Комэск (СИ) - Башибузук Александр - Страница 14

— Почему? — возмутилась Гуля.

— Потому, — сурово отрезал Лекса. — Теперь допусти, что она была в свое время графиней или княгиней, скажем, фрейлиной последней русской императрицы. Знаешь, как будет звучать эта история в официальных документах следственных органов? Не знаешь? Я подскажу. Турчин Алексей Алексеевич с супругой Турчиной Гульнарой Львовной, поддерживали дружеские отношения с оной преступницей и вступили с ней в преступный сговор с целью скрыть от власти ее истинную личность и так далее и тому подобное. Весело звучит? Что с нами после этого станет рассказывать? Так вот, не следует задавать лишних вопросов. Просто поверь мне.

— Но! — возмутилась Гуля. — Мы ничего плохого не сделали.

— Ни каких «но»! — Лешка подпустил в голос строгости. — Не о себе, так о детях подумай. Поняла? Ежик, повтори!

— Хорошо, хорошо… — Гуля стукнула Лексу кулачком. — Сейчас еще укушу, вредина! Но, мне, все равно, ее очень жалко. Жалко и все!

— Жалко у пчелки. Тащи бумагу, будем писать объяснительные. И еще один лист, я рапорт сразу напишу.

Через пару часов на запряженной хромой кобылой двуколке приехали два милиционера со станции.

— О! Мертвяк! — почему-то обрадовался один из них, коротышка с огромными усищами. — Это вы его, товарищ… эээ… — он запнулся, уставившись на ордена.

Второй, совсем еще пацан, вытянулся в струнку и бросил руку к шлему.

— Это я, да… — Алексей представился и коротко описал случившееся.

— Так это этот!!! — ахнул молодой. — Мне сразу его рожа не понравилась. Саныч, помнишь, дня три назад задерживали на станции⁈ С ним еще хромой был, тоже нерусь!

У Алексея по спине пробежал холодок. Этот непонятный «хромой», мог в этот самый момент сидеть в кустах.

— Хромой? Горб у него был?

— Не, не было горба. Просто ногу подволакивал чутка. — Саныч склонился над трупом, повертел ему голову и солидно покивал:

— Он самый. Как же его… Запамятовал. Рустамов? Русланов? Не, вылетело из головы. Надо глянуть в отделении, опрашивали его, объяснительную заполняли, там и фамилие евойное. Да при нем документ еще был. Не замечали при нем документа? Нет? Плохо. А второго, случаем, вы не того? — он оглянулся, словно искал второй труп.

— Нет, не того, — Алексей разозлился. — Но не сомневаюсь, что второй его сообщник. Делайте свое дело, а я доложу по своей инстанции.

— Ну… — усач почесал затылок. — А это, канешно, канешно… но надо бы нам… того… объяснение взять с вас, в письменном виде. Только, того… писать не на чем. И нечем…

— Я все уже написал, — Алексей передал милиционеру объяснительные. — Это от меня, а это от жены. Еще вопросы есть?

— Никак нет, товарищ командир эскадрона!!! — звонко отрапортовал усач и толкнул локтем напарника. — Чего валандаешься, давай грузить мертвяка. За ноги бери…

Труп общими усилиями погрузили на двуколку, после чего милиционеры укатили. Обходить дома и опрашивать свидетелей они даже не собирались. И про револьвер убийцы забыли.

Лекса сначала ругнулся, а потом облегченно вздохнул — в современности так просто от милиции отделаться не удалось бы.

Сразу после отъезда представителей власти Лешка велел своим запереться в избе, а сам метнулся в школу и доложил о случившемся начальнику.

Павлов разволновался, пообещал поднять на уши всех кого можно и уже было собрался выставить вокруг дома Алексея вооруженный караул, но Лешка поспешно отказался из-за ситуации с хозяйкой и вернулся домой. А после того, как дети начали бунтовать из-за вынужденного затворничества, выгнал их на улицу, расспрашивать друзей и подружек, насчет возможного второго убийцы.

А сам, в который раз, начал размышлять о случившемся. Ни о чем другом он сейчас думать просто не мог. Неожиданно обнаружившаяся под личиной бабки Матрены непонятная Анастасия могла стоить жизни всей семье. Жесткое время, жестокие решения. А потом винить можно разве только себя. Не додумал, сунулся куда не следовало, не доложил вовремя — сам виноват.

А прежние власти…

Лекса прекрасно знал, что дворянское сословие после революции, мягко говоря, не жаловали, но не акцентировал на этом свое внимание. Его отношение ко всему этому хорошо выражал куплет из известной песни: «нас никто не жалел и мы никого не жалели».

— Ты специально прогнал детей? — Гуля кокетливым движением поправила прядь волос.

— Что? — Лекса вынырнул из мыслей и недоуменно посмотрел на жену. — Специально? Кого?

— Что-то мне кажется, что ты меня совсем не любишь, — горько вздохнула Гуля, аккуратно примостилась на колени к мужу и гневно потребовала. — Быстро обними меня, Лекса Турчин!

— А-ааа… — до Лексы наконец дошло.

Остаться наедине с женой удавалось крайне редко. Служба, учеба и дети отнимали все время. Естественно, молодой организм сразу настоятельно потребовал своего.

— Очень даже люблю! — Лекса чмокнул жену в нос. — А ну проси прощения, ежиха вредная! Закусаю, защипаю, вредину несносную!

— Ой, ой, ой… — насмешливо пропела Гуля. — Ты еще порычи!

— И порычу! Я злой и страшный серый волк, р-р-р!..

И в этот самый момент в калитку кто-то сильно затарабанил, а потом донесся перепуганный голос Семки Ненашева.

— Ляксеич! Ляксеич! Ох-ти мне, проворонил! Гуля Львовна! Да где же вы, япона мать? Вот же бяда…

Под окнами послышался топот, судя по всему, Семка перепрыгнул забор.

— Твою же кобылу! — рыкнул Лекса. — Прибью засранца! Вот же вахлак незваный…

Гуля смущенно хихикнула.

— Не ругай его.

— Я его вообще отлуплю! — зло пообещал Алексей, прокрался к двери, резко открыл ее и свирепо гаркнул. — Какой кобылы шаришься под окнами балбес повапленный?

— Свят, свят… — Ненашев с перепуга шарахнулся назад и чуть не опрокинул бочку с дождевой водой. — Ляксеич, зачем так пужать?

— Зачем? А это что за хрень? Кто разрешил? — Алексей уставился на пулемет Льюиса в руках Семки. — Зачем?

— Дык… — Семка обиженно прогундел. — Тут мне птичка напела, что вас того, убить пытались. А мне даже словечком не обмолвились. Нехорошо, Ляксеич. А пулемет как пособие учебное в классе лежал, вот я его и прихватил. Через забор и айда. Охранять вас пришел, вот…

— Чего? — Лешка окончательно вышел из себя. — Спер пулемет, получатся? В самоволку сбежал? Да я тебя…

— Проходи, Семушка, не слушай этого изверга, — Гуля отодвинула мужа и улыбнулась Семке. — Сейчас прохладным компотом тебя напою. Небось взопрел, с такой тяжестью бегать. Поставь эту железную дурынду в угол.

— Да это черт знает что! — бессильно рыкнул Алешка. — Развели здесь, понимаешь панибратство…

Ну ругаться сразу прекратил, в присутствии Гуля вся его злость сразу бесследно испарялась.

— Ура, Семка! — в горницу ввалились Машка и Сашка и сразу прилипли к ординарцу. — Ух ты, пулемет притащил? Айда, палить! А вентири ставить будем? А раки уже пошли? Айда с нами во двор…

Дети Семена просто обожали.

— Чтоб вас кобыла облизала! — опять взвился Алексей. — Доклад где? Встать, смирно! Вы у меня еще наплачетесь разгильдяи. Зачем я вас посылал?

— Один он был, товарищ папаня! — четко доложила Машка. — Бабка Санька коз пасла, видела как татарин в село шел от станции со своей тележкой.

— Как есть, один, — подтвердил Сашка. — Второго никто никогда не видел, мы всех расспросили. Этот всегда один в село приходил. А так да, дядька Евстигней вспомнил, что старьевщик про нас, а верней, про тебя, вчера расспрашивал. Вот.

— Ну и валите со своим Семкой, куда вы там собирались, — махнул рукой Алексей. — А пулемет оставь, на обратном пути заберешь.

— А может все вместе пойдем? — с улыбкой предложила Гуля. — Погуляем по бережку, искупаемся, все-таки последний день в деревне?

Алексей тяжело вздохнул и согласился:

— Идем.

Вечер удался, переживания ушли далеко на второй план, а уже утром, когда Лекса, как всегда, вышел потренироваться с шашкой, он увидел хозяйку, опять в образе бабки Матрены. Но одетой во все чистое и черное, с клюкой в руке, котомкой за спиной и дорожных постолах — кожаных лаптях.