З.П.И.С.П.Ю.Ш. Фантасмагория Часть 2 - Конофальский Борис - Страница 14

– Вот когда-нибудь вырвут тебе твой поганый язык, причём вырвут вместе с гортанью и пищеводом. – Продолжает хозяин дома.

– Да за что, Фриц? Ну, объясни! – Продолжает удивляться доносчик.

Но Фриц ничего ему объяснять не собирается, а снова берётся за

бутылку и наливает себе, а налив, поднимает глаза на своего собутыльника:

– Тебе налить?

– М-м, – с уважением мычит Моргенштерн. И добавляет, качая головой и изображая удивление. – Стальная воля в действии. Ну-ну… – После он выпивает свою водку и снова обращается к юноше.

– В общем, этот шлимазл наболтал вам про меня всякого, и что-то приплёл про тетради?

– Да, и признаться, так их расписал, что пробудил во мне к знакомству интерес, с тетрадями и с их владельцем также.

– Значит интерес пробудил? – С сомнением говорит Моргенштерн. И юноша начинает думать, что вот сейчас этот очень непростой человек и начнёт какой-то ловкий торг, или потребует каких-то обещаний, гарантий, или что-то в этом роде, и хозяин дома, внимательно глядя на шиноби, говорит:

– По возрасту вашему, понятно, что университетов вы не кончали?

Свиньин мог, конечно, рассказать ему, что любой шиноби за десять лет своего обучений знакомится с десятками самых разнообразных дисциплин, это, не считая дисциплин боевых и нескольких физических практик. Причём соискатель звания знакомится с дисциплинами на вполне себе академическом уровне. Но хвастовство юный шиноби, считал недостойными своего

Звания, поэтому лишь сказал:

– Мне не представилась подобная возможность.

– Хотя там и с университетским образованием не понять. – Начал

объяснять Фриц Моисеевич. – Там, в тетрадях этих, гуманитарным губошлёпам не разобраться, там… Понимаете, я и сам учёный, я экономист-кабалист, а там нужен биохимик-технолог, чтобы понять. Настоящий. Ну, не теоретик, конечно, а инженер-прикладник, чтобы без дураков.

Шиноби кивал ему при этом: понимаю, понимаю… Но молодому человеку казалось, что его первое предположение о торге было правильным. Кажется сейчас поведение Фрица Моисеевича становилась похоже… На отговорки, или на уклонение от реального разговора. Дескать да какой смысл, интерес у тебя, конечно, пробудился, но ты всё равно в них ничего не разберёшь…

В общем, дело как раз подошло к тому моменту, который и определял суть всего этого визита, и суть была такова: есть тетради – так показывайте, нет тетрадей или не хотите их показать – тогда, как принято в вашем доме, «оуф фидерзейн майне шёне кёнигин». И шиноби тогда говорит Моргенштерну ласково, вкладывая в слова всё своё юное обаяние:

– Ваш дом комфортен, общество приятно. Сидеть бы тут, в уютной

обстановке, на Гиммлера прекрасного глазеть, вести беседы… Вдыхать змеи варёной аромат, я мог бы целый день… И даже целый вечер. Но злоупотреблять гостеприимством, пожалуй, наивысшая бестактность, и посему, я должен возвратиться к причине, что сюда нас привела… А именно к загадочным тетрадям. – Тут шиноби заискивающе улыбнулся Фрицу Моисеевичу и продолжал вкрадчиво. – И попросить вас, мой радушный друг…Коль сыщется подобная возможность, на них взглянуть, хотя бы мимолётно. Моргенштерн после подобной подачи пожелания, после приятной интонации гостя, был немного… Озадачен. Он несколько секунд сидел, смотрел на молодого человека и хлопал глазами, а потом вдруг и говорит, пожимая плечами:

– Ну-у, а что… Ладно. Покажу. – Но кажется он всё ещё думает, и вставать со стула не торопится.

Но юноша не спешил радоваться, тетрадей он ещё не видел, и

продолжая улыбаться, добавляет:

– Спасибо вам, радушный наш хозяин, я буду вам премного благодарен.

И уже только после этого, отказаться или как-то оттягивать дело Моргенштерну было неудобно. И он поднимается со стула. Но прежде, чем уйти, зачем-то берёт со стола бутылку водки со словами…

– А то это членистоногое непременно приложится, – он кивает на Левитана. Потом стуча своими деревянными башмаками, хозяин дома подходит к печи, снимает с огня кастрюлю с варевом, а потом, под удивлённым взглядом молодого человека, наливает в стоящее на полу блюдце из бутылки… Водки. Наливает, не жалея напитка, наполняет посуду почти до краёв.

«Такое даже и представить трудно, неужто в этом доме пьющий

кот?»

После чего, неожиданно и весело подмигнув юноше, Моргенштерн пошёл к одной из дверей, так и не поставив бутылки с водкой на стол. Он достал из карманов шорт связку ключей, отпер дверь, ведущую в тёмную комнату, и заверил остававшихся за столом гостей:

– Я скоро.

И закрыл дверь за собой. Закрыл на ключ, чтобы «кто-то» не вздумал заскочить за ним следом:

– Ну, – назидательно и зло говорит Левитан. – Теперь-то вы поняли какая это вонючая тварь!?

– Ну, человек он, в общем, не обычный. – Мягко соглашается с ним молодой человек.

– Не обычный, – продолжает доносчик всё так же зло. – Вот говорил же вам, говорил… Ну полосните вы его своим ножом… По ляжкам его, по ляжкам… Нож ведь у вас острый? – Сам же Левитан при этом встаёт из-за стола и идёт к плите… Свиньин следит за ним и у юноши округляются глаза, так как доносчик вдруг… Становится перед блюдцем на колени, и даже, как иной раз говорят, на четыре точки, и начинает с естественным для такого процесса шумно высасывать из посуды водку. Он делает таким образом глоток и останавливается, чтобы перевести дух, при том заявляет:

– Ах, как я ненавижу этого подонка. Бен зона! Вот зря вы его не хотите ножом полоснуть, видите, что он вытворяет? У меня от обиды сердце, – но стучит себя ладонью по груди. – рвётся, ах как этот садист меня притесняет!

После этих горячих слов доносчик снова наклоняется к блюдцу и начинает с шумом тянуть из него водку. Опешив, поначалу, молодой человек тут уже как-то приходит в себя и рекомендует своему спутнику:

– Вам будет легче, полагаю, когда посуду в руки вы возьмете.

Тут Левитан отрывается от блюдца, нехорошим взглядом смотрит

на шиноби и выдохнув водочный дух, отвечает ему с обидой:

– Умный вы, да? Умный? Идите – попробуйте возьмите посуду в руки!

Или я бы сам до этого не догадался? – И после он почти выкрикивает. – Этот подонок, азазелев потрох, блюдце-то, приклеил. Я как-то попытался предыдущее оторвать, так оно лопнуло и всё вытекло на пол! Думаете с пола пить удобнее будет? – Левитан снова наклоняется над посудой, но шиноби успевает расслышать негромкое:

– Сидит, умная Маша, советы даёт!

Больше Свиньин советов доносчику на эту тему не давал. А

Левитан, поднялся, наконец, с колен, и вернулся на свой стул, был он подавлен и тих. И в комнате, между знакомыми, повисла некоторая неловкость. Но тут, наконец, дверь в комнату открылась и на пороге появился хозяин дома. Он по-прежнему был с бутылкой, но ещё и с кипой толстых тетрадей. Заперев дверь на ключ, Фридрих Моисеевич взглянул, первым делом, на доносчика и что-то нужное подметив в нём, широко улыбнулся. А затем, подойдя к блюдцу и заглянув в него, прокомментировал удовлетворённо:

– О, швайне очень либен шнапс! И шнапс, как и всегда, побеждает глупых швайне!

Шиноби покосился на своего спутника, думая, как тот отреагирует на подобную колкость, но доносчик сидел на удивление спокойно, его лицо выражало оскорблённое благородство, а гордый взгляд был устремлён в район кастрюли с варёной змеёй.

А Моргенштерн тем временем вернулся за стол, сел и выложил перед молодым человеком тетради. Три толстых тетради, по виду которых можно было сказать следующее: они длительное время

использовались кем-то.

– Прошу вас, посланник. – Произнёс хозяин дома сопроводив свои слова широким жестом. – Ознакомьтесь.

Свиньина не нужно было уговаривать, он хоть и расслышал едва различимые нотки ехидства в голосе Фридриха Моисеевича, дескать: ну-ну, читай, а мы посмотрим, неуч, что ты там сможешь вычитать, взял первую же тетрадь, раскрыл её и сразу прочёл:

«После отделения сырья от посторонних фракций, необходимо экстрактировать полученный материал до коэффициента 0.7, отделив от вещества излишнюю влагу. Для того нам необходима уже упоминавшаяся ранее центрифуга Т-9. Соотношения указаны в таблице номер сорок один».