Кровь и Воля. Путь попаданца (СИ) - Став Михаил - Страница 9

Я подставил подножку, и воин, не успев затормозить, рухнул лицом в грязь. Третий атаковал с криком, меч описывал широкую дугу – слишком широкую. Я пригнулся, пропустил лезвие над головой и врезал локтем в солнечное сплетение. Дыханье противника вырвалось со стоном.

Последний, самый матерый, кружил вокруг, выжидая. "Этот хитер", – отметил про себя волк. "Он знает, что ты устал."

Я сделал вид, что спотыкаюсь, и дружинник клюнул – бросился вперед. В последний момент я перекатился в сторону, схватил валявшийся меч и приставил клинок к его горлу.

Тишина.

Затем из тумана раздались медленные хлопки. Князь.

— Не ожидал, что ты продержишься так долго, – сказал он, выходя из мглы. В его глазах читалось что-то вроде уважения. – И все же... почему не выпустил зверя?

Я опустил меч, переводя дыхание.

— Какого зверя? Сколько вам можно повторять…?!

Но внутри волк задал тотже вопрос.

“Потому что настоящая сила – не в том, чтобы рвать и метать, а в том, чтобы решать, когда это делать.” – был мой ответ.

Волк затих, будто задумавшись. А князь усмехнулся:

— Значит, проверку ты прошел. Человек ….

Но в его взгляде все еще читался холодный расчет. "Это было только начало", – понял я. "Игра только начинается."

Князь развернулся и растворился в тумане, его плащ мелькнул вдали, словно крыло ночной птицы. Дружинники, хмуро переглянувшись, подняли своего раненого товарища и потянулись за ним, оставив меня одного на опушке.

Я стоял, чувствуя, как дрожь отступает из мышц, а сердце медленно успокаивается. Ветер шевелил траву, срывая с листьев капли росы.

И вдруг – запах.

Тонкий, едва уловимый – дымок костра, трава после дождя и что-то еще… что-то, от чего волк внутри насторожился, но не зарычал.

— Хорошо держался, — раздался женский голос.

Я резко обернулся.

Из тумана вышла Велена.

Ее темные волосы были распущены по плечам, а в глазах светилась та же хищная усмешка, что и в тот день, когда мы встретились впервые. Она шла ко мне, неспешно, словно зная, что я не убегу.

— Князь думает, что проверил тебя, — сказала она, останавливаясь так близко, что я чувствовал тепло ее дыхания. — Но он не знает, что настоящая проверка еще впереди.

Я не ответил. Волк внутри замер, будто принюхиваясь.

— Пойдем , перевяжу, – кинула она через плечо, направляясь прочь.

Я последовал за ней.

— Что это было? — спросил я, желая узнать ее мнение.

— Испытание.

— Для чего?

Она остановилась, повернулась. В её глазах горел холодный огонь.

— Чтобы понять, кто ты. Воин... или чудовище.

Я стиснул кулаки.

— А кто по-твоему?

Она улыбнулась — во второй раз за день.

— Покажи мне — и я скажу.

Туман сгущался, обволакивая нас плотной пеленой, сквозь которую едва проглядывали очертания дальних ели. Велена шла впереди, ее силуэт то появлялся, то исчезал в серой дымке, словно призрак. Я следовал за ней, чувствуя, как капли росы с ветвей падают за воротник, холодными пальцами пробегая по спине.

"Она знает," - прошептал внутренний голос. "Знает больше, чем говорит."

Мы вышли на небольшую поляну, где стоял полуразрушенный охотничий шалаш - крыша провалилась, стены покосились, но внутри теплился слабый огонек. Велена откинула ветхую дверь, жестом приглашая войти.

Воздух внутри был густой, пропитанный запахом сушеных трав и старого дерева. На грубом столе горела масляная лампа, отбрасывая дрожащие тени на стены, увешанные связками растений. В углу стояла походная кровать, покрытая волчьей шкурой.

– Снимай рубаху, - приказала она, доставая из деревянного ларца склянки с мазями.

Я колебался. Волк внутри насторожился, чуя ловушку. Но когда я снял одежду, обнажив синяки и ссадины, ее пальцы оказались удивительно нежными. Теплые, шершавые от работы руки скользили по моей спине, нанося пахнущую мятой и чем-то горьким мазь.

— Ты хорошо держался там, - сказала она, и в голосе прозвучало нечто, похожее на уважение. – Но это было только начало.

Я повернул голову, пытаясь поймать ее взгляд:– Кто их послал? Кто это придумал? Князь или Добрыня?

Ее губы искривились в усмешке, когда она накладывала повязку на глубокую царапину у ребер.– Оба. И ни один. Это игра, Мирослав. Они хотят понять, кто ты и можно ли тебя приручить.

Волк внутри зарычал при этом слове. Я стиснул зубы, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— А ты? - спросил я, глядя, как огонек лампы отражается в ее темных глазах. – Ты тоже хочешь меня приручить?

Велена замерла. Затем медленно наклонилась так близко, что ее дыхание обожгло мою кожу:– Я не из тех, кто приручает волков, - прошептала она. – Я из тех, кто бежит с ними в одной стае.

Она отошла к столу, доставая кувшин с мутной жидкостью. Налила в деревянную чашу, протянула мне:— Пей. Это снимет боль.

Я принюхался - горький травяной запах с примесью чего-то металлического. Волк внутри встрепенулся, узнавая аромат. "Волчья трава," - прошел шепот в сознании. "То, что дают юным воинам перед посвящением."

Под ее пристальным взглядом я осушил чашу до дна. Жидкость обожгла горло, распространяясь по телу волнами тепла. Внезапно мир стал четче, ярче - я слышал, как трещит фитиль в лампе, как скрипят доски под ногами, как бьется ее сердце... быстрее, чем должно.

— Теперь скажи, - ее голос прозвучал странно громко. –Когда ты в последний раз видел Седого?

Я вздрогнул. Откуда она знает это имя? Того древнего, чей вой я слышал лишь в детских кошмарах… Пришли мне воспоминания Мирослава.

—Ты служишь ему? - вырвалось у меня, и голос звучал хрипло, не по-человечьи.

Велена улыбнулась - не той хищной усмешкой, а чем-то древним, знающим:– Я служу правде. А она где-то посередине - между человеком и зверем.

Снаружи вдруг раздался вой - не волчий, нет. Что-то большее. То самое, что я слышал тогда, в тумане.

Она повернулась к двери, профиль резко очерченный в свете лампы:– Он зовет. Скоро придется выбирать, Мирослав. Между тем, кем тебя хотят видеть... и тем, кто ты есть.

Я встал, чувствуя, как в жилах бурлит что-то новое, древнее. Волк внутри молчал - впервые за все время. Потому что теперь мы слушали вместе.

— Пора домой, – произнесла Велена. — Набирайся сил, волченок…

После возвращения из леса ночь не сомкнула мне глаз.

Воздух в комнате был густым, словно пропитанным свинцом, а тени на стнах шевелились, будто живые. Я лежал, уставившись в потолок, чувствуя, как под кожей пульсирует что-то чужое, неукротимое. Руки всё ещё подрагивали — то ли от изнеможения, то ли от этого внутреннего зуда, что разъедал меня изнутри.

Волк притих.

Но не исчез.

Я ощущал его — тёплое, тяжёлое присутствие в глубине сознания, как второе сердце, бьющееся в такт моему. Он выжидал, притаившись в тёмных уголках моей души, готовый в любой миг прорваться наружу. Иногда мне казалось, что его жёлтые глаза вспыхивают в отражении оконного стекла, а низкий рык смешивается с шумом крови в ушах.

Но сегодня было не до него.

Прежде чем обуздать зверя, следовало усмирить людей.

А точнее — вернуть то, что они у меня украли.

Утро.

Я сидел в полуразрушенной горнице, жалко именуемой усадьбой Ольговичей.

Сквозь щели в стенах пробивался холодный ветер, шевеля пожелтевшие страницы книг, разбросанных по столу. Гнилые брёвна скрипели, будто стонали под тяжестью былого величия, а сквозь прохудившуюся крышу виднелись клочья серого неба. Пол под ногами прогибался, предательски уходя в подпол, словно намекая на бренность бытия — или на то, что и меня рано или поздно поглотит эта забытая всеми яма.