Печать пожирателя 8 (СИ) - Соломенный Илья - Страница 2

Слова вырвались через кровь в горле, через сломанный нос.

Но этот урод их услышал.

— Знаешь, раньше мне было интересно наблюдать за тем, как люди пытаются бороться. Сопротивляться. Даже если они проигрывали. Но ты… Ты даже не пытаешься понять. Ты просто повторяешь одни и те же ошибки. И цена этой твоей слепой гордыни — лежит там, в кювете. Обугленная. Пепел.

— ЗАТКНИСЬ!!!

Крик вырвался из горла, и грудь пронзила вспышка боли. Рёбра трещали при каждом движении и слове.

А он всё равно смотрел своей туманной маской, от которой веяло могильным холодом.

— Если бы ты был чуть сговорчивее… Если бы просто слушал, как положено ученику… Она была бы жива. Я дал тебе шанс. Много шансов — целых четыре! А ты выбрал путь героя. Путь дурака. Путь того, кто верит в счастливый конец.

— Убей меня… Давай… Убей меня, урод!

Мои слова были, скорее, мольбой, чем вызовом. Я хотел, чтобы он закончил это. Хотел, чтобы он прекратил эту муку.

Хотел больше не чувствовать запаха гари.

Её запаха…

Но Туманоликий опять рассмеялся. Громко.

— Интересное предложение, Марк. Но нет. Этого ты не получишь.

Хватка усилилась.

— Потому что я не такой дурак, как ты. Я не совершаю таких глупых ошибок. Я не убиваю тех, кто может стать частью чего-то большего. Особенно таких… упрямцев. Ты мне нужен, Марк. И ты станешь моим.

— Я… Никогда… Не стану… Частью… Твоего мира!

— Вот это и есть самое забавное. Ты даже не понимаешь, что уже внутри него. Ты уже стал частью моей игры. Просто пока не осознал этого.

Он наклонился ниже и шепнул:

— Завтра ты оставишь в тайнике труды Пржевальского. Место получишь на телефон. А вместе с книгами оставишь и координаты места, где обнаружил клад пожирателей. Тебе такой мощью владеть пока рано.

— Пош-шёл ты!

Удар, от которого я ослеп на некоторое время.

Пауза.

Он ждал.

Может, реакции. Может, попытки сопротивления. Но я просто лежал. Ничего не мог сделать. Ничего не хотел делать.

Туманоликий кивнул, убедившись, что у меня нет сил сопротивляться.

— Принесёшь всё туда. До заката. Иначе… следующий костёр будет не таким красивым. Он будет медленным. И ты будешь слушать, как кричит каждый человек, которого ты любишь.

— Ты… не тронешь их… Тогда… Я никогда… Не соглашусь…

— Не трону?.. Марк, Марк… Ты ещё не понял, с кем связался? Думаешь, что можешь прятать их? Скрывать? Уводить из моего поля зрения? Думаешь, что ты настолько зол и ненавидишь меня, что их смерти не позволят тебе стать моим учеником? О-о-о, как же ты ошибаешься! У меня есть огромный опыт в ломании хребтов, знаешь ли… И ты рано или поздно тоже сломаешься! Всё зависит лишь от количества ударов…

Он наклонился совсем близко. Его голос стал жестче. Холоднее.

— Ты должен начать понимать одну вещь: у пожирателей не бывает близких. Мы — не люди. Мы не любим, не ценим, не жалеем. Мы забираем и владеем.

Ухватив рубашку и пиджак за ворот, он поднял меня — легко, словно тряпичную куклу.

— Ты хочешь быть героем? Хорошо. Но герои умирают одиноко — а потом их забывают. Но мы, те, кто в тени… мы остаёмся. Пока мир не станет нашим.

— Я… Не буду… Служить тебе…

Он бросил меня на землю, как мусор.

— Будешь. Не завтра, не через месяц — но будешь. Потому что ты слишком живуч, чтобы умереть. И слишком горд, чтобы сдаться. А значит — ты идеальный материал.

Он сделал шаг назад. Его голос стал почти дружелюбным:

— Я приду снова, Марк. И мы снова поговорим об ученичестве. О том, как ты начнёшь учиться видеть мир так, как вижу его я. Без иллюзий и надежд. Я хочу, чтобы ты научился видеть только правду и силу.

— Я… Уничтожу тебя…

— Может быть, однажды. Но сегодня ты просто глупый мальчик, потерявший единственную девушку, которую любил.

Его слова впечатались в мою голову, как приговор.

— Думай об этом, Марк. Думай.

И он ушёл. Тихо, без лишних слов.

Я остался лежать. Одна рука судорожно скребла землю. Другая страшно ныла от боли. Внутри меня не осталось ничего.

Только холод, боль и пепел…

Не знаю, сколько я так провалялся на холодной земле.

Может, минуты. Может — часы. Время перестало существовать. Более того — мне уже было всё равно. Звёзды над головой мерцали, как будто издевались, подмигивая друг другу.

Когда они начали меркнуть, я кое-как встал и заковылял к мобилю, съехавшему в кювет примерно в сотне метров от места схватки.

Каждый шаг был словно по стеклу. Суставы скрипели, мышцы судорожно напрягались, пальцы немели.

Ветер гнал пыль по дороге, луна всё ещё висела в небе, словно безмолвная свидетельница моих ошибок. Она была там, когда я начал. Она была там, когда я проигрывал. Она была там, когда потерял её…

Илона.

Имя подруги не вырывалось из горла только потому, что у меня не было сил его произнести.

Я завёл двигатель. Он заскрипел, чихнул — но заработал. Сдав назад, я развернулся и рванул с места. Двигатель взревел, как раненый зверь.

Я не чувствовал боли. Или, может, просто привык к ней? Жаль, что не осталось энергокристаллов, чтобы подлечиться…

Их жадное тепло могло бы хотя бы частично заполнить эту пустоту внутри. Хоть немного затушить ад, который Туманоликий устроил в моей груди.

Целая правая рука держала руль, но левая висела плетью вдоль тела. Нервы будто оборвались. Кожа онемела. Пальцы не слушались. Каждая кочка отзывалась болью в рёбрах, в носу, в суставах.

Но это было неважно.

Главное — ехать домой. В Москву.

В мою нору.

Дорога слилась в одно сплошное пятно. Свет встречных фар, темнота ночи, тени деревьев на обочине.

Где-то за спиной оставалась Илона. Её тело, её взгляд.

Её последний вздох.

Её голос, которого я больше никогда не услышу…

Её запах, который я уже не почувствую…

Москва встретила меня утренним шумом мобилей на дорогах. Город просыпался, будто ничего не случилось. Для него — возможно. Для меня же — всё изменилось безвозвратно…

Но город был глух к моей боли.

Впрочем — чего было ещё ожидать?

Консьерж не посмел сказать ничего, когда я завалился в фойе. Он просто молча посмотрел на меня, как на призрака, вышедшего из ада, поздоровался и опустил глаза.

В лифте я посмотрел на своё отражение, и криво ухмыльнулся. Понятно, почему!

Лицо — маска крови и грязи. Глаза — два тлеющих злостью угля. Я словно не был собой. Лишь оболочкой, внутри которой бушевала буря.

Дверь в квартиру открылась легко, системы защиты просканировали меня и снова заработали на полную.

Я сбросил одежду прямо на пол, в холле. Окровавленная рубашка, порванные брюки. Магические амулеты на комоде у входа замигали, чувствуя мой уровень энергии. Точнее — моего истощения.

Один за другим я снял парочку и активировал их. Заклинания исцеления, восстановления, защиты. Пройдя в ванную, начал опустошать бутыльки с лечебными эликсирами, один за другим.

Боль не уходила полностью — она просто становилась терпимее. Превращалась в фоновый шум, который можно игнорировать. Хотя бы на время.

Я включил душ и долго стоял под горячими струями воды, смывая с себя грязь, кровь и боль. Температура почти обжигала кожу, но я не двигался. Закрыл глаза, и только сейчас позволил себе забыть обо всём.

О боли, о смерти, о злости.

Вообще — обо всём.

А потом я активировал пространственный тайник, который мы сделали с Илоной. Воздух задрожал, пространство расступилось, расширилось, открывая переход. Портал пульсировал энергией.

Я шагнул внутрь, и оказался на огромном поле высокой зелёной травы, залитом солнечным светом.

В сотне метров передо мной стоял дом. Наш с Илоной дом, спрятанный даже от времени. Здесь хранились все наши тайны, артефакты, книги, записи. Всё.

Здесь я мог быть собой — безо всяких масок.

Подойдя к дому, я толкнул дверь, ощутил знакомый запах жасмина…

И услышал шаги. Лёгкие, быстрые.

Знакомые…