Выбери любимый жанр

Измена. Просчиталась, но...где? (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 25


Изменить размер шрифта:

25

— Переживает? — не оборачиваясь, спросила мама, продолжая колдовать у плиты.

Боже, как приятно почувствовать себя малышкой, которой мамуля варит какао.

— Его проблемы.

— Что делать-то планируешь?

Я ей рассказала все. От и до. О том, как ко мне пожаловала брюхатая Оленька с требованиями уступить место, как выкручивался Глеб, пытаясь утаить шило в мешке. Рассказала о требованиях беременной нимфы и о том, как муж стоял на коленях, умоляя меня не делать глупости.

Мама, конечно, расстроилась. Ну, а как иначе? Сколько бы лет мне ни было, я всегда останусь для нее маленькой девочкой, о которой болит сердце.

Расстроилась, разочаровалась, пригорюнилась. Но с советами лезть не стала. Не в ее правилах свое мнение навязывать, как единственно возможное. За это отдельное спасибо.

— Честно? Понятия не имею. С девчонками разговаривала – кто что говорит. Кто-то, что надо срочно отомстить. Да так, чтобы потом вспоминать было стыдно. Кто-то, что надо гнать ссаной метлой и поскорее забыть. Кто-то считает, что с паршивой овцы хоть клок шерсти надо выдрать.

— А ты сама-то чего хочешь? Отомстить? Прогнать? Забыть?

— Я не знаю, мам, — грустно вздохнула я и приложила руку к груди, — у меня вот тут больно. Не вдохнуть. И что делать с этой болью, я не знаю. Отомстить? Клин клином выбить? Не получается. Пробовала. Не хочется мне другого мужика. Просто отвращение какое-то. Не так смотрит, не так дышит. Пахнет не так, говорит не так. Все не так! Хотя не уродов рассматривала, не бомжей и не тупых бабуинов. Все равно не то.

— Оно так и бывает, когда без чувств.

— Я бы с радостью отключила все эти чувства. Глядишь бы, и жить стало проще.

— Хочешь прогнать?

— Не знаю.

— Забыть?

— А разве это возможно?

— Ты его еще любишь?

— Люблю. И никак не пойму, на фиг мне эта любовь сдалась.

— Бывают пары, которые со временем остывают друг к другу и становятся чужими. А бывают как вы, которые срослись намертво. Вместе и до конца.

— Может, это он и есть? — задумчиво спросила я. — Наш конец?

— Сама-то веришь в это?

— Считаешь, я должна простить его? Быть мудрее, проглотить обиду и сделать вид, что ничего не было?

— Я разве враг своей дочери? — с укором спросила мама.

— А разве ты не это имела в виду? Не пресловутую женскую «мудрость»? Ту самую, которая про все понять, простить и не звездеть лишний раз?

— Нет, милая, — улыбнулась она, ставя передо мной кружку с ароматным напитком, — я про другое.

— Про что? — я прикрыла глаза и блаженно вдохнула. Запах из детства. Дома сколько ни делала – и близко не получалось такого, а у мамы всегда по-особенному. Всегда вкусно.

— Я тебе так скажу, — произнесла она, усаживаясь напротив, — мудрость не в том, чтобы слушать всех вокруг и поступать так, как им кажется правильным. Нет. Ты должна делать то, что по душе именно тебе. Не подругам, не каким-то левым людям, не мне. А именно тебе. Хочешь мстить – мсти. Только чтобы было не через силу, а в удовольствие. Хочешь прогнать? Бери метлу и гони, не жалей. Хочешь остаться с ним – оставайся, безо всяких оглядок на то, кто и что скажет. Жизнь твоя и счастье твое. Если тебе для него нужен Прохоров, значит оставляй. Нужен кто-то другой – выбирай.

— По-твоему, это так просто? Взять и оставить?

— Нет, конечно. Сложно. Еще как. Но помнишь, я тебе всегда говорила про право одной ошибки? Прохоров свое использовал и прекрасно понимает это. Если искренне раскаивается, если действительно осознал ошибку и хочет сохранить семью, то будет над тобой трястись и на руках носить. И ты никогда не пожалеешь, что дала ему второй шанс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — А если все-таки пожалею?

— Тогда только…— она изобразила пальцами ножницы.

— Мам!

— Ну, а что? Чик-чик, и готово. Чтобы деточку мою больше обижать не смел.

Мама такая мама.

Я не выдержала и, прикрыв глаза ладонью, рассмеялась. Смех сквозь слезы, но на душе немного легче, и узел, в который стягивались внутренности, ослаб.

Она права. Надо поступать так, как будет лучше мне, а не кому-то другому.

Осталось только разобраться в собственных желаниях и не обмануть саму себя.

Конечно, после разговора с матерью я не побежала к любимому мужу, распахнув объятия.

Нет. Оно так не работает, чтобы раз, и по щелчку забылось, простилось, и все зажили долго и счастливо и как раньше.

Увы. Как раньше уже не будет. Придется подстраиваться к новым реалиям, в которых сердце мое уже не было таким радостным и целым, как прежде. В которых появилась Юляшка со своим приплодом. В которых та самая, роковая единственная ошибка уже совершена, и последствия навсегда останутся с нами.

После разговора с мамой я поняла только одно – чужие советы подходят для чужих. А для себя и правда нужно что-то свое. То, что принесет удовлетворение лично мне и моей раненой душе.

И это не другой мужик, в этом я уже убедилась. Я лучше буду одна, чем не пойми с кем, лишь бы отомстить. Вот если бы появился принц на белом коне, и накрыло бы новой любовью, то да. Ну или хотя бы страсть неземная полыхнула, напрочь снося крышу. А так, просто, чтобы было… На фиг. Я себя не на помойке нашла, чтобы размениваться на такое.

Потешить свою гордыню эффектным уходом? Но… С хрена ли мне уходить? С хрена ли освобождать свою территорию? С хрена ли отказываться от того, что я сама строила? Чтобы гордо страдать в одиночестве? Чтобы потом, когда стану старая и дряхлая, авторитетно утверждать, что я прям баба-кремень, которая познала жизнь? Всех разогнала, выжила и вообще настолько сурова, что сама себе в зеркало не улыбаюсь?

Пфф, такое себе…

Я улыбаться люблю. И жить люблю.

Оставалось ответить на один единственный вопрос.

Готова ли я отказаться от Глеба? Забыть годы, проведенные вместе. Между прочим, весьма неплохие годы. Да, где-то было сложно, где-то хотелось прибить его, но в целом-то было здорово.

Наши чувства уже давно вышли за рамки подростковых страстей. Когда чуть что – вспышка, взрыв, развод и девичья фамилия. Когда максимализм плещется через край, и хочется либо все, либо ничего. Между нами столько связей, иных, в тысячу раз более глубоких, чем те, что были прежде. Как от них отказаться?

И не в мудрости дело. Не в том, что я как жена, мать и хранительница очага должна лечь костьми и, наступив себе на горло, простить все косяки, лишь бы сохранить семью.

Не в этом!

А в том, что я хочу. Для себя. Как бы эгоистично это не звучало.

И сейчас, конкретно в этот момент, на первом месте стояли не интересы детей, не какие-то материальные заморочки, и уж тем более не мысли о том, кто и что обо мне подумает. Плевать мне на мнение посторонних.

Сейчас на первом месте была я. Мои желания. Мое виденье жизни. Мое удобство и мои чувства.

Мама права, некоторые со временем перегорают, остывают, настолько опостылевают друг другу, что смотрят в разные стороны. У нас с Прохоровым не так, мы и правда проросли друг в друга. И отказаться от него – это почти то же самое, что отказаться от самой себя. От очень внушительной части самой себя.

Хочу ли я от себя отказаться? Разорвать на части и остаться с убогой культей вместо души? Нет.

Готова ли я все простить, забыть и сделать вид, что ничего не было? Тоже нет.

Такой вот парадокс, из которого я не могу выпутаться.

— Мам! Я дома!

Киру привез наш водитель. Я пыталась как-то заинтересовать ее, заставить остаться еще на одну очередь в лагере вместе с близнецами, но упрямством она пошла в меня.

Нет, и все. Хочу домой.

Еще ничего не было решено, и я не знала, как сложится наша жизнь дальше, и чтобы не травмировать дочь взрослыми проблемами, придется как-то лавировать, держать себя в руках.

Однако она всегда была умной девочкой, и в первый же день, на первом же ужине, когда мы с Глебом самозабвенно расспрашивали ее о лагере, но не обмолвились ни словом между собой, спросила:

25
Перейти на страницу:
Мир литературы