Император Пограничья 9 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 22

Утро выдалось пасмурным. Я сидел в номере гостиницы «Троицкая», глядя на низкие серые облака за окном, когда зазвонил магофон. На экране высветился номер Коршунова.

— Доброе утро, Родион, — поздоровался я. — Есть новости?

— И вам не хворать, Ваше Сиятельство, — в голосе начальника разведки слышалась усталость человека, проработавшего всю ночь. — Информацию собрал. По Сергею Михайловичу Бутурлину картина… скажем так, неприглядная.

— Слушаю.

— Мои источники в Твери подтверждают: у Бутурлина дурная репутация, связи с криминалом, но это только вершина айсберга. Ростовщичество — так, для прикрытия. Основной доход идёт от наркоторговли.

Я выпрямился в кресле.

— Наркотики?

— «Чёрная зыбь», — мрачно подтвердил Коршунов. — Тот самый дурман на основе Реликтов, что распространял в нашем городе покойный Кабан. Помните его, надеюсь?

Ещё бы мне не помнить. Я лично отправил эту мразь на тот свет вместе с его подручными.

— Значит, связи идут через Восточный каганат? — уточнил я, вспоминая допрос Дорофея Савина.

— Именно. Позвольте небольшую вводную, — Родион откашлялся. — Восточный каганат — это такая помойка на юге от Иркутска. Земель у них немного, зато грязи хватает на всё Содружество. Там правят не князья или бояре, а криминальные авторитеты, продажные чиновники и промышленники без совести. Мой информатор, бывший профессор, назвал это… как же… клептократией. Власть воров, если по-простому.

— И Сергей Бутурлин с ними работает?

— Не просто работает. Он один из основных каналов поставки «Чёрной зыби» в центральные княжества. После смерти Кабана тверская ветка взяла на себя часть его маршрутов. Деньги огромные, связи — до самого верха.

Я потёр переносицу, обдумывая услышанное. Ситуация оказывалась хуже, чем я предполагал.

— Что ещё?

— Тверские Бутурлины юридически очень подкованы, — предупредил Коршунов. — У них целая свора адвокатов, связи в судах, договорённости с чиновниками. Если полезут через закон — будут биться до последнего. Держите ухо востро, Ваше Сиятельство.

— Спасибо за предупреждение, Родион. Отличная работа.

Отключив магофон, я откинулся в кресле и закрыл глаза. Картина становилась всё яснее, и от этого понимания делалось тошно. Сергей Бутурлин добивался опеки не из родственных чувств — ему нужна была законная власть над племянниками и их наследством. И за полгода до совершеннолетия Ильи могло произойти очень многое. Либо «любимые» племянники «добровольно» решат переписать семейный бизнес на заботливого дядю, либо внезапно и трагически погибнут в каком-нибудь несчастном случае. А тогда и делиться наследством не придётся вовсе.

Наркоторговец с криминальными связями, добивающийся опеки над богатыми сиротами. Какие тут могли быть сомнения в его намерениях?..

Завершив разговор, я набрал номер семейного юриста Бутурлиных. Трубку взяли после третьего гудка.

— Юридическая контора «Стригайлов и партнёры», — прозвучал сухой мужской голос.

— Борис Петрович? Это маркграф Платонов. Мне нужна консультация по делам семьи Бутурлиных.

— А, Ваше Сиятельство, — в голосе юриста появились тёплые нотки. — Илья Николаевич предупредил о вашем звонке. Чем могу быть полезен?

— Вопрос об опекунстве. Могут ли дети вступить в управление семейным имуществом до совершеннолетия?

Стригайлов вздохнул:

— Увы, закон в этом вопросе непреклонен. До достижения восемнадцати лет наследники не могут самостоятельно распоряжаться имуществом. Требуется опекун из числа совершеннолетних родственников. Опекун получает право пользоваться имуществом, но не владеть или распоряжаться им — не может продавать, закладывать, дарить.

— А завещание покойного графа?

— Завещание составлено и заверено должным образом. Один экземпляр хранится у меня, второй — в банковской ячейке Имперского Коммерческого Банка. В нём чётко прописано, что всё имущество переходит детям в равных долях. Но это не отменяет необходимости опекунства до совершеннолетия.

— Понятно. Благодарю за разъяснения, Борис Петрович.

— Всегда к вашим услугам, Ваше Сиятельство. Если понадобится помощь в суде — обращайтесь.

Следующий звонок — Трофимову. Помощник князя выслушал мой рассказ о ситуации с Бутурлиными и взял паузу для консультации с Оболенским. Через полчаса он перезвонил.

— Прохор Игнатьевич, — голос Владимира звучал дипломатично-вежливо, что не предвещало ничего хорошего. — Боюсь, в данный момент Его Светлость не может вмешаться в семейные дела Бутурлиных.

— Но ведь речь идёт о защите несовершеннолетних от алчной родни!

— Понимаю вашу озабоченность. Однако у князя сейчас… как бы это сказать… более масштабные проблемы. Южные районы города всё ещё восстанавливаются после прорыва Бездушных. Идёт реформа органов власти — приходится вычищать коррупционеров из всех управлений. Знатные семьи, потерявшие тёплые местечки, интригуют и жалуются в канцелярию. А тут ещё акт агрессии со стороны Владимира, с которым нужно что-то решать…

Я стиснул зубы, но промолчал. Трофимов был прав — для князя проблемы двух сирот действительно выглядели мелочью на фоне угрозы полномасштабной войны.

— Благодарю за честный ответ, Владимир Сергеевич.

— Удачи вам, Ваше Сиятельство. И будьте осторожны — тверские Бутурлины опасные противники.

Весь день я помогал Илье и Елизавете организовывать похороны. Взял на себя переговоры с похоронным бюро, заказ венков, оповещение родственников и друзей семьи. Церемония прошла достойно — множество людей пришло проститься с графом и графиней. Князь Оболенский прислал представителя с соболезнованиями.

Проблемы начались на следующее утро. Первым о них сообщил Родион:

— Ваше Сиятельство, у нас неприятности. Сергей Бутурлин подал официальную жалобу в княжескую канцелярию. Обвиняет вас в применении запрещённой ментальной магии против мирных граждан.

— Что за чушь? — я поморщился.

— Утверждает, что вы принудили его и супругу против воли покинуть дом родственников, используя ментальное воздействие. Требует расследования и компенсации за моральный ущерб.

Не успел я переварить эту новость, как в дверь постучала Полина.

— Перезвоню, — отозвался я и положил трубку.

— Прохор, ты видел, что творится в Эфирнете? — графиня выглядела встревоженной.

Она протянула мне свой магофон. На экране красовалась статья с кричащим заголовком: «Скандал в высшем свете! Маркграф-выскочка охотится за наследством Бутурлиных!»

Я пробежал глазами по тексту. Анонимный автор живописал, как я «втёрся в доверие к несовершеннолетним сиротам», «выгнал законных родственников» и теперь планирую «прибрать к рукам табачную империю покойного графа».

— Мрази, — выругался я. — А это ещё что?

Полина перелистнула на следующую статью. Там обсуждалось «неподобающее поведение» Елизаветы Бутурлиной, которая «проводит слишком много времени наедине с маркграфом Платоновым». Намёки были настолько грязными, что у меня сжались кулаки.

Н-да, началось в остроге утро…

Я со сжатыми кулаками смотрел на грязные статьи в магофоне. Утро действительно началось скверно, но сидеть сложа руки я не собирался.

— Бедная девочка, — прошептала Белозёрова. — Если эти слухи дойдут до неё…

— Не дойдут, — отрезал я.

Я встал и прошёлся по комнате, обдумывая контрмеры. Тверская родня оказалась умнее, чем я предполагал. Вместо прямой атаки они били по репутации — моей и Елизаветы. В высшем свете это могло оказаться опаснее любого кинжала.

Глубоко вдохнув, успокоился. Враг сделал свой ход — пора было ответить.

— Прохор? — Полина с беспокойством наблюдала за мной. — Что будешь делать?

— Для начала совершу пару звонков, — ответил я, — а потом обсудим, что ещё можно сделать в этой ситуации.

Я набрал номер Петра Павловича Стремянникова. Юрист ответил после второго гудка.

— Доброе утро, Ваше Сиятельство! — в голосе адвоката слышалось нескрываемое удовлетворение. — Позвольте ещё раз поздравить вас с получением титула маркграфа! Наш план сработал идеально — Угрюм получил статус Марки, а вы — полную автономию в разработке месторождения. Признаться, я горжусь, что приложил руку к столь блестящему результату.