Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей - Страница 13

— Ну-ка, Миша, сбацай нам «Мурку»!

Малевская гневно посмотрела на него:

— Максим Иванович! Как вам не стыдно⁈

И прошипела уже в сторону Мишки:

— Где мои катушки? Ставь немедленно то, что я принесла!

— Перематывать надо, — попробовал возразить Мишка.

— Мотай! — приказала она.

— Людмила Николаевна! — к Малевской подошел директор школы. Красную шапку и белую бороду Деда Мороза он снял, но остался в красной шубе-халате.

— Людмила Николаевна! — громче повторил он, трогая её за плечо.

Малевская обернулась. Директор усмехнулся и сказал:

— Идёмте со мной.

Завуч послушно пошла за ним. Мишка тут же остановил перемотку, огляделся. Дверь в спортзал за директором и завучем уже кто-то прикрыл. Мишка нажал клавишу. Зал снова наполнила «иностранщина», на этот раз играл «Scorpions».

— Пойдем подышим свежим воздухом? — на ухо предложила-крикнула мне Наталья Михайловна. Я давно заметил, как она крутится рядом со мной, не решаясь подойти. Быстрые танцы я не танцевал, предпочитая стоять в компании Мишки и Андрея рядом с аппаратурой — магнитофоном «Ростов», усилителем и деревянным ящиком, в который мой приятель запихал блок цветомузыки, выведя наружу провода к прожекторам и шнур с вилкой.

«Медляк» я станцевал с Мариной, после чего она ушла за ёлку к «пионерам», скрываясь от меня. На второй меня неожиданно ангажировала Ленка-Жазиль, которая весь танец то ли глумилась, то ли подрунивала, то ли ещё что, надо мной, допытываясь, почему мне нравятся «старушки», то есть женщины постарше, а не некоторые одноклассницы. Может быть я и приударил бы за ней в этот вечер, но я вдруг вспомнил эпизод с Капаницей у неё на дне рождения. И следующие «медляки» пропустил, хотя Ленка прямо-таки не отходила от нашей компашки. А тут ещё и Наталья Михайловна… И Мишка включил медленную композицию.

Я решительно ухватил Гревцову за руку:

— Идёмте, Наталья Михайловна! Пожалуйста!

К моему удивлению, Наталья Михайловна ответила на моё предложение с энтузиазмом:

— А пошли!

И сама меня потащила ближе к ёлке. Я был уверен на все сто процентов, что рты раскрылись у всех присутствующих в зале, включая преподавательский состав. Эпатировать дальше мы никого не стали, протанцевав «по-пионерски», почти на вытянутых руках. Но тем не менее, Карабалак мне подмигнул, а Мишка восхищенно показал большой палец. Весь танец мы молчали. А когда он кончился, одновременно направились на выход. Хорошо, хоть за руки не взялись.

— Идём ко мне в кабинет, — предложила она. — Там нам никто не помешает.

Я пожал плечами, молча соглашаясь. Она пошла впереди изящной походкой молодой женщины, знающей себе цену. Я шёл сзади и любовался её округлостями в нужных местах, выпуклостями и прочими достоинствами, включая копну шикарных золотистых волос. Узкая серая юбка до колен, тесно облегающая бедра, белая блуза, через ткань которой просвечивался узкий лифчик — этот наряд ей был очень к лицу.

Она открыла класс своим ключом (казённые ключи от кабинетов были с бирками, этот же был просто на связке).

— Проходи! Садись.

— Может, стоило к вам домой? — нагло улыбаясь, спросил я. — Там бы тоже никто не помешал.

— Не хами! — Наталья Михайловна села за учительский стол, показала рукой напротив себя. Мне ничего не оставалось, кроме как сесть за первый ученический стол, стоящий вплотную к учительскому.

— А не хамлю, — нашёлся я. — Я бы с удовольствием выпил бы чаю.

— Перебьёшься!

Я не ответил, замолчал, ожидая, когда она заговорит сама. Наталья Михайловна некоторое время сидела, хрустя тонкими длинными пальцами.

— У вас прямо-таки аристократические руки, — заметил я исключительно, чтобы подстегнуть её. Она вздохнула и, не глядя на меня, сказала:

— Я не знаю, кто ты. Благодаря тебе я сохранила работу, жилье, а главное, ты каким-то образом, спас моего брата.Наталья Михайловна посмотрела мне в глаза. В её голубых глазах можно было утонуть. А золотистые волосы… Я замер, восхищаясь её красотой.

— Хочешь, я помирю тебя со Светланой? — вдруг предложила она. — Она хорошая девочка, зря вы поссорились. Света приедет на зимние каникулы.

Предложение помириться со Светланой вывело меня из ступора. Я ухмыльнулся:

— Спасибо за предложение, Светлана Михайловна, но я, пожалуй, воздержусь. Мы оба приняли решение: каждый идти своею дорогой. Ей нужен спорт, большой спорт. А мне — тихая, спокойная жизнь…

— Ты же тоже чемпион! — удивилась Наталья Михайловна. Я пожал плечами:

— Я не первый и не последний, который преуспел в том, что ему не нравится.

— Тебе не нравится борьба? — удивилась Наталья Михайловна.

— Нет, — улыбнулся я.- А зачем же ты тогда занимался? В соревнованиях участвовал?

— Наверное, хотел доказать себе, что смогу… — я замолчал. Наташка тоже молчала, ожидая продолжения. Я же продолжал молчать. В конце концов, она меня затащила в класс, не я её. Значит, продолжаем ждать, пока она сама не скажет, что ей нужно от меня. Наконец она не выдержала:

— Ковалёв, кто ты такой?

— В смысле? — я сделал вид, что не понял. Она встала из-за стола, подошла ко мне, присела на край моего стола, наклонилась:

— В прямом! Кто? Ты? Такой?

А я взял и вместо ответа положил ей руку на её упругое бедро, которое было в непосредственной близости от меня. Положил и едва касаясь, погладил. Я бы не удивился, если бы Наташка врезала мне по «морде лица». И даже бы не возражал. Более того, я этого хотел. Потому как этот неприятный разговор сразу бы прекратился. Наталья Михайловна не врезала. Она положила свою ладонь на мою, прижала её к бедру и тихо сказала:

— Не надо.

Я вздохнул и предложил:

— Идёмте танцевать, Наталья Михайловна?

— Ты не ответил.

— Ну, вам-то что? — взмолился я. — Вам-то зачем это?

— Я должна знать, чего от тебя ждать! — заявила она. Это прозвучало для меня неожиданно, крайне неприятно и, пожалуй, обидно. Я встал, не желая продолжать разговор дальше, улыбнулся ей «резиновой улыбкой» и направился к двери.

— Я тебе «пятёрки» поставила за полугодие! — крикнула она мне в спину.

— Я не заслужил? — обернулся я. — Если нет, то возьмите, исправьте. Я возражать не стану.

— Я не хотела тебя обидеть! — снова крикнула Наталья Михайловна. — Прости! Я, я… Я не понимаю…

Она вдруг закрыла лицо ладонями и зарыдала. Не заплакала, а именно зарыдала. Громко, навзрыд. Я вернулся к ней, обнял, прижал к себе. Ненавижу, когда женщины плачут. Она обняла меня, уткнулась лицом в плечо, сказала сквозь всхлипывания:

— Я тебя ненавидела, а ты… Ты меня спас. Брата моего спас… А я к тебе… Я тебя раньше вообще за человека не считала. Ты с сентября совсем другим стал… А когда ты меня просто касался, мне так хорошо ни с одним мужчиной не было!

Она оттолкнула меня, шагнула к столу, вытащила из сумочки платок:

— Уходи, Ковалёв! Иди, танцуй! Забудь, что я тебе сказала. Понял?

Я молча кивнул и направился в спортзал. Моё отсутствие осталось незамеченным. Разве что Мишка с Андрюхой отметили, что я уходил с Наташкой, а вернулся один.

— Предложила меня с Быковой помирить, — сообщил я.

— О, как! — осклабился Андрюха. Мишка скорчил презрительную гримасу.

— Помалкивай смотри! — пригрозил я Андрею.

— В чем вопрос? — ответил он.

Дискотека закончилась в восемь вечера. Малевская больше не появлялась, поэтому Мишка крутил свои записи совершенно спокойно и безнаказанно. Без десяти восемь в спортзал зашел директор, уже в своем обычном костюме, а не в наряде Деда Мороза, и вполне трезвый, огляделся и скомандовал:

— Заканчивай. Вырубай шарманку.

Как только доиграла музыкальная композиция, Мишка выключил магнитофон и включил свет. Обнаружилось, что наших одноклассников осталось четверо: я, Мишка, Андрей и Жазиль. Остальные потихоньку разошлись пораньше. «Пионеров» тоже оказалось маловато. А вот учителя остались, включая Карабалака, который со всем старанием и напористостью «клеился» к Марине. Марина, обрадованная окончанием дискотеки, сразу же рванула на выход, оттолкнув новоявленного ухажёра.