Генерал темной властелины (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 1

«Я и бал, — подумал я, подпирая плечом колонну, глядя на расфуфыренную публику, собравшуюся в поместье князей Деевых, — я и бал…»

— Вот вы где, княжич. Батюшка вас обыскался, да и матушка гневаться изволит. Бал уже начался.

Обернувшись, я хмуро взглянул на застывшую позади воеводу рода Светлану Алёнову, правую руку княгини Деевой. Ну а я был тем кого угораздило родиться сыном княгини. В целом, это было неплохо, но в некоторые моменты раздражало, как например сейчас.

Воевода была при параде, в высоких ботфортах поверх белых облегающих штанов, в кителе с боевыми наградами и с широким прямым палашом в ножнах на боку.

— Терпеть не могу балы, — ответил я ей, не спеша покидать своё наблюдательное место.

— Этот в честь вашего восемнадцатилетия, — улыбнулась женщина, с искоркой веселья глядя на меня, — будет очень странно, если вы не появитесь на нём.

Восемнадцатилетие — возраст, при котором юноша из благородного рода становится на выданье. И на балу собираются потенциальные невесты из других родов, ищущие себе мужа. А будущий жених должен продемонстрировать свои навыки в этикете, уме, скромности и другие очень важные и полезные для управления хозяйством рода умения. Всё, как принято в этом мире.

Абсолютно чокнутом мире, если быть точным. Вывернутом наизнанку, где всё переставлено с ног на голову. Где всем заправляют женщины, а мужчины — слабый пол. И где, из-за какой-то шутки мироздания, переродился я, генерал тёмной властелины.

Я прекрасно помнил свою прошлую жизнь с самого рождения. Она приходила ко мне во сне смутными образами, непонятными неокрепшему детскому мозгу. Но к семи годам я уже вполне представлял себе, кто я такой. А к восемнадцати в полном объёме владел всей своей прежней памятью. Не было у меня только одного — прежней магической мощи, с помощью которой я мог в одиночку остановить армию светлых. Только жалкие огрызки дара, которым в этом мире обладали одарённые мужчины.

Я до сих пор не мог понять, как от того, что у тебя между ног, может зависеть сила дара, но факт оставался фактом: именно член сделал меня слабым полом, потому что женщины были в десятки, а то и сотни, раз одарённей магически. И это влияло буквально на всё. Пропитанные магией женские тела были крепче, сильнее, выносливей. Их раны затягивались быстрее, а утраченная конечность со временем могла отрасти.

Хотя может я не совсем прав насчёт члена. Возможно, весь секрет крылся в сиськах, которых у меня не было.

Нет, конечно, одарённых в мире было только процентов пять от всего населения, но даже среди неодарённых, в пику природе, мужчины были физически слабее женщин. Поэтому традиции матриархата прочно закрепились и там. Как и все прочие дебильные условности.

— Юный господин, вам пора, — снова вежливо произнесла Светлана.

Впрочем, чувствовалось, что если не подчинюсь, то меня очень аккуратно и мягко отведут силой. Приказ матушки как-никак.

— Иду.

Я отлепился от колонны, разгладил складки на костюме, поправил воротник-стойку и, обойдя воеводу, направился к главной лестнице, по которой нужно было спуститься с анфилады в сам зал.

— Княжич Святослав! — громко произнесла распорядительница бала.

Лёгкий гул голосов стих, и только негромкая музыка, которую наигрывал небольшой оркестр, продолжала висеть в воздухе.

Десятки пар глаз обратились в мою сторону, осматривая с ног до головы, оценивая, как будущий товар.

— Опять во всём чёрном, — услышал я чей-то шепоток.

Да, на мне был антрацитово-чёрный костюм-тройка, подогнанный по стройной, атлетически сложенной фигуре. Мой любимый цвет ещё с той жизни, когда все меня знали, как Генерала. Мои доспехи были настолько черны, что поглощали сам свет, вселяя страх и отчаяние в души врагов.

— Сын мой.

Подойдя, княгиня Деева подхватила меня под локоть, сопровождая в проходе по залу, по коридору из расступившихся гостей.

Улыбаясь им, прошептала сквозь плотно сжатые губы:

— И почему я не удивлена. Где твой голубой костюм, который ты должен был надеть?

— На помойке, мама, — ответил я ей также, почти не размыкая губ, — там, где ему самое место.

— Уважаемые гости могут решить, что ты в трауре.

— Так и есть, мама, так и есть.

Воздух с лёгким шипением начал выходить из княгини, намекая на сильнейшую степень раздражения.

— Дорогой мой, — прошипела она, продолжая идти с приклеенной на лице улыбкой, — здесь десятки благородных дам, ищущих себе достойную пару. Взять хотя бы княгиню Сатыгину-Кондийскую. Богатый род, да и сама хоть куда, боевая полковница императорской гвардии, при наградах, с перспективами. Что тебе ещё надо, сынок?

Я посмотрел в сторону означенной княгини, кряжистой женщины лет сорока в полковничьей форме, что разом опрокинула в себя подряд три чарки водки и занюхала рукавом. Оценил её грозно выпирающую вперёд грудь и монументальные бёдра, на которых болтающаяся в ножнах сабля смотрелась игрушечной, мысленно прикинул последствия первой брачной ночи и решительно произнёс:

— Маман, вы смерти моей хотите? Я не лошадь, чтобы скачки такой туши на себе сносить. Она же меня до смерти затрахает.

— Эта может, — после некоторой паузы вынуждена была со мной согласиться княгиня, — ну ладно, но что насчёт графини Головкиной?

Графиня стояла с другой стороны, и, повернув голову, я встретился с её холодным оценивающим взглядом. Дорогой камзол, дворянская шпага, а на лице скучающе-высокомерное выражение женщины, знающей себе цену.

— При дворе, — продолжала нашёптывать мне мать, — действительная статская советница, подруга министры. Переедешь в Петербург, а там весь свет, статус, знакомства, известность. Ну же, сынок, соглашайся.

Графиня меж тем проскользила взглядом по мне, надолго задержав его в районе паха, словно пытаясь высмотреть, что у меня там под штанами.

— Боюсь, я не смогу удовлетворить её аппетиты, — ответил я княгине, — по крайней мере, не своими семнадцатью сантиметрами. Тут все двадцать надо иметь, а то и больше.

От Деевой не укрылось специфическое внимание столичной дамы, и она с сожалением произнесла:

— Мда, подкачал ты, Слава, для петербургского общества, и правда, маловато. Опять же, пользоваться тоже надо уметь, а то у некоторых дубина-дубиной, а что с ней делать, не знают.

— А откуда узнать, если до свадьбы ни-ни?

— Ты мне тут не это! — строго посмотрела мать, — чтобы про моего сына говорили, что его каждая горничная в материном доме имела? Кому ты нужен будешь с таким багажом?

— Зато опытный, — не отказал я себе отпустить шпильку в адрес женщины.

— Всё, прекращай, а то рассержусь.

— Склоняюсь перед вашей волей, мама, — внешне смиренно произнёс я, впрочем, оставляя последнее слово за собой, а затем, не удержавшись, добавил, — вы так усиленно сватаете мне невест, что возникает ощущение, что вы хотите побыстрей от меня избавиться. Вы так меня не любите, мама?

— Слава, да как ты мог обо мне такое подумать! — шёпотом возмутилась княгиня.

Вот только сквозь возмущение я почувствовал и капельку стыда, а значит моё предположение имело некоторые основания. Но дальнейшие разбирательства я решил отложить на потом.

Замолчав, мы прошли весь зал, в конце его развернувшись к остальным гостям лицом. Предписанное правилами дефиле было окончено, и гости потянулись к нам с фужерами шампанского. Первыми, конечно, старые подруги маман, знавшие меня с малых лет.

— Как похорошел и возмужал, прямо принц из сказки. Сразу видно — завидный жених, — с хохотом произнесла баронесса Раль.

Баронессе было шестьдесят пять, дар у неё был пожиже, чем у княгини, и выглядела она, соответственно, похуже, хотя и была ровесницей.

— Высокий, стройный, какие глаза, а пальцы такие тонкие и длинные, — загомонили окружившие нас женщины в возрасте, бесцеремонно меня разглядывая.