Звездная Кровь. Изгой VII (СИ) - Елисеев Алексей Станиславович - Страница 5

Первым делом решил заглянуть в лазарет, устроенный в старой штольне. Драк упомянул раненого, и если я мог чем-то помочь, чтобы сохранить бойца, это стоило сделать. К тому же, держать слово — единственное, что ещё отличало меня от тех дикарей внизу. Я поправил кирасу, чувствуя, как её вес давит на плечи, и двинулся к темнеющему провалу в скале, откуда доносились приглушённые стоны.

Штольня встретила меня полумраком. Факелы, воткнутые в щели стен, чадили, отбрасывая дрожащие тени на неровный камень. Вдоль стен лежали раненые — кто-то стонал, кто-то молчал, уставившись в потолок пустыми глазами. Несколько женщин, с усталыми, осунувшимися лицами, перебирали бинты и склянки с какой-то мутной жидкостью, пытаясь хоть как-то облегчить страдания. Я прошёл внутрь, стараясь не морщить нос от вони, и заметил одного из людей Драка, лежащего в углу. Его лицо, покрытое грязью и кровью, показалось смутно знакомым, но имени я так и не вспомнил.

Он был бледен, губы сжаты в тонкую линию, а левая нога перевязана рваными тряпками, пропитанными тёмной, почти чёрной кровью. Рана выглядела погано, даже на мой не особо щепетильный взгляд. Если не заняться ею сейчас, парень либо сгинет от заражения, либо останется без конечности. Я присел рядом, игнорируя его слабый протестующий взгляд, и активировал Скрижаль. Пальцы привычно пробежались по виртуальной серебристой поверхности, вызывая нужные глифы.

— Лежи смирно, — буркнул я, не глядя на него. — Если хочешь ходить, а не валяться тут до конца своих дней, дай мне сделать дело.

Он что-то прохрипел, но замолчал, когда я активировал Руну. Серебристый вихрь материализовал ящик с инструментами и медикаментами. Через минуту я уже готовил кривые иглы, стерильные нити, флакон с антисептиком и стерильные бинты. Я далеко не хирург, но, вероятно, обладал кое-какими навыками медицины поля боя, а значит меня учили латать раны. Уже здесь, в Единстве я рассудил, что иногда грубый шов дилетанта лучше, чем красивая смерть героя. Я разрезал тряпки, обнажив рваную плоть, из которой торчали осколки кости, и, стиснув зубы, принялся за работу. Кровь липла к пальцам, запах бил в ноздри, но я сосредоточился, зашивая края раны быстрыми, точными стежками. Мужик шипел сквозь зубы, но держался молодцом. Когда дело дошло до Руны Малого Исцеления, бледный серебристый свет окутал рану, затягивая мелкие повреждения и останавливая кровотечение. Не идеально, но он выживет. И, вскоре, даже снова будет боеспособен.

— Бывай, герой, — бросил я, поднимаясь. — Не подыхай тут, а то неловко получится.

— Я твой должник, Кровавый Генерал.

— Выздоравливай…

Он что-то пробормотал в ответ, но я уже отошёл к другим лежанкам. Там было ещё несколько раненых — один старатель с простреленным плечом, другой с раздробленным дубиной предплечьем. Я не стал вдаваться в сантименты, просто применил все свои знания на практике, замотал их остатками бинтов и применил Руну Исцеления там, где без неё было не обойтись. Каждый спасённый боец — это лишний ствол, когда песчаники вернутся. А они вернутся, я в этом не сомневался. Кровавая Пустошь не прощает слабости. Перед тем как уйти, поговорил с женщинами, которые вызвались ухаживать за ранеными. Объяснил им, что бинты нужно кипятить, руки мыть перед тем как менять повязки, а раны протирать крепким алкоголем. Восприняли они мои рекомендации, конечно скептически, но я не стал отвечать на их вопросы, просто придавив их своим авторитетом. На всё ответил туманно, упомянув новые методы лечения.

Убедившись, что сделал всё, что мог, я задержался в одном из пустых боковых отсеков штольни. Здесь было тише, только гулкое эхо голосов, нарушало гробовую тишину. Я прислонился к прохладной стене, и задумался. Песчаники — не просто толпа дикарей. За их упрямством, за их бесконечной жаждой крови стояло нечто большее. Песчаный Великан. Кто-то считал его демоном, кто-то — древним духом пустыни, но все сходились в одном — без его гибели эта война не кончится. Убить его — значит сломать хребет всей кровожадной орде. Это его тёмная воля объединяет их в единое целое. Без него они превратятся в неорганизованных дикарей, коими и являлись.

Но как победить демона, когда даже подойти к нему — уже самоубийство? Я хмыкнул, представив, как веду кучку оборванцев на битву с мифическим чудовищем. Что же, может, это и есть мой удел — вести людей на смерть, прикрываясь громкой кличкой «Кровавый Генерал». Или, может, всё проще, и я просто проклят сражаться до тех пор, пока не сгину сам?

Мой взгляд упал на Кольцо Защиты, тускло поблёскивающее на пальце. Этот кусок металла не раз спас мне шкуру, принимая на себя удары, которые должны были стать последними. Без него я бы уже лежал в пещере Песчаного Великана, разодранный на куски. Но сейчас его энергия была исчерпана, а текущего развития моих навыков в Рунном Мастерстве не хватало, чтобы перезарядить артефакт. Я крутил кольцо на пальце, чувствуя, как его холод касается кожи, и думал, что это, пожалуй, идеальная метафора моей жизни. Защита вроде бы имеется, но её вечно не хватает, и я сам не могу её восстановить. Смешок вырвался сам собой. Что ж, если этот демон — воплощение пустыни, то я — воплощение вселенской усталости. Посмотрим, кто кого переживёт.

Выкинув из головы мрачные размышления, направился обратно к выходу из штольни. У входа столкнулся с Мико. Её зелёные глаза сверкнули в полутьме, как у дикой кошки. Руки скрещены, подбородок задран. Всё кричало о том, что она снова на взводе. Красивая, как яд в хрустальном бокале, и такая же опасная, если подойти слишком близко. Она шагнула ко мне, перегораживая дорогу, и я внутренне приготовился к проявлению её темперамента.

— Играешь в спасителя? — ехидно прищурившись, спросила девушка. — Или просто ищешь, где бы спрятаться от настоящих проблем?

— А что, Мико, ты решила стать моим личным демоном совести? — я криво усмехнулся, не отводя взгляда. — Если так, то ты опоздала. Моя совесть сдохла где-то на полях сражений.

Мои руки обняли её за талию и притянули к себе. Она фыркнула, но в глазах мелькнула игривая искра. Её манера держаться, как своего в доску пацана, забавляла. Словно девчонка, выросшая среди старателей, пыталась доказать, что ей не нужны ни защита, ни тепло. Вот только я не собирался играть в эти игры. Не сейчас.

— Сколько ещё ты будешь делать вид, что тебе на всех нас плевать? Мы тут за тебя жилы рвём, а ты… ты как ледяной истукан. Хоть слово скажи, что тебе не всё равно!

Я смотрел на неё сверху вниз. Сближение — это ловушка, хуже любой засады песчаников. Я слишком много раз видел, как люди, которым ты доверяешь, либо умирают, либо втыкают нож в спину. Но её взгляд, полный обиды и какой-то детской надежды, пробивал даже мою броню. Чёртова девчонка.

— Если б мне было плевать, я бы уже свалил в закат, — сказал я, понизив голос до хриплого шёпота. — А раз я тут, значит, держу слово. Только не жди от меня песен у костра и слёз над каждым трупом. У меня внутри пусто, Мико. И это не исправить. Так что бери, что есть, и не устраивай сцен.

Она замолчала, кусая губу, но не отвела взгляда. А потом, словно назло, прижалась всем телом, так что я почти почувствовал тепло её дыхания.

— Пусто, говоришь? — хмыкнула она. — А я думаю, ты просто боишься, что если раскроешься, то кто-то увидит, что ты не такой уж и железный. Ну не переживай, твой секрет со мной. Только не удивляйся потом, если я всё-таки проломлю эту твою стену.

— Девочка, ты как тауро в посудной лавке, — я покачал головой, отступая на шаг. — Ломай, если хочешь. Только не жалуйся, когда поранишься об осколки.

Её смех, резкий и короткий, эхом отразился от стен штольни, а я, не дожидаясь продолжения, повернулся и пошёл прочь. Пусть думает, что хочет. Я знал одно, что держать дистанцию — это единственный способ чтобы пока не было мучительно больно.

У выхода из штольни меня перехватил Чор Комач. Этот синекожий коротышка, ростом едва мне до груди, стоял, лениво опираясь на свою винтовку, и ухмылялся, как будто только что провернул очередную аферу с ведьминым корнем. Его глазки блестели хитростью, а кривоватая улыбка намекала, что он опять что-то замышляет. Несмотря на весь его жуликоватый вид, я знал, что из него стрелок — один на тысячу, да и готовил он так, что даже в этой дыре еда казалась деликатесом.