Злой город (СИ) - Гор Александр - Страница 13

ЧуднО! Но согласилась Неждана не возвращаться в Талицу с купчиком, когда тот закончит торговые дела, а остаться до конца лета здесь, в Серой слободе, чтобы поучиться у лекаря. И его поучить, какими травами какие болезни лечат.

11

Полкан явился в крепость, когда снег в степи, в основном, сошёл, оставшись лежать лишь в рощицах, где его защищают от солнечных лучей ветви деревьев, в оврагах да по берегам рек, куда его намело зимними буранами. Явно не просто так явился, проделав тяжёлый путь (и лошади грязью уляпаны, и сами всадники) по распутице. Да и по нему было видно, что недоволен он, зело недоволен чем-то. Вроде, и рад встрече с соседями, а хмурится.

— Случилось что-то у вас в Осколе? — спросил старого знакомого Андрон. — Уж больно хмур ты.

— После говорить станем. Сперва коней надо накормить да почистить, — отрезал тот.

И на предложение в бане помыться да отдохнуть с дороги промолчал, снова сославшись на необходимость «обслужить транспортные средства». Только покосился на возню вокруг обеих БМД, уже почти готовых к выходу на боевое задание. И попросил Минкина через час собрать обоих «воевод», к числу которых он причислял и Нестерова.

— Лаяться с тобой приехал, — объявил пограничник, когда все собрались. — Кому ты хорошо сделал, повесив тех дружинников по дороге из Курска?

— Хорошо, не хорошо, только поступил с ними, как положено поступать с татями. Коими они и стали, напав на нас.

— Какими бы ни были, а они — княжьи дружинники. Не по своей воле на то пошли, Алексей Валах приказал им мятежников, против слова Великого Князя пошедших, коих побить, а коих поимать и наказать примерно. Чтоб иным неповадно было.

— Пятилетняя дочка кожемяки, кою они стрелой убили, тоже мятежницей была и против слова Великого Князя пошла? — ощетинился Минкин. — Кто тому Валаху приказ дал нас перехватить там, где уж люди, почитай, не живут? Князь Юрий Святославич не поминал мне никакого мятежа после отъезда Валаха «на богомолье».

Полкан, конечно, смутился после слов о погибшем ребёнке, но продолжал гнуть свою линию.

— Знаю я, как всё было. Только всё одно не нужно было тех дружинников вешать, на суд княжий следовало доставить. Зело на тебя за то осерчали вящие люди в курской дружине.

— А Юрий Святославич?

— А как сам мыслишь? Юрия Святославича на Курский стол посадил Великий Князь Черниговский, к недовольству многих курян. И Валах — среди тех, кого Михаил Всеволодович с ним прислал. Едва ли не важнейшая опора Юрия Святославича в курской дружине. С другой стороны, ты сам же и подтолкнул к князю тех, кто недоволен был Юрием Святославичем, присланным со стороны.

Политический расклад ясен. А значит, хрен бы наказали тех пойманных на месте преступления дружинников.

— Как наместник, полное право имел казнить тех татей!

— Как наместник имел. Но и думать должен был, как князя и близких к нему не разозлить. А что получилось? У князя ты в опале, Валах теперь тебе кровный враг, вящие люди курские на тебя злы, а нам велено оружье у тебя не покупать.

— Жив, значит этот тать? — нахмурился Андрон. — Говорил же я, что говно не тонет.

— Жив-то жив, да плох очень. Ты или твои люди его очень тяжело ранили, да лошадь, зацепившегося за стремя, волокла. Ногу так вывернула, что долго ещё ходить не сможет. Если вообще хромым до конца жизни не останется. Только тебе от того легче не станет: как на поправку пойдёт, много вреда тебе и Серой слободе принести сможет. На Юрия Святославича влияние он большое имеет, да и Михаилу Всеволодовичу в Чернигов наверняка навет на тебя пошлёт.

Вот ведь ублюдок! Эх, нужно было рискнуть да добить этого говнюка там, близ перекрёстка дорог. Да что уж теперь, снявши голову, по волосам плакать?

— То есть, ты, Полкан, ехал, чтобы известить меня: стрелы, наконечники копей да прочие ножи с саблями вам в Оскол больше не возить?

«Погранец» аж фыркнул от возмущения.

— А где мы ещё за такие цены, как у вас, такие хорошие калёные стрелы купить сможем? Княжье дело гневаться, ваше — оружье ковать, а наше — рубежи с тем оружьем стеречь.

О! А вот это уже по-нашему! Строгость российского законодательства компенсируется необязательностью его исполнения. Значит, отнюдь не в 1990-е это правило стало работать, не в советские времена и даже не в царские, а вон когда! Если не раньше нынешнего тринадцатого века.

— В Курске ещё и тем недовольны, что вы половцев у себя принимаете, да о чём-то с ними в обход князя договариваетесь. Ему ни словом про то ты не заикнулся.

Глаза у степного волка по имени Полкан умные. Кажется, насквозь человека видят, как тот рентген, оставшийся «за дырой» в ХХ веке.

— Так я ж, когда тот мурза Сарыбаш в Серую слободу приезжал, как раз у Юрия Святославича гостил и знать про то не знал. А когда он второй раз приехал, снег сходить начал, весточку князю никак не послать стало.

Гость только усмехнулся.

— Ты не смог послать, а другие её привезли. Плохо, что князь о том от купцов узнаёт, а не от тебя, наместник. Важное то дело — отношения с половцами. Хоть у нас сейчас с ними не война, не вражда, да только со степняками всегда ухо востро держать надо. Пограбить веси и русских людей в полон увести они даже без войны завсегда рады.

Полкан — свой человек, потому с ним и поделились задумкой, обсуждавшейся с мурзой Сарыбашем. Слушал пограничник, головой качал, удивляясь задумке, пришедшей в головы Нестерова и Беспалых.

— Так что не до гнева на меня скоро Юрию Святославичу будет. Татары ведь, идя на полдень, чтобы с половцами Котяна сцепиться, и курские сёла да веси разорят, не только рязанские Елец и Талицу. Говорил я князю, что нельзя татарам верить, а он мне — Михаилу Всеволодовичу их послы сказывали, что поход степняков только против рязанцев да владимиро-суздальцев.

— Пали Владимир с Суздалем, Ярославль с Тверью. И Великий Князь Ярослав Всеволодович погиб в сражении близ реки Сить. Тело его обезглавленное на поле боя нашли. Лютая, гонец передал, сеча была. Татар едва четверть уцелела, за это они всех владимирцев, там в полон попавших либо раненых, посекли до смерти.

Ага! Значит, всё-таки Бурундай куда бОльшие потери понёс, чем в известной «слобожанам» истории. Значит, и под Козельск, куда Беспалых уже собрался выдвигаться, придёт меньше ордынских сил, а потери Батыя под этим «Злым Городом» окажутся более чувствительными для Орды. Капитан ведь туда едет вовсе не для того, чтобы чаи распивать, а ратным трудом заниматься. Такие «сюрпризы» агрессорам готовит, с которыми те ещё не сталкивались. А столкнутся — на всю оставшуюся жизнь запомнят.

— Вщиж они ещё не взяли? — задал вопрос Сергей Николаевич.

— Не ведомо мне ещё про то. Из Смоленска весточка пришла, что к нему после Твери движутся. Может, и его уже сожгли.

— По нашей истории — не сожгли. В двадцати верстах от города татары прошли, но сам Смоленск не осаждали. Да только теперь иначе дело оборачивается. Могли и к Смоленску подступиться. Хоть и торопятся они поближе к степям уйти, чтобы кони у них от бескормицы не пали. Им ещё — воевать и воевать, потому коней и берегут.

— Может, тогда, и Вщиж с Козельском не тронут?

— Да нет, Полкан, — почесал затылок Беспалых. — Козельск им, конечно, не очень-то и нужен. Распутицу они под ним пережидают. А чтобы воины не бездельничали, вот царь Батый и гоняет их. Кого — на приступ козельских стен, кого — окрестности разорять да соседние с Козельском удельные княжества на крепость их сил испытывать.

— А ты, воевода, никак на своих чудовищах к царю Батыге в гости собираешься?

— Собираюсь, Полкан. Распутица им не помеха. По грязи они не хуже коня бегают, через разлившиеся реки вплавь перебраться могут. Вот и наведаюсь к гостю незваному, гостинцев ему стальных да свинцовых передам. Глядишь, к нам под Серую крепость его людишек поменьше явится.

Снова «погранец» головой покачал на упоминание о возможном приходе ордынцев к Серой слободе. Как бы князь Юрий Святославич ни серчал на боярина Андрея, наместника своего, а слобода огромную пользу княжеству приносит. И пограничная стража привыкла к тому, что за её каменными стенами можно и защиту получить, и раненых пристроить, и припасы пополнить. Да и вести важные у слобожан бывают, как, например, после возвращения остатков дружины рязанского боярина Евпатия. Жаль будет, если серые стены не выдержат натиска степняков, уже столько русских городов разоривших.