрывали десятки ран, но все они затягивались быстрее, чем твари успевали нанести новые.
Лечебные способности князя Оболенского были безграничны. Границы имел объем энергии, которой он, как любой другой маг обладал. С каждой раной, с каждым исцелением он терял не кровь, а драгоценные магические силы, которые утекали со страшной скоростью.
«Меня хватит еще на одно массовое исцеление, — внезапно понял князь, — или еще на десять минут такого боя. Потом, всё».
Что именно «всё» он не хотел уточнять даже мысленно. Он больше никого не сможет спасти. Даже себя.
Внезапно напор Бездушных начал слабеть. Твари, которые только что лезли напролом, теперь озирались по сторонам, словно потеряв направление. А затем со стороны южной стены донёсся грохот.
Взрывы. Автоматные очереди. Гул боевой магии.
— Платонов! — крикнул Трофимов с автоматом в руках. — Добрался!
Князь позволил себе мрачную улыбку. Боярин сдержал слово. Воевода из Пограничья ударил Бездушным в спину, оттягивая их силы на себя.
— Это наш шанс! — Оболенский поднял окровавленный фламберг над головой. — Гвардия, за мной! Пробиваемся к пролому! За наших детей! ОЧИСТИМ НАШ ГОРОД ОТ СКВЕРНЫ!
Его магия вспыхнула с такой силой, что камни под ногами треснули. Изумрудное сияние охватило всех его бойцов, залечивая раны, восстанавливая силы, даруя им скорость и мощь.
Воодушевлённые гвардейцы ответили боевым кличем. Строй сомкнулся, ощетинился автоматами и клинками. Князь встал во главе клина, его фламберг сиял зелёным светом.
Они ударили как таран. Растерянные Бездушные, атакованные с двух сторон, не смогли сдержать натиск. Матвей Филатович прокладывал путь, разрубая всё на своём пути, и его фламберг пел песню смерти. Он больше не считал убитых — просто шёл вперёд, оставляя за собой ковёр из расчленённых тел. За ним шли его люди — израненные, уставшие, но не сломленные.
Площадь Трёх Колодцев осталась позади. Впереди маячила южная стена с зияющим проломом. И где-то там, среди дыма и огня, воевода Платонов со своими бойцами отвлекал основные силы тварей.
«Мы прорвёмся, — думал князь, чувствуя, как очередная рана на боку затягивается. — Мы закроем эту брешь. Мой город выстоит».
Впереди показались стены Сергиева Посада. Массивные укрепления, обычно внушавшие спокойствие, теперь были окутаны дымом. Южная часть города полыхала — над крышами поднимались столбы чёрного дыма, в воздухе висел запах гари.
В южной части зияла чудовищная рана — пятнадцатиметровый пролом, где взрыв снёс участок стены. Каменную кладку разметало наружу, оставив груды щебня и арматуры. Края пролома были оплавлены и почернели от жара взрыва.
Между нами и городскими воротами раскинулось поле боя — сотни метров истерзанной земли, усеянной телами и воронками от снарядов. А у самых стен, вокруг зияющего пролома, копошилась живая масса Бездушных. Тысячи тварей штурмовали брешь, словно муравьи, лезущие в разорённый муравейник.
— Всем пить эликсиры! — скомандовал я, доставая флакон с серебристой жидкостью. — На счёт три!
Мои спутники синхронно откупорили флаконы. Я поднёс свой к губам — от стекла исходил холод, словно внутри была не жидкость, а сжиженный лунный свет.
— Три!
Эликсир обжёг горло ледяным пламенем. Секунду ничего не происходило, а потом мир взорвался. Каждая клетка тела запылала изнутри, словно в кровь влили расплавленное серебро. Сердце забухало как кузнечный молот, грозя проломить рёбра. Мышцы вздулись, натягивая кожу до предела — я слышал, как трещат волокна рубашки под панцирем из Костедрев.
Но главное — магия. Каналы внутри меня расширились в десять раз, пропуская потоки силы, от которых волосы встали дыбом. Я чувствовал каждый осколок металла в радиусе двухсот метров. Каждый камень под колёсами откликался на мою волю. Земля и металл стали продолжением моего тела.
— Вперёд! — рявкнул я Безбородко. — Прямо на них!
Пиромант вдавил педаль в пол. Бурлак взревел и рванул навстречу орде. Позади нас три машины выстроились клином.
Первые ряды Трухляков мы просто смяли. Усиленный бугель крошил кости, превращая тварей в фарш. Но дальше пришлось замедлиться — слишком много тел, слишком плотный строй.
— Огонь! — заорал я.
Сверху, через люки в крышах, ударили пулемёты. Ярослав поливал свинцом всё, что двигалось. Михаил, Гаврила и Евсей стреляли сквозь окна и швыряли гранаты направо и налево. Из машины Северных Волков тоже грохотали пулемёты и автоматы — княжна Засекина лично координировала огонь своих бойцов.
Стриги полезли на машины. Одна, когда-то бывшая человеком, запрыгнула на капот нашего внедорожника, царапая когтями лобовое стекло. Черкасский высунул руку в окно и выпустил струю пламени прямо ей в морду. Тварь еле слышно засипела и скатилась под колёса.
- Предыдущая
- 7/60
- Следующая