Два мира (СИ) - Немченко Александр - Страница 41

Чума тем временем сместилась в сторону. Архимаг заорал, поднял руку вверх, над головой появились десятки печатей, а затем из них вырвались летучие мыши, каждая размером с баскетбольный мяч и размахом крыльев в метр с лишним.

Чума коснулась рукой камня, в котором хранятся вещи, тот засветился, и в руке у нее появился черный клинок. Одновременно с этим она вскинула руку, что-то громко произнесла, и из земли позади нее поднялась душа, что тут же вселилась в ее тело. Мои глаза широко раскрылись, а челюсть чуть не отвалилась, когда Чума исчезла, а затем появилась в другом месте, и рой мышей пролетел мимо, но девушка на этом не остановилась, подпрыгнула к жуку, меч из адамантия с хрустом пробил панцирь. Мыши тем временем сделали разворот и вновь бросились на Чуму. Она резко развернулась. Меч закрутился с такой скоростью, что словно создал сияющий купол, который окружил девушку. Мыши налетели на него, брызнула кровь, в разные стороны полетели обрубки тел, крылья, головы. Такая сила у мага кажется невероятной, но я тут же вспомнил, что в свое время пережил что-то похожее. Когда впервые встретился с демоном хаоса в гробнице одного из воинов порядка, то после освобождения его души та на миг вселилась в меня и подарила невероятную мощь, подняв мои характеристики. А Чума, видимо, сделала это с одной из душ принудительно, причем взяла душу воина, чтобы компенсировать свои недостатки в виде слабого физического урона и низкой ловкости. Тем временем двое магов, что до этого лежали полумертвые, вскочили как живые. Ну да, тут нечему удивляться, ведь призыватель — это продвинутая ветка целительства, так что он может и исцелять, и накладывать баффы. Правда, Чуму это никак не смутило. Продолжая крутить мечом, она направила в одного руку, сизый туман накрыл его, внезапно дикая ярость охватила мага, лицо его исказилось, покрылось вздувшимися кровеносными сосудами, а затем он обратил злобный взор на товарища и без промедлений ударил по нему магией.

Я выпустил очередной черный шарик. Поскольку мы сражаемся в строю и полном контакте, то пришлось отказаться от поливания врагов градом магических атак и сделать их более точечными, а для этого от начала и до конца приходится управлять ими с помощью телекинеза. Стоя полукругом у выхода из зала, мы сделали так, что, несмотря на численное преимущество, нам пока удается сдерживать атаки. Двое противников вообще отбиваются от налетающей на них парочки призванных Чумой призраков.

Один из противников обрушил меч, но рыцарь смерти принял удар на щит, после чего сам выбросил руку с клинком. Воин отшатнулся, меч пронзил лишь воздух, а в этот миг, стоявший до этого за спиной воина его товарищ прыгнул в атаку. Рыцарь смерти вскинул щит, меч со скрежетом прошелся по нему. Мой шарик тем временем опустился, оказавшись рядом с отступившим бойцом, я мысленно отдал приказ, он резко изменил направление и влетел в затылок. Пространство расширилось, но так как воин отступил, уступив место товарищу, то рыцарь смерти не попал в радиус атаки заклинания, а вот товарищу как раз попало по спине. Раздался вскрик. Воин зашипел, схватившись за затылок. И тот серафим, что атаковал рыцаря смерти, также выгнулся, взвыв от боли, чем мертвец и воспользовался, обрушив на него меч. Однако противник оказался опытным, щупальце метнулось вперед и со звоном встретилось с клинком.

Если так и продолжим сдерживать атаки, мои заклинания рано или поздно добьют противников. По крайней мере, так можно было бы сделать, если бы не одно но. И это «но» — герой-серафим.

Боец с мощным молотом продолжает без устали напирать на Шестерню. От ударов тот еле держится на ногах, щит весь измят, в нескольких местах его пробило до дыр. Если бы не лечение и не баффы Вишни, то Шестерня уже давно бы свалился. Из-за этого Ласке тяжелей, потому что ее, сменяя друг друга, атакуют двое противников. Я помогаю ей тоже, закидывая заклинания, но даже так ее уже успели достать несколько раз — пару раз мечом и раз шесть щупальцами с заостренными насадками из адамантия.

Очередной удар молота заставил Шестерню отступить на полшага. Если серафиму-герою удастся пробить брешь в нашем строю, то остальные воины ворвутся, и мы реально окажемся в опасной ситуации.

Я сжал зубы, а затем сформировал черный шарик с помощью перчатки и подхватив его встроенным в перчатки телекинезом, направил в воинов слева. В другой руке сформировал еще один шарик уже сам, подкинул, и после секундной задержки, применив на него телекинез, направил на противников справа, что сражаются с Лаской. Как только атаковал, дождался выкриков боли, после чего тут же рванул наверх. Этого мгновения передышки, что я дал Ласке и рыцарю смерти, должно хватить, чтобы выстоять без моей поддержки, пока буду сосредоточен на помощи Шестерне. Подлетев под потолок, я сделал вираж и замер, как паук, что готовится наброситься на жертву, ну или как кобра.

Герой-серафим с мощным выдохом ударил по щиту Шестерни. Раздался звон, и измолоченный щит упал на землю. Я тут же рванул вниз. И как раз в тот миг, как герой-серафим занес молот над головой, я схватил молот прямо за рукоятку и рванул вверх. Потеряв опору, серафим так и не смог нанести удар, смешно заболтал ногами, еще не понимая, что произошло.

Наконец поднял голову вверх, в глазах его растерянность, но стоило увидеть меня, как сощурился и оскалился. Шестерня тем временем воспользовался ситуацией, выбросил меч вперед, острие ударило в живот. Серафим захрипел, стал дергаться, но я крепко держу молот даже одной рукой — спасибо прокачанному телосложению и баффам, наложенным Вишней. Другую руку я направил на серафима. Встроенный в перчатку гравитационный прокол ударил прямо в голову беспомощно висящего противника. Он зарычал от боли, нос хрустнул, губы изодрало, с подбородка закапала кровь. Шестерня тем временем нанес второй удар. Кажется, что прошла вечность, но все действия: захват молота, подъем в воздух и наши с Шестерней атаки — длились лишь мгновения.

Зарычав больше не от боли, а от обиды и чувства стыда, серафим подтянулся по рукояти, щупальца ударили по мне, в ноги, в плечо, один скользнул по щеке. Побежали сообщения о получении урона. Он небольшой, всего в несколько тысяч, но серафим может атаковать очень быстро, и, поскольку щупалец шесть, то даже мои почти сто тысяч очков здоровья быстро сойдут на нет.

Я ударил еще одним проколом, а затем резко рванул вверх, закружился во все стороны, пытаясь сбросить противника. Серафим выпучил глаза, вцепился в рукоять, продолжая бить щупальцами. Я же в ответ бью гравитационными проколами прямо по рукам. Один, два, но пальцы противника никак не разжимаются, да, кожа обдирается, зеленая кровь струйками стекает по рукам, но видимого урона не заметно. Заряд в перчатках должен вот-вот кончиться, а нужно сохранить его для других. Сколько же очков жизни у этого серафима-героя, раз столько попаданий не подвели его к критической черте, за которой подобные ранения сопровождаются переломами или отрывом рук.

Противник успел просадить мне очки жизни до половины, и я, понимая, что так продолжаться не может, завертелся как волчок и заметил, что пальцы серафима-героя начинают скользить из-за крови. Впрочем, скользят они недостаточно быстро, чтобы надеяться, что у меня получится его сбросить до того, как очки жизни дойдут до нуля.

«Шестерня, сейчас я спикирую вниз, и брошу его на тебя, попробуй заколоть!»

' Понял'.

Я резко закружился в воздухе и стремительно помчался вниз. Шестерня отбил меч одного из воинов, а затем поднял взгляд и чуть присел. Я со всей доступной скоростью направил серафима-героя на Шестерню, словно пытаясь заколотить им своего товарища. Шестерня резко вскинул клинок, ударив на противоходе. Раздался хруст. Меч легко вошел в плоть, острие выглянуло из груди. Серафима выгнуло, пальцы разжались, а я смог выхватить молот, взлететь и тут же убрать его в инвентарь.

Герой сжал зубы, щупальца вытянулись и впились в пол. Обретя опору, он резко поднялся и тут же отпрыгнул, а клинок выскользнул из раны.