Проклятый целитель (СИ) - "Вьюн" - Страница 10

Хана скривилась.

— Это… навсегда? — с потерянным голосом ухватившись за голову.

— Нет. Твоя аура переварит его за пару часов. Но первый раз всегда самый паршивый, — «успокаиваю» свою ученицу.

Она глубоко вдохнула, потирая руку. Я видел, как по её коже пробегают мурашки, аура реагировала на вторжение. Хотелось бы мне сказать, что в первый раз сложнее всего, но так будет постоянно, пока ты не привыкнешь, так что я ей соврал, но мне не привыкать.

— Значит… теперь я должна ходить и прикасаться к людям? — Хана посмотрела на свою ладонь.

Я усмехнулся:

— Только если хочешь, чтобы тебя приняли за маньяка. Нет, для начала научись определять силу проклятия. Этот был слабый — максимум головная боль. Но бывают и такие, что могут убить с одного прикосновения.

Её лицо вытянулось.

— Ты мог бы начать с этого предупреждения! — уставившись на меня.

— А что, ты бы отказалась? — с ухмылкой приподнимаю бровь.

Хана открыла рот, чтобы возразить, но тут её лицо вдруг исказилось от боли. Она схватилась за лоб.

— Ай-ай-ай, — простонала она. — Кажется, твой «легкий сглаз» не согласен, что он лёгкий… — поморщилась она от сдавившей ее виски боли.

Я вздохнул, доставая сигарету, все же решив закурить.

— Добро пожаловать в мой мир, — совсем не радостно вздыхаю.

Она поморщилась со страданием на лице, а я краем глаза наблюдал, как мужчина в костюме уходит, растерянно потирая шею. Он даже не понял, что произошло. Обычный день. Обычные люди. Вот только необычные обстоятельства…

Сигаретный дым попал мне в легкие, принося временное спокойствие. А ведь сегодня вечером у меня еще первая смена в больнице. Интересно, меня хоть пустят на порог? И будет ли милашка Айко сегодня дежурить в ночь? Я не обольщался, едва ли подобная красотка клюнет на бродягу, но мило пообщаться мы вполне можем.

На краю сознания мелькнула мысль, что Айко слишком настойчиво за мной шла вчера, словно искала именно меня и наша встреча была отнюдь не случайна, но даже так я не стал отказываться. Посмотрим, что готовит мне грядущая ночь. Работа мне действительно нужна, пускай и с какой-то подковыркой.

— Кацурааагиии, — раздался полный боли голос Ханы. — Это точно было слабое проклятие? — массируя виски.

Улыбнувшись, я ничего не ответил. Возможно, оно было все же немного сильней, чем я сказал Хане, но порча ей точно не навредит, зато она запомнит это чувство и не будет рисковать понапрасну, по крайней мере я на это надеюсь…

Глава четвертая. Ночной смотритель.

Человек без образования, словно корабль без паруса. Именно так любил повторять мой школьный учитель. Когда я вспоминаю те годы, на губах сама собой появляется горькая усмешка: каким же наивным я тогда был! Мечтал о карьере в крупной компании, об уважении родителей и друзей… Чтобы всё это рухнуло в одно мгновение. И винить я могу лишь собственные глаза, что видят проклятия, и тело, требующее духовной энергии, словно печь, которую невозможно насытить дровами.

Теперь меня клеймят шарлатаном, и даже подработку приходится выискивать с трудом. В этом есть горькая ирония. Наверное, выжившие жители Помпей поняли бы меня лучше других: три года назад под моим окном будто взорвался Везувий, но пепел его засыпал лишь меня одного. За всё время моего шаманского бытия Хана стала первым, и пока единственным, человеком, который тоже видит проклятия. Хотя ее случай особый: эту способность она обрела, а не сама пробудила.

Думаю, школа всплыла в памяти из-за Ханиных расспросов о прошлом, которое я так старательно пытался похоронить. Не потому, что там таилась трагедия: я был самым обычным подростком. Просто та жизнь отрезана от меня, будто её и не существовало. Причем отрезана даже не врагами, а собственной семьей, ведь я стал пятном на их безупречной репутации. Для них оказалось проще стереть меня из своей памяти, чем помочь.

Фонарик выхватывал из темноты облупившуюся краску на стенах. Я стоял у входа в закрытое крыло больницы, медленно докуривая сигарету перед сменой и размышляя о всякой чепухе. От работы ночным сторожем я не отказался. Смущало лишь, что сторожить придётся заброшенную часть корпуса. Её так и не достроили после начала реконструкции, бросив на полпути из-за урезанного финансирования.

По плану капитальный ремонт здесь должны были завершить еще года два назад, но свидетельствами «стройки» остались лишь пожелтевшие пластиковые шторы, перегораживающие коридоры, и мешки с цементом, опутанные паутиной так густо, будто их оставили здесь в прошлом веке. Воздух пропитала затхлая смесь старой плесени и химического запаха, то ли остатки лекарств, то ли признаки дезинфекции.

— Милое местечко, — хмыкнул я в темноту, щурясь от дыма. — Хоть бы чёрной плесени тут не оказалось.

Потушенный окурок зашипел на мокром асфальте. Покачав головой, я двинулся внутрь, воспользовавшись связкой ключей, которую мне передали, пока я подписывал у бухгалтера заявлению на прием на работу. Меня вполне официально устроили ночным смотрителем в ночную смену. Некоторые работодатели предпочитали никак не оформлять работников на неполную ставку — это не совсем легально, но в нашей глуши на это было принято закрывать глаза. Правда, меня немного удивило, что днем это место вообще не охранялось, тогда зачем, спрашивается, здесь нужен охранник ночью?

— Кацураги-сан! — женский голос прозвучал, едва я переступил порог больничного коридора, обойдя мешки с цементом и раздвинув пластиковые шторы.

Голос заставил меня вздрогнуть. Айка приближалась по проходу, её белоснежный халат неестественно ярко выделялся в полумраке на фоне обшарпанного коридора. С удивлением посмотрев на девушку, понимаю, что она покрасила волосы, и теперь стала блондинкой. Вчера её волосы были точно чёрными, словно воронье крыло…

— Вы пришли, — она облегченно сложила руки перед грудью, как будто молясь. — Я волновалась, что вы передумаете…

Мне хотелось спросить, почему я должен был отказаться, но промолчал. Но подвох ощущался буквально кожей: оформление через бухгалтерию прошло слишком гладко. Сорок две тысячи сумма неслыханная для ночного сторожа на неполную ставку. Обычно я перебивался двадцаткой, в лучшие месяцы. А тут вдвое больше! При таких деньгах можно и начать немного откладывать, и жить почти как человек. Слишком сладко для правды, а потому я буквально кожей ожидал какой-то подвох.

— Долги сами себя не оплатят, — немного беспечно пожимаю плечами.

После моих слов улыбка Айко стала чуть шире, чем нужно, обнажая ровные белые зубы.

— Тогда пойдемте, покажу вам маршрут. Надеюсь, вас не смущает, что крыло временно без электричества? — извиняюще разведя руками.

Воздух внутри оказался спертым, с привкусом формалина и чего-то сладковато-гнилого, что щекотало ноздри. Скрипучий пол под ногами, стены в чёрных разводах, то ли запекшаяся кровь, то ли плесень, пожирающая штукатурку. Прям сцена для фильма ужасов, проносится в голове дурацкая мысль.

— Вам нужно обходить крыло каждые два часа, — меж тем голос Айко множился эхом, ударяясь о пустые палаты. — Ни пациентов, ни экстренных случаев. Просто следите, чтобы никто… — она сделала паузу, будто подбирая слово, — …не проник внутрь.

Я кивнул, машинально ощупывая карманы: зажигалка, смятая пачка сигарет, складной нож с затупленным лезвием, и небольшой подсумок со всякой мелочью на ремне. В этот момент краем глаза я заметил движение. В конце коридора, у поворота на детское отделение, стояла девочка лет шести, в белом платьице, которое странно мерцало в полумраке. Вода стекала с ее растрепанных волос, образуя маленькие лужицы на пыльном полу.

Её аура была чернее ночи. Точь-в-точь как у тех проклятий, что я привык видеть. Нетипичная для обычного призрака. И в этот момент меня накрыло странное облегчение. Ничего в жизни не даётся даром, и теперь я чётко видел ценник тех сорока двух тысяч в месяц, что мне обещали заплатить. Вот она, расплата: проклятие, принявшее форму ребёнка.