Предать сердце. Спасти сына - Вестова Лея - Страница 2

– Нет, спасибо, – мой голос дрожал, а сердце заходилось в бешеном ритме, грозя вырваться из груди. – Прошу, отпустите меня. Я никому ничего не скажу, я даже не знаю, где нахожусь. Клянусь всем святым! Мои родные… Они с ума сходят от беспокойства! – последние слова я почти выкрикнула, задыхаясь от слез.

– У-у-у, как предсказуемо, – с наигранным разочарованием протянул невидимый собеседник, словно театральный критик, недовольный шаблонным представлением. – Всегда одно и то же. Сначала мольбы, потом клятвы, затем угрозы. Скукота. Хоть бы раз кто-нибудь меня удивил.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, содрогаясь от страха всем телом.

– Достаточно, – оборвал меня голос из темноты, холодный и острый, как лезвие ножа, прижатого к горлу. – Кто сюда попадает, остается навсегда. Таковы правила игры. Тебе решать – проведешь ты здесь долгие годы или быстро закончишь свой путь. Выбор за тобой, – в его словах звучала такая окончательность, как в приговоре, зачитанном смертнику, что по спине пробежал ледяной ручеек ужаса, заставивший всё тело окаменеть.

– Нет! Так нельзя! Вы не можете! – взревела я, с отчаянием утопающего, рванув из удерживающих меня рук. – Я ничего вам не сделала! За что?! Умоляю, если в вас есть хоть капля человечности!

– Детка, я считал тебя умнее, – с притворной печалью произнес невидимый собеседник. – Что ж, даю тебе еще время подумать. Иногда боль помогает прояснить мысли. Стас…

– Да, босс, – раздалось сзади с каким-то животным предвкушением, и в следующее мгновение мое лицо обожгло ударом, от которого в глазах потемнело, из носа брызнула кровь, заполняя рот и стекая по подбородку. А следом боль взорвалась в боку, выбивая воздух из легких, словно меня пронзили раскаленным прутом насквозь.

Он бил с остервенением – методично, расчетливо, зная, куда нужно ударить, чтобы причинить максимальную боль, но не убить, растягивая мои мучения до бесконечности. Каждый удар отдавался в теле разрядом агонии. Кровь заливала лицо из разбитого носа, металлический привкус наполнил рот, смешиваясь с соленым вкусом слез и желчи.

В глазах темнело, мир вокруг кружился в безумной карусели, ноги подкосились, но меня продолжали держать, не позволяя упасть, растянуться на полу, свернуться клубком в попытке защитить жизненно важные органы. Я кричала от боли и ужаса, срывая голос до хрипоты, ощущая, как от каждого крика в горле что-то рвётся, а удары все сыпались и сыпались, каждый новый – сильнее предыдущего, превращая мое тело в сплошной сгусток боли и отчаяния.

– На сегодня хватит, – наконец остановил экзекуцию человек из тени. В его голосе не было ни капли эмоций, словно он комментировал погоду за окном, а не пытку живого, истекающего кровью человека. – Уведите. Завтра продолжим нашу… беседу.

Это было последним, что я услышала перед тем, как провалиться в спасительное забытье, в темное ничто, где не было боли, страха, отчаяния – только благословенная пустота, в которой я мечтала остаться навсегда…

Очнулась я все в той же темной комнате с железной кроватью. Не понимая, сколько прошло времени – часы, дни, недели? Осторожно поднялась, стараясь не делать резких движений, тут же испуганно отшатнулась в сторону, заметив сидящего на стуле Стаса.

– Ну что, одумалась? – спросил он, обдавая меня тяжелым перегаром и запахом лука.

– Да, – еле слышно прошептала я потрескавшимися, распухшими губами. – Что от меня требуется? Я сделаю все, только не бейте больше.

– Эх, а я-то надеялся еще поиграть, – с наигранным разочарованием протянул бритоголовый, проводя шершавым пальцем по моей щеке. – Люблю, когда сопротивляются. Это… заводит, – добавил он с такой омерзительной интонацией, что желудок снова скрутило спазмом, а в горле встал комок отвращения.

– Мне жаль, – пробормотала я, чувствуя, как сознание снова ускользает, проваливаясь обратно в спасительную темноту, где не было этих чудовищ в человеческом обличье. Последней мыслью, прежде чем тьма полностью поглотила меня, было – неужели это моя новая реальность? Неужели я больше никогда не обниму сына, не почувствую тепло любимого человека? Неужели мир, который я знала, с его красками, запахами, радостями и печалями, навсегда потерян для меня, и всё, что мне осталось – это бесконечный кошмар в бетонном склепе, под властью людей без души…

В следующий раз я пришла в сознание в той же серой комнате, но теперь обстановка изменилась. В кресле напротив сидел мужчина лет пятидесяти – воплощение успеха и респектабельности, который выглядел здесь настолько неуместно, словно оперный тенор вдруг оказался на бойне. Дорогой костюм цвета антрацита с едва заметной полоской, идеально сидящий на подтянутой фигуре. Седые виски обрамляли властное лицо с чётко очерченным подбородком, тонкий аромат дорогого парфюма с нотами сандала и кожи едва уловимо витал в затхлом воздухе комнаты, борясь с запахом сырости, крови и моего страха. Холёная внешность – типичный успешный бизнесмен, чьё фото могло бы украшать обложку Forbes, вызывая у одних восхищение, у других – зависть.

Только глаза выдавали его истинную сущность – ледяные, безжалостные, как у хищника, выслеживающего добычу. Они смотрели сквозь меня, анализируя, просчитывая, оценивая, словно я была не живым человеком, а набором цифр в уравнении. В них не было ни капли человеческого тепла или сострадания, лишь холодный расчёт и неприкрытое удовольствие от власти над чужой жизнью, от возможности растоптать кого-то.

– Вижу, ты стала сговорчивее, – произнёс он, рассматривая меня как насекомое под микроскопом, прежде чем пронзить его булавкой. Его голос был мягким, бархатным, почти гипнотическим, обволакивающим, как дорогой виски, что делало контраст с его глазами еще более пугающим и противоестественным. – Теперь можем поговорить о деле. Кофе? Воды?

Предложение прозвучало издевательски вежливо, как если бы он предлагал прохладительные напитки утопающему. На столике рядом с ним стояла изящная фарфоровая чашка, от которой поднимался ароматный пар, дразнящий мои пересохшие, потрескавшиеся губы, напоминая о мире обычных людей, где пьют кофе, а не истекают кровью на бетонном полу. Я с трудом сглотнула, почувствовав, как саднит горло, как будто я проглотила наждачную бумагу. Распухшее лицо пульсировало в такт сердцебиению, как один сплошной синяк, в ушах стоял монотонный звон, напоминающий отдаленный погребальный колокол, а в глазах плавали тёмные пятна, мешающие сфокусироваться, словно я смотрела на мир сквозь грязное, треснувшее стекло.

– Твой муж, Кирилл, – усмехнулся мужчина, растягивая имя, смакуя каждый слог, как дорогое вино, которое перекатывают на языке перед тем, как проглотить, – задолжал мне крупную сумму. Очень крупную. Даже по меркам человека моего калибра. – Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией с любопытством натуралиста, изучающего поведение редкого вида в момент стресса. – А потом решил сбежать с моими деньгами. Неразумно, правда? Крайне… недальновидно.

Мне хотелось рассмеяться от абсурдности ситуации, но смех обернулся бы рыданиями. Какой муж? Мы с Кириллом уже три года как в разводе. Он появлялся раз в полгода набегом – якобы пообщаться с сыном, но больше времени проводил, уткнувшись в телефон, чем действительно разговаривая с Денисом или интересуясь его жизнью. Очередная сделка, очередной проект, всегда что-то важнее собственного ребенка. Он давно стал для нас чужим человеком, с которым нас связывал лишь штамп в свидетельстве о рождении Дениса, а теперь из-за него эти проблемы? Во что же он вляпался? Во что нас втянул?

– Я не знаю, где он, – прошептала я пересохшими губами.

– О, я знаю, – незнакомец небрежно махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. – Это уже неважно. Твой муж… скажем так, теперь это последнее, о чём тебе стоит беспокоиться.

Его слова повисли в воздухе, наполняя комнату леденящим ужасом, словно в помещение запустили ядовитый газ. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а внутренности скручиваются в тугой узел. Неужели Кирилл…? Нет, нет, я не могла даже мысленно произнести это слово. Часть меня отказывалась верить, но глубоко внутри я уже знала правду – его больше нет. Человека, с которым я прожила пять лет, с которым делила постель, радости и печали, больше нет в этом мире.