Я обязательно вернусь. Книга 2 (СИ) - Ольвич Нора - Страница 1

Никогда и ничего не просите!

Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.

Сами предложат и сами все дадут!

Воланд

Лестница, по которой мы поднимались, сколько на ней было ступеней, маршей и переходов, затрудняюсь сказать. Красивые арки и окна, немного прохладно. Но было понятно, Франциск очень постарался, реконструировав и перестроив обыкновенную когда-то крепость. Как в принципе и обещал своему народу, который собирал для него выкуп, вызволяя своего короля из изматывающего плена в Испании. Именно Франциск начал перестройку когда-то простой крепости во дворец, достойный французских королей.

Кабинет короля: я сейчас и не смогу уже его описать. По причине сильного волнения не обратила внимание на обстановку, затерявшуюся в полумраке. Всё внимание на величественного мужчину, который ожидал моего прихода. Предстоящие мгновения решали всё. В кабинете был ещё кто-то, в сумраке я и не определила его личность.

Я видела только Франциска, высокого, стройного, сильного и красивого. «Лучший король династии Валуа» — так про него потом скажут потомки. От него зависела сейчас моя судьба. Улыбка вроде была расположена к общению, но как всё зыбко. Чего ожидать от сегодняшней аудиенции, я не знала.

Мне предложили сложить свои вещи в кресло, стоящее возле большого рабочего стола, и король удивлённо поднял брови, увидев тяжёлый кейс в моих руках. В нём, в каждой бархатной ячейке, большой или маленькой, лежал уникальный образец ювелирного искусства.

— Вся коллекция, мадемуазель? — усмехаясь, спросил правитель.

Я, наклонив голову, поклонилась, так если бы была мужчиной. Не представляю, как в мужских лосинах делать реверанс.

— Что ещё не выкуплено Ваше Величество.

— И кто же сей талантливый ювелир?

— Вы позволите? — Медленно я сняла перчатки и молча протянула на обзор, ему свои ручки. Удивлённый, не побоюсь сказать шокированный взгляд.

— Но это не только моя работа, мои знания, мои идеи и эскизы, также много труда в данной коллекции талантливых и увлечённых своим делом ювелиров, сир.

— Снимите маску, мадемуазель, — тон короля изменился, куда делась улыбка и лёгкая шутка во взгляде. Я ощутила напряжение во всей его массивной фигуре. Казалось, он даже думать стал по-другому. И это явно ощущалось, так велика была сила, исходящая от этого человека.

— Я надеюсь на вашу милость, сир — шепчу в ответ.

Становлюсь на одно колено и дрожащими руками развязываю завязки, а затем снимаю маску. Откидывая назад длинные светлые кудри. Неторопливо подняв лицо, смотрю в глаза королю.

Он вздрагивает, свечи, что горят за моей спиной в красивом канделябре, освещают меня мягким светом. По моим щекам нечаянно покатились слёзы.

Я пыталась, видит бог, быть сильной. Не люблю слякоть. Но всему есть какой-то предел. Крест в вырезе моей рубашки служит безмолвным, доказательством для короля, что это не сон. Что ещё нужно?

— Каталина, дитя — мужчина тихо подошёл ко мне — поднимитесь, он подал мне руку и раскрыл свои объятия. Перед ним стоял шестнадцатилетний ребёнок, девушка, которая противостояла одна всему миру, и он это прекрасно понимал. Противостояла только потому, что неправильно родилась. В чём тут был мой грех?

Незаконнорождённый сын этого мудрого правителя был признан и допущен ко двору, и я уважала его за это.

— Твой дальний дядюшка позаботится о тебе, — о боги, как мне нужны были эти слова!

Простые слова участия. Позаботиться о себе я могла, и сама. Я бросилась к нему, всхлипывая, вытирая рукой слёзы и нос. Убирая волосы с лица, пока в моей руке не оказался платочек, рассказывала ему о своих приключениях, и как шла одна в горах, как убили графа, как нас затопило, как сидела взаперти в келье столько лет. Сколько я всего перечитала, сколько своей живописи оставила в монастыре. Как я работала над созданием своей первой коллекции.

В какой-то момент услышала, как громко хлопнула входная дверь, совершенно не придав этому значения, а дядюшка Франциск горько усмехнулся, в его глазах застыла вина, рубашка была мокрая от пролитых мной слёз.

Я, конечно, не всё прям, рассказывала, а только то, что вспомнила. А память моя весьма избирательна. Не к чему родственникам всё знать, тем более дальним. Но и этого хватило с лихвой. Позже, к нам присоединилась герцогиня Анна. Оказывается, она видела покойную королеву Изабеллу Арагонскую. И очень удивилась нашему сходству с ней.

Король же восхищался, всем, о чём я ему рассказала, в том числе моими познаниями в ювелирном деле. Он рассчитался за украшение своей любимой не торгуясь.

Спросил Франциск, и про мой статус. Я рассказала всё согласно нашим документам, что титул графа наследует маленький Антонио. А мы с Анжелик, ну, если так уж сильно хотеть титул — то, наверное, виконтессы. Только Анжелик всего два года и ей всё равно, а я как-то тоже не задумывалась на эту тему, пытаясь просто выжить и защитить своих близких.

«— по документам я дочь погибшего графа Антонио делла Гутьеррес. Урождённая аристократка, и это важно в этом мире. А уж приданое, поместье и содержание мы как-нибудь сами себе заработаем. На что человеку мозги». Это так мысли вслух, уважаемый читатель.

Встреча оказалась тёплой и душевной. Дядя был очень обаятельный мужчина. Как-то умел он вот так запросто без всякого высокомерия, общаться с собеседником. Учитывая, что он очень любил живопись, у нас были общие темы для разговоров. Время летело незаметно.

Дома я оказалась только поздним вечером, меня привезли с охраной в королевской карете. Пришлось зайти через центральный вход. А в холле меня ждал весь наш штат служащих вместе с графиней, детьми и семейством виконтов де ла Кано.

Какое счастье, когда тебя любят, ждут и беспокоятся как за самого дорогого человека на всём белом свете. Моя охрана прибыла на несколько часов позже. Оказывается, их также опрашивал король после моего ухода.

А ещё много вопросов им задавал князь де Фуркево, особенно о путешествии по реке в ту ночь, когда столкнулись два вооружённых отряда.

Я приняла ванну, сеньора Пломмия кормила меня, причитая, что заморили бедную девочку. Кот сидел на стуле, напротив, и не сводил с меня своих лунных глаз. Антонио уселся рядом с котом и гладил Пушиста, мы все уместились в маленькой гостиной на втором этаже. Поужинав, пошли в мой кабинет, где я всё рассказала людям, которых считала членами своей семьи.

В том числе про тайну своего рождения, и кем является для меня король Франции по матери, он так сказал вроде.

И вот тут я не могла понять, почему Франциск сказал, что он для меня дядюшка. Спорить, конечно, я не стала, просто не посмела, но тем не менее.

Его теперешняя жена Элеонора, если доказать моё происхождение, моя двоюродная сестра. Что это? Король ошибся, или просто не захотел делать акцент на этом факте? Или это нечто, о чём не стоит даже задумываться?

Так же я рассказала, какое участие в моём незапланированном рождении принял князь де Фуркево. Я просила сохранить эту тайну, и говорила, что изменения в нашем статусе могут, конечно, иметь место, но небольшие. Я не собираюсь менять свой образ жизни. И думаю, король не будет афишировать моё появление кому-либо. Всё останется втайне.

Графиня, обнимая меня, расстроено говорила о том, как переживала во время поединка, что произошёл во дворце. Что места себе не находила. И как теперь всё сложиться? Такое родство всё равно к чему-то да обязывает.

— Я думала об этом всю обратную дорогу, — задумчиво говорила, вглядываясь в сонное личико Антонио — знаете, почему-то вспомнилось, что последний раз, закупая материалы для ювелирной мастерской, в личном разговоре с одним из постоянных поставщиков узнала, что глава его семьи продаёт недвижимость в Неаполитанском королевстве, вблизи порта в Салерно.

Он рассказывал о небольшой вилле на острове. Которая расположена крайне неудобно. Она практически отрезана от всего мира. Потому и цена невысокая и даже покупателя найти не могут. И ещё вот думала, уж не сделали ли мы ошибку, объявив себя так всему придворному люду в Лувре. Хотя лицо моё видел только Франциск, но всё же.