З.П.И.С.П.Ю.Ш. Фантасмагория Часть 2 - Конофальский Борис - Страница 12

– И значит… – Подвёл итог молодой человек. – Фриц Моисеевич Моргенштерн-Захаренко. Тут и прибавить нечего. И без того понятно, что личность колоритная выходит.

– Да уж, колоритная, колоритная… – Соглашается доносчик. – Вот как

Увидите, так сразу сами всё поймете.

– Мой друг, а долго нам ещё идти?

– Да, нет… Вот эта улица… Вон она уже кончается, а там налево и болото пойдёт. По бережку пройдёмся немного и будет его дом. – Поясняет Левитан.

Шиноби бросает украдкой взгляд назад и конечно же замечает человека, что так и плетётся за ними, делая вид, что прогуливается.

Глава 8

Странное это было местечко… Болото, вот оно, прямо за домом начинается, пучки тростника, и всякая другая болотная флора, ивы, берёзы, усеянные трутовиком и паутинами. В это место, северный ветер, непременно должен доносить затхлые и мёртвые запахи хлябей. А ещё ядовитые миазмы… Тем не менее, среди утлых и самых бедных лачуг, коим от Господа тут положено было находиться, возвышался в этом месте приличный, и не маленький каменный дом. С мощной дверью и очень крепкими ставнями на окнах. А ещё, тут пахло печным дымом. Кажется, хозяин от вечной сырости спасался, как и положено, теплом. Шиноби остановился, чтобы осмотреть местность. Тут почти не было людей. Одна баба, пока они шли к дому, глазела на них в щели забора. Ещё пара детей, выбежали на улицу, тоже глядели на пришедших… И всё… Хотя люди тут жили. Юноша сразу отметил кучи золы и мусора у самого края болота. А потом шёл тростник вперемешку с камышом, и начинались заросли сразу за домом. А ещё… До дома шла дорога, но она не обрывалась у порога, а заворачивала за угол здания. Ратибор приподнял подбородок и принюхался. Он не смог разобраться с запахами. Дым… Болото… Гниль… И что-то ещё… Не смог понять что. И это ему не нравилось. Нет, нет… Местечко было не просто странным, местечко было… Нехорошим. Юноша был в этом уверен. Он обернулся назад. Шпик был тут, невдалеке. Он делал вид, что рассматривает что-то возле одной из лачуг, хоть как-то смягчая пустоту улицы.

– Ну, так что, идём? – Интересуется доносчик. Он и сам, видно, чувствовал себя не очень комфортно.

– Идём, конечно, – отвечает ему шиноби отметив для себя, что тут нужно быть максимально внимательным. – Ведь не зря же, через весь город, мы сюда тащились.

– Но вы имейте ввиду, он очень опасный человек. – Предупредил

юношу спутник.

– Опасный он? Насколько же опасен? – Интересуется тот.

– Он призёр Лужской области по кёрлингу. Он всегда начеку, и швабра у него всегда под рукой.

– Угу, угу, и швабра под рукой, – констатирует шиноби. Тем не менее это не сильно его пугает.

– Он ею бил меня.

– Уже хочу взглянуть на чемпиона. – Говорит Свиньин уверенно. Он хотел, чтобы уверенность передалась и Левитану.

– Значит вдвоём идём, ну как хотите, – вздохнул доносчик и пошёл к дому. Шиноби шёл за ним, внимательно оглядывая здание, и едва они подошли к двери, едва Левитан встал на ступеньку перед дверью, и поднял руку, чтобы постучать, как в верхней части двери открылось небольшое окошечко и оттуда, донёсся резкий, как удар хлыста окрик:

– Хальт!

– А-а… – В ответ заорал доносчик и судорожно отдёрнул от двери руку. – Господи, Фридрих! Шалом тебе! Зачем ты так пугаешь

людей? Ты что, не видишь? Это я, Лютик!

– Это я вижу! – Орёт из окошка хозяин дома. – Думмис швайн (

тупая свинья). А зачем с тобой этот унтерменьш (недочеловек)?

Задумал меня прирезать, дас фи (скотина) ?

– Это не унтерменьш, он вообще может быть даже и не гой, – стал объяснять хозяину дома Левитан. – Это господин убийца, он посланником к нашей мамаше прибыл от дома Гурвицев, его Фурдон за убийства задерживал, а потом всё равно отпустил. Он уважаемый человек.

И тогда в окошке в двери появился глаз, он глядел на юношу несколько секунд, а потом исчез, и из окошка снова донеслось резкое как удар хлыста требование:

– Аусвайс (удостоверение)!

Пару секунд юноша раздумывал, но потом всё-таки согласился с требованием, полез во внутренний карман армяка и достал оттуда верительную грамоту, сделал шаг на крыльцо и просунул её в окошко. Бумаги тут же исчезли за дверью, а потом повисла тишина. Шиноби и доносчик стали ждать. Юноша снова взглянул на шпика, что топтался у кучи золы, потом поглядел на небо, из которого сменив морось стали падать капли лёгкого дождя. И после ещё пришлось ему подождать, пока, наконец, верительная грамота не была ему из-за двери возвращена. И возвращена она была с вопросом в окошко:

– А зачем же я вам понадобился, господин Свиньин?

– Да это я его… – Начал было Левитан, но очередной окрик его остановил:

– Швайген! (Молчать). Пусть говорит посланник. – При этом в окошке снова появился внимательный и не очень-то добрый глаз хозяина дома.

Тут шиноби понял, что пришло его время и заговорил:

– Фриц Моисеевич, знакомый общий наш, – тут юноша указал рукой на Левитана, – благодаря которому мы вдруг свели знакомство, мне рассказал историю одну. Про некие секретные тетради, что вам, удача выпала, хранить. И я, узнав про эту вашу тайну, хотел…

Ратибор не успел договорить, так как засов на двери лязгнул, и после крепкая дверь раскрылась. И на пороге появился не совсем обычный человек, и с жестом вежливости он произнёс:

– Заходите, посланник. – И взглянув на Левитана человек добавляет со снисхождением, что больше напоминает презрение. – Ты тоже заходи.

Юноша, как вошёл – остановился. Первым делом, как и положено шиноби он стал оценивать опасность помещения и людей в нём находящихся. И что касается хозяина дома… Ну, этот господин привёл молодого человека в некоторое замешательство, так как в его таблице опасности, этому человеческому типу… Просто не нашлось своего места. Личность это была, безусловно, уникальная. Во-первых, он носил деревянные башмаки из какой-то светлой породы дерева. Хотя с его, отнюдь не мощными икрами, подобная обувь выглядела несколько гротескно. Длинные нитяные и свободные носки, при этом добавляли ногам Фридриха Моисеевича определённого шарма, а над носками в районе колен, начинались кожаные шорты из тех, к которым пришиваются такие же кожаные, широкие лямки-подтяжки. Шорты с подтяжками были надеты на голое тело. Этот залихватский, как выражались пытмарки, лук, довершала небольшая, почти кокетливая шляпка с пером какой-то птицы. А в руках он сжимал очень, очень неприятный на вид, гибкий и увесистый стек для верховой езды.

В общем, не найдя для подобного типа сапиенсов классификации, шиноби пришлось найти своё название:

«Какой-то этно-увлечённый псих, помешанный на чём-то на германском. Угрозы видимой… Пока не представляет, но кто там знает, что в башке его сложиться может в каждую минуту».

Только потом молодой человек стал оглядывать помещение. Перед ним была большая комната, нечто среднее между прихожей, кухней и столовой. В комнате были две двери, одна дверь, скорее всего, в уборную, другая… Другая в спальню. Тут же была печь, а возле неё и упоминаемая Левитаном швабра. Крепкий, надёжный инструмент. Вполне пригодный для избиения кого-либо. А на печи в большой кастрюле варилось что-то мясное, судя по ароматам – вкусное. Возле печи на полу стояло блюдце. Кажется, хозяин имел кошку, хотя запаха этого животного в доме не чувствовалось. Тут же был стол, добротный, с добротными стульями. Но больше всего в этой комнате юношу удивил висевший на стене… Портрет. На нём был изображён человек с выбритыми висками, в пенсне, с маленькими усиками и в великолепном чёрном мундире. И было в лице изброжённого человека что-то настолько знакомое и демоническое, что юноша даже немного растерялся:

«Так это же…».

– Это не Гитлер, – предвосхитил его догадку Левитан.

– Нет? – Продолжал удивляться шиноби, хотя некоторое сходство двух лиц он для себя отмечает.

– Нет, – беззаботно махнул рукой доносчик, – Гитлер не носил пенсне. – Изображения Гитлера на стену вешать нельзя, это преступление, за такое можно и на костёр угодить, это совсем другой человек, это Гиммлер. Генрих, кажется, – он глядит на хозяина дома, – да Фриц?