О клинках и крыльях (ЛП) - Рейн Элиза - Страница 1

Автор: Элиза Рейн

Название: «О клинках и крыльях»

Серия: «Фейри проклятые огнем». Книга первая

Перевод: Miss Worplesdon

Редактура: Verhovnaya

Вычитка: Ленчик Кулажко

Обложка: Ленчик Кулажко

18+

(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Делай, что можешь.

Игнорируй то, что не можешь.

ГЛОССАРИЙ

Мир

Иггдрасиль — древо жизни, а также общепринятое название мира пяти Дворов, которые соединены со стволом корнями — реками.

Известные расы, живущие на Иггдрасиле:

Фейри Двора Льда — светлая кожа, синие волосы, магия льда и воды.

Фейри Двора Золота — светлая кожа, золотые волосы, магия света.

Фейри Двора Тени — разные оттенки кожи, черные волосы, магия теней и ужаса.

Фейри Двора Земли — золотистая кожа, зеленые волосы, магия земли и природы.

Фейри Двора Огня — темная кожа, серебристые волосы, магия огня.

Высшие Фейри — также известные как Ваниры. Древняя раса провидцев, по легенде живущих в кроне Иггдрасиля.

Отмеченные рунами — люди, рожденные с руническими татуировками, соответствующими одному из пяти Дворов. Способны создавать силовые жезлы для фейри.

Валькирии — изначально девять дев — воительниц, благословленных защищать Одина и уже позднее, все магические стражи на службе Одина, проходящие подготовку в Фезерблейде.

Выражения, принятые на Иггдрасиле:

Валькирии (валь — КИ — рии) — стражи Одина.

Валь — тивар (валь — ТИ — вар).

Оскорелла (оско — РЕЛЛА) — Дикая Охота.

Хемскр (ХЕМ — скр) — глупый/идиот.

Эрсир (ЭР — сир) — командир.

ГЛАВА 1

КАИН

— Т-тебе не нужно меня убивать, — мальчишка пятится с поднятыми руками. Врезавшись в постамент, он останавливается и вздрагивает, когда на пол падает ваза и разлетается на кусочки. К его чести, он не отводит взгляда от моего.

Мальчишка не может увидеть Сколла, но волк уж точно его чует.

Хоть боги и оторвали мне крылья, и прокляли кожу, но моего волка они отнять не смогли.

Страх так и сочится из мальчишки, и когда Сколл им насыщается, мои вены опаляет огнем. Волк подпитывает мою силу и сам становится таким же диким, похожим на ужас. А я становлюсь сильным. Боги, сколько времени прошло с тех пор, как Сколл мог вот так чуять страх.

Это опьяняет.

— Скажи, почему ты ко мне пришел?

Мальчишка снова качает головой, не отрывая взгляда от моего. Я знаю, что он видит пламя, пляшущее в радужках моих глаз. Предвосхищение того, что будет дальше.

— Они сказали, что ты можешь мне помочь.

Сколл рычит, и взгляд мальчишки мечется. Ищет угрозу. Он никогда не сможет увидеть волка. Только я вижу эти мощные лапы, источающую слюну пасть, обнаженные когти и пылающие глаза.

Я делаю шаг вперед, когда волчье желание напасть перевешивает мое собственное любопытство.

— Они предложили хорошие деньги! — кричит мальчик, и я останавливаюсь.

Я слишком много времени провел наедине с волком. Слишком много времени наедине с мыслями и голосами.

— Кто тебя послал?

— С-с-скоро прибудут фейри, — бормочет мальчик.

Сдерживая ухмылку, я смотрю на него. Это знак, чтобы он продолжал.

— Меня послали заранее, с предложением.

Я делаю еще шаг к нему, осколки разбитой вазы хрустят у меня под ногами. Сколл тяжело дышит рядом со мной.

Взгляд мальчика мечется по углам, и запах его страха проходит через моего волка, подпитывая меня.

— Объяснись, мальчик. Иначе будешь гореть всю ночь. А это слишком долго для такой короткой жизни, как твоя.

ГЛАВА 2

МАДДИ

Обычно я почти ничего не чувствую перед обмороками. Немного мутит в животе, чуть-чуть кружится голова, а потом — только темнота.

Раздражает то, что мне всегда хватает времени подумать, очнусь ли я на этот раз.

Эти мысли вызывают настоящий страх, заставляют сердце дрожать перед тем, как я теряю сознание. Я знаю, что обморок не будет долгим, и что я не пострадаю, падая, потому что рядом моя сестра.

Но мне еще в детстве сказали, что когда-нибудь я не смогу очнуться. Любой обморок может стать для меня последним. Никто не знает, что не так с моим мозгом или магией. Все, что пока известно — это то, что в конце концов это меня убьет.

Мои родители перестали консультироваться с целителями много лет назад, когда узнали о неожиданном, но полезном побочном эффекте неправильной работы моего мозга. Но моя сестра не смирилась. Я знала, что она никогда не сдастся.

— О, помоги мне Один¹, не в этот раз, — слышу я ее шепот, когда прихожу в себя.

Мысленно я отмечаю этот раз в своем списке. Шестьсот пятьдесят три. Я пережила еще один обморок.

Реальность искривляется, когда я открываю глаза, и разум пытается увести меня из комнаты и от сестры обратно в убежище, существующее только в моей голове.

Усилием воли я цепляюсь за пространство холодно-голубой комнаты, в которой живу вместе с Фрейдис. Хотя мне и приходится сглатывать от приступа тошноты, я заставляю себя улыбнуться.

— Хотя бы в этот раз я уже лежала, — бормочу я, проводя нетвердой рукой по меховому покрывалу на кровати.

Фрейдис прижимает руки ко рту и смотрит на меня сверху вниз.

— Сидела, Мадди. Ты сидела. И падая, ты уронила половину вещей с тумбочки, — она показывает на пузырьки духов, блестящие украшения и коробочки прессованной пудры, валяющиеся на пушистом ковре из лисьего меха у нее под ногами.

— Ой, дерьмо.

Сестра закатывает глаза, когда я ругаюсь — видимо, это неподобающе для принцессы, а потом я сажусь. Фрейдис прижимает руку ко лбу, и ее строгое лицо искажается от боли. Я неловко встаю на ноги и тянусь к ней, но она отмахивается.

— Я в порядке. Давай, нам нужно скоро быть на балу, и я должна заново накрасить тебя тенями. Садись.

— Прости, — шепчу я и сажусь, как было велено. Я сожалею о том, что разбросала ее красивые штучки, но это я делаю регулярно. Я прошу прощения не за это. Ее веки вздрагивают, когда боль уходит, и вот за это я себя ненавижу.

— Не вини себя, — она собирает пудру и краски, садится рядом со мной на кровать и аккуратно поворачивает мое лицо к себе. — Ты ни в чем не виновата.

— Как ты… — я пытаюсь задать вопрос, но живот сводит от грусти, и я вынужденно замолкаю. Я прикладываю все усилия, чтобы скрыть волну эмоций, пробегающих по лицу, но получается только неловкий кашель и кривая улыбка. — Как ты думаешь, у тебя по-прежнему будет болеть голова во время моих обмороков, когда мы больше не будем жить при одном Дворе?