Тактик 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 11

Увидев толпу, превосходящую их числом в пять раз, они не стали даже пытаться оценить угрозу. С воплем «Засада!» шестеро «храбрецов» развернули своих коней и, пришпоривая их, бросились наутёк в обратном направлении, едва не сбив повозку Лианы.

Их трусость была настолько предсказуемой и шаблонной, что я даже не испытал раздражения, просто констатировал факт.

Алано и Лиана побледнели, но остались на месте. Им-то было жалко бросать свой товар, а вот их наёмные работники действовали по-разному. Кто-то остался, но прятался под телегу, кто-то и сбежал.

Однако в целом южная кровь давала о себе знать, они были напуганы, но не собирались бросать свой товар и бежать.

Толпа «разбойников», видя, что охрана разбежалась, немного осмелела и медленно двинулась к нам. Их предводитель, здоровенный мужик с испитым лицом и дубиной в руках, вышел вперёд.

— С-с-стойте! — крикнул он, стараясь, чтобы его голос звучал грозно. — Отдавайте все, что у вас есть, и, быть может, мы вас не тронем!

Я и Рэд спокойно сидели в седлах, даже не вынимая оружия.

— Что делать будем, стратег? — с усмешкой спросил Рэд.

— Урок вежливости преподадим, — ответил я. — Только без членовредительства. Это было бы лишним.

Мы спешились одновременно.

Рэд широким, уверенным шагом пошел навстречу главарю. Тот, видя приближающегося к нему широкоплечего, спокойного, как скала, здоровяка, растерял всю свою напускную храбрость. Он замахнулся дубиной, но Рэд легко уклонился и нанес короткий, точный удар кулаком ему в челюсть. Главарь молча рухнул в дорожную грязь.

В этот же момент я занялся остальными, кто был поближе. Четверо крестьян бросились на меня, размахивая своими вилами и топорами. Я двигался быстро и поскольку понимал, что пользоваться им они не умеют, то свой меч из сумки не достал.

Одному подсёк ноги, выбив из рук топор. Второму вывернул запястье, заставив выронить вилы. Третьего просто пнул в грудь, и он, споткнувшись, повалился на четвертого. Никакой жестокости. Чистая техника. Быстро, эффективно и почти без шума.

Остальные крестьяне, увидев, как их предводитель лежит без сознания, а самая активная группа нейтрализована за несколько секунд двумя незнакомцами, замерли в нерешительности. А потом, подчиняясь стадному инстинкту, развернулись и бросились обратно в лес, оставляя на дороге своих поверженных товарищей.

Весь «бой» занял меньше минуты.

Алано и Лиана смотрели на нас с открытыми ртами. Они ожидали чего угодно — драки, крови, смерти. Но не такой быстрой, будничной и сравнительно бескровной расправы.

Я подошёл к одному из крестьян, которого сбил с ног, и помог ему подняться. Тот смотрел на меня с ужасом, ожидая удара.

— Успокойся, — сказал я. — Мы не стражники. Мы просто хотим поговорить.

Рэд тем временем привёл в чувство их главаря, полив ему на лицо водичкой из фляги.

Мы оттащили главаря «разбойников» и четверых его самых смелых подельников к обочине, подальше от ушей караванщиков. Рэд сел на поваленное дерево, скрестив на груди мощные руки, и одним своим видом внушал пленникам священный трепет. Я же взял на себя роль «доброго следователя».

Главарь, придя в себя, оказался не грозным атаманом, а обычным мужиком лет сорока, отчаявшимся и сломленным. Звали его Брон. Когда он понял, что мы не собираемся его убивать или сдавать страже, его прорвало.

Вся эта ситуация была лучше любого шпионажа. Я воочию увидел, до какого состояния король Коннэбль довел свой народ, потому что этот сброд был не разбойниками, а натуральными крестьянами.

Люди, которые должны были пахать землю, были вынуждены выходить на большую дорогу с вилами, чтобы как-то прокормить свои семьи. Это была не просто «революционная ситуация». В обществе назрели мощные социальные проблемы и появись тут свой Ленин, то хватило бы одной искры и броневика.

Атаман говорил, и это был не просто рассказ, а крик души. Он рыдал, не стесняясь своих слёз, размазывая по лицу грязь и сопли. Рассказывал о новых налогах, которые ввёл король Коннэбль. Налог на дым, на каждый новый очаг. Налог на скот. Налог на урожай. Сборщики налогов, сопровождаемые королевской стражей, выгребали из деревень всё до последнего зёрнышка. Они забирали скот, инструменты, отбирали у женщин последние украшения. Тех, кто пытался сопротивляться, избивали до полусмерти или уводили в столицу, и больше их никто не видел.

— У нас дети голодают, господин, — всхлипывал Брон. — Мы едим коренья и лебеду. Выйти на дорогу с вилами — это был наш последний шанс. Мы не хотели никого убивать. Думали, напугаем, заберем ценности, продадим и тем проживём сезон.

Его товарищи, понурив головы, согласно кивали. Они добавляли свои детали, которые не противоречили сказанному главарём. У одного стражники забрали единственную корову. У другого — избили сына за то, что тот пытался спрятать мешки с зерном.

Я слушал, и во мне поднималась холодная ярость. Не на этих несчастных бедолаг, а на систему, которая их породила. На короля, который видел в своём народе лишь источник дохода, дойную корову, которую можно резать, когда она перестаёт давать молоко.

От них же я получил первую информацию о столице.

Лемез, по их словам, отнюдь не процветал. Все, кто мог — мигрировали, а жители боялись сказать лишнее слово. Публичные порки и казни на центральной площади стали обыденным зрелищем. Богатые купцы откупались от стражи взятками, а простой люд жил в постоянном страхе.

Задав дополнительные вопросы по количеству ворот в городе, районов, расположению королевского дворца, предместьях и работе рынка, я встал. Пленники замерли, ожидая приговора.

— Идите, — сказал я.

Брон недоверчиво поднял на меня глаза.

— Куда, господин?

— Домой идите. В свою деревню. К своим семьям.

Я достал из кошеля несколько серебряных монет — немного, но достаточно, чтобы купить пару мешков муки и протянул их Брону.

— Берите. Поможет, чтобы не особенно голодать. А дальше… молитесь богине Анае и ждите. Скоро всё изменится. Передайте остальным, чтобы сидели тихо и не высовывались. Не время сейчас караваны грабить, да и в целом, не ваше это.

Брон смотрел то на монеты, то на меня, в его глазах стояло недоверие. Однако я всем своим видом показывал, что не шучу, а Рэд отошёл в сторону чтобы не мешать.

Брон неуклюже поднялся, поклонился, схватил монеты и, поминутно озираясь и подгоняя своих товарищей, бросился в лес.

Когда мы вернулись к каравану, Алано и Лиана смотрели на нас с нескрываемым изумлением. Они, очевидно, ожидали, что мы вернёмся с отрубленными головами или ушами разбойников в качестве трофеев. А мы просто отпустили их, да ещё и денег дали.

— Вы… вы их отпустили? — недоверчиво спросил Алано.

— Это не разбойники, — ответил Рэд, забираясь в седло и в его словах была спрятана ирония, ведь разбойником, причём матёрым, был именно он. — Они просто отчаявшиеся и слегка одичавшие люди. Я с такими не воюю. Скорее наоборот, могу помочь.

Этот жест милосердия, совершенно нелогичный с точки зрения обычного наёмника или торговца, произвел на южан неизгладимое впечатление. В их глазах мы перестали быть просто попутчиками, наш авторитет вырос до небес. Они смотрели на нас не просто с уважением, а с каким-то благоговением. Они поняли, что связались не с простыми людьми. И это было именно то, что мне нужно.

Вечером мы разбили лагерь у дороги. Поверженные «разбойники» и сбежавшая охрана сделали свое дело, теперь Алано и Лиана смотрели на меня и Рэда как на единственных гарантов своей безопасности. Нас накормили лучшим, что у них было, жареным мясом, свежим хлебом и угощали терпким южным вином, которое Алано достал из своих запасов.

Рэд, не привыкший к таким компаниям, после ужина отошёл в сторону и, усевшись под деревом, погрузился в свои мысли. Я же остался у костра, наслаждаясь теплом и редкими минутами покоя.