Другая жизнь. Назад в СССР-3 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 5

[1] Ударная поверхность ступни под пальцами.

[2] Иккэн Хиссацу — термин, используемый в традиционном каратэ, означающий «уничтожать одним ударом».

[3] https://vkvideo.ru/video-187414098_456239886?ref_domain=yastatic.net

[4] Тикара-но кёдзяку — концентрация и ослабление усилия; различная степень использования силы в каждом отдельно взятом движении и позиции.

[5] Вадза-но канкю — ускорение и замедление техники в каждом отдельно взятом движении и позиции.

[6]ьйои-но кисин — состояние готовности духа; сфокусированные воля и разум против соперника перед началом исполнения ката.

[7] Кокю — контроль дыхания относительно действий и движений.

Я себя нисколько не корил за цинизм по отношению к Тиэко. Да, я понимал, что фактически обманываю её, потому что сильных чувств к ней я не питал. Но она мне нравилась. И в этом чувстве к ней я был искренен. Мне нравилось, что она, как и я, была фанатом спорта и особенно — карате. Она могла часами говорить о нём и тренироваться везде, если выкраивалась свободная минутка. Как и я.

Мне нравилось говорить с ней и просто сидеть и смотреть на море или облака. Мне нравилось рисовать её, когда она сидела и смотрела на море, или на облака. Я мог рисовать её часами и мне не надоедало. Но я, точно не любил её так, как любила меня она. А может, я и не должен был её любить так, как любит она меня?

Хм! Я и Светлану не любил так, как любила меня Светлана. Хотя, со Светланой было сложнее. Она слишком осторожничала и всё ещё приглядывалась ко мне. Но мне и с ней было интересно. Светлана играла на аккордеоне, изучала стенографию, рисовала. Но совсем не интересовалась спортом. И тем более — карате.

А меня карате «заводило» всё больше и больше. Особенно здесь в Японии. Я погружался в карате и пил его, словно вино и также как от вина я пьянел от возможностей карате. Но вдруг я пресытился. Напился. Мне вдруг поплохело и даже слегка стало подташнивать от карате.

Не знаю, как Тадаси Минобэ понял (или почувствовал), что я пресыщен карате, ведь я и себе не признавался, что сие имеет место, но он мне об этом потом сказал сам. Что ему показалось, что я веду себя излишне самоуверенно. А такое состояние, сказал он, перед соревнованиями — прямой путь к поражению.

И «Папа Тадаси» меня вылечил. Просто, мы с ним прокатились по всей Японии и посетили более двадцати додзё разных школ и направлений карате. И я был так впечатлён, что, откровенно говоря, после первого десятка додзе, меня придавило понимание, что я, оказывается, про карате ничего не знаю. И это, не смотря на многожизненный опыт «предка» и такой запас знаний о карате, что позавидовала бы любая библиотека. Полагаю, Тадаси Минобэ спас меня, если не от позора (вряд ли бы я выступил хуже всех), то от разочарования в самом себе, в моём карате в частности, и в самом карате в принципе.

А так, я, посмотрев, что каратеки даже в самой Японии творят, что на ум взбредёт, а уж заграницей и подавно, понял, что на чемпионате мира меня могут ожидать серьёзные сюрпризы. Тогда с меня словно сошёл морок. Я «проснулся», взбодрился и снова задышал полной грудью, а то никакие формы «цигун» не помогали.

Дня за три до чемпионата я стал переживать, что второе декабря может не наступить. Но он, этот день, наступил, как обычный день зимы, и мы: я, Владимиром Павлович, Тиэко и «папа Тадаси» поехали в Будокан, который напомнил мне цирк «шапито». Мне такой доводилось видеть в детстве. Во Владивостоке летом на площади ставили такой шатёр и мы с мамой и папой ходили смотреть представление. Чем напомнил? Да, своей шатровой конструкцией напомнил. Только из стекла и бетона. Будокан был восьмигранным огромным «шатром». И он мне показался великолепным. Я раньше просил Тадаси Минобэ свозить меня сюда и показать место, где мне предстоит сражаться за титул чемпиона мира, но он лишь таинственно улыбался. И вот мы приехали к Будокану на «служебной» машине Тадаси Минобэ, вышли из неё и он спросил меня:

— Ну, как, тебе нравится Будокан?

Я долго пытался вдохнуть и, наконец, набрав воздух, выдохнул:

— Очень!

Внутри это был спортивный комплекс с большим татами, разделённым на несколько зон, на которых и проводили состязания. Владимир Павлович не знал, что я еду не смотреть чемпионат мира, а выступать на нём. Знал бы, какое зрелище его ожидает, запретил бы мне участвовать в чемпионате однозначно. Согласно жеребьевке первого круга, имела место олимпийская система, я встречался с Уилли Уильямсом из США.

О нём, когда мы вышли на татами, объявили, как об участнике в первом чемпионате мира по полноконтактному каратэ в составе команды США в 1975 году и в чемпионате Японии по кёкусинай 5 ноября этого года. До финальных поединков не доходил. Обо мне сообщили, что мне шестнадцать лет, что я самый молодой участник чемпионата, и что это мой первый официальный поединок в карьере каратиста. Ну и, естественно, сообщили, что я родом из СССР.

Про меня писали в газетах, говорили по радио и показывали по телевидению. Вероятно поэтому, мой выход на татами и моё объявление сопровождались некоторой активностью на трибунах. Вообще, я был популярен эти десять дней в Токио.

После команды «хаджиме» двухметровый американец бросился на меня с серией ударов ногами, желая завершить бой сразу. Его длинные задние конечности замелькали вокруг моей головы, потому что я не стал отбегать или отскакивать, а лишь два раза уклонился в сторону, встретив его ноги жесткими блоками по икрам, а потом поймал его правую ногу на плечо, и сделал зацеп изнутри его левой ноги и уронил. Уилли Уильямс грохнулся на спину. Я нанёс ему серию из нескольких проникающих ударов по животу, завершив её двумя акцентированными бесконтактными ударами в голову.

— Яме! — крикнул рефери.

Мы разошлись.

— Ипон! — сказал рефери, вскинув свою руку в мою сторону.

Я поклонился, сошёл с татами и встретился взглядом с Тадаси, который смотрел на меня с немым удивлением. Подбежала Тиэко. Она была более эмоциональна.

— Как ты его бросил⁉ — крикнула она. — Он упал, как большой шкаф! С таким грохотом! Будокан вздрогнул, как от землетрясения.

— Не преувеличивай, — улыбнулся я.

— Удивил-удивил, — сказал Тадаси. — Этот парень очень крут. Он чемпион Нью-Йорка.

— Его сгубила самоуверенность, — скривился я. — Следующие буду очень осторожны.

Первый круг, не смотря на большое количество участников, закончился примерно за два часа. Дрались каратеки на пяти «коврах», схватки длились всего по три минуты. Иногда давалось дополнительное время. Я насчитал всего сто схваток и почти все схватки были очень короткими. Организаторы, наверное, специально сводили бойцов разных весовых категорий и разного уровня подготовки и квалификации. Чтобы слабые не тешили себя иллюзиями. Абсолютное первенство, однако. Без весовых категорий. Хе-хе…

Следующим противником у меня был афроамериканец, тоже огромный и рукасто-ногастый.

— Баскетболист какой-то, — подумал я, вспомнив бой Брюса Ли с Каримом Абдул-Джаббаром в фильме «Игра смерти». Мой рост был всего метр восемьдесят, а моего соперника — два-двадцать. Поэтому разница в росте на сорок сантиметров привлекла внимание зрителей к нашему бою, и каждый мах ногой Фрэнка Кларка вызывал движение воздуха в зале от одновременного выдоха: «Ох!».

Фрэнк, как и ожидалось, был осторожен ещё и потому, что я сразу всадил ему правой ногой с разворота «уширо» в печень.

Моё уширо было мгновенным. Я не делал махи руками, для раскрутки тела, за счёт которого раскручивался таз и выбрасывалась нога. Нет! Я сразу выбрасывал пятку правой ноги, стоящей, как правило, сзади, прямо в цель, быстро пронося её мимо переднего колена, и только потом выстреливал тазом, вставляя ногу в тело противника.

Приняв такой удар, Фрэнк улетел за пределы татами, но точно в печень я не попал, и он восстановился менее чем за три секунды. Однако вадза-ари мне дали, записав мой удар мне в зачёт.