Красавчик Хиро (СИ) - "Peregrin" - Страница 13

— А вы не повезёте меня домой? — удивился я.

— Я тебе чего, бесплатное такси? — водила аж взвился от моего невинного вопроса. — Господин Ёсида, это что ещё за (тут он назвал меня незнакомым мне словом) смазливый?

— Тихо.

Ранго вылез из машины и открыл мою дверь.

— Переночуешь у меня. Завтра тебя надо молодой хозяйке показать. Я не собираюсь потом искать тебя по всему острову.

Глаза слипались так, что я был готов заночевать хоть в этой машине. Так что я не стал выделываться и поплёлся вслед за якудзой в его дом.

В котором, на удивление, нас ждали.

Пожилая женщина в халате вскочила с дивана перед работающим телевизором, и бросилась обнимать вяло отталкивающего её Ранго.

— С возвращением, сынок!

— Я дома. Ну мама, прекрати…

— Ты где так долго? Я же переживала, мог бы хотя бы позвонить, милый мальчик. Ой, кто это с тобой?

— Он по работе. Постели ему на диване.

— Сейчас-сейчас! — женщина посеменила к шкафу в дальней части комнаты и достала оттуда свёрнутый комплект белья. Видимо, у Ранго часто бывают такие вот гости “по работе”.

— Вы ели? Сварить вам риса? Может чаю сделать?

Мамы везде одинаковые.

— Нет, мам. Мы только что поели. Иди спать.

К моему удивлению женщина послушно ушла на второй этаж, поклонившись мне на прощанье. Я поклонился ей вслед, пробормотал благодарность за гостеприимство и рухнул на диван.

За что получил болезненный пинок от Ранго.

— Сначала вымойся, потом на чистое ложись. Ванна там. Полотенце розовое возьми. Одежду сложи в корзину. Халат я принесу.

Пришлось подниматься и идти мыться. Вообще, Ранго не зря меня погнал в ванную — тёплая вода смыла с меня не только грязь и пот, но и тревогу, накопившуюся за день. Укутавшись в тонкий халат, я добрался до застеленного дивана, упал на него и моментально отрубился.

Приснились мне собственные похороны. Я лежал в гробу, в тёмном, уставленном свечками помещении. Кто-то возле меня постоянно ходил, бубнил неразборчиво над ухом. А потом меня запихнули в печь и я сгорел, почему-то с запахом жареной рыбы.

От такого похабного выверта сознания я проснулся. Запах жареной рыбы никуда не делся, как и голоса — рядом со мной работал телевизор. Я посмотрел на ведущих: чинуша в кремовом костюме бодро отчитывался о работе своего ведомства, ведущая восторженно ему поддакивала. Сзади шипело горячее масло: на кухне, которую было хорошо видно с моего дивана, возилась со сковородкой мама господина Ёсиды.

— Ну что, проснулся? Доброе утро, — пробасил из соседнего кресла тучный дедок.

Совершенно лысый, с пигментными пятнами на коже, он смотрел на меня с нескрываемой неприязнью. Сколько ж ему лет? За сотню?

— Раз проснулся, вставай с дивана. Бельё в ванну отнеси.

Мне не сложно. Сделал, как велел дед, и пошёл на кухню. Самого Ранго не было видно.

— Доброе утро, — поздоровался я с женщиной.

Она очень вежливо мне поклонилась и вернулась к сковороде. А я уселся за стол, на котором уже стояли четыре тарелки. Жаль что пустые.

— Малыш Ранго сейчас спустится. Он всегда просыпается к обеду.

Женщина повернулась ко мне, и я смог её разглядеть получше. Вполне обычная японка. Попадись мне такая на улице — не запомнил бы. Вот фартук у неё был зачётный, с принтом мужского тела какого-то бодибилдера.

— Классный у вас фартук, — сказал я, чтобы не молчать.

— Спасибо. Это мне дочка подарила. Она переехала в Фукуоку, редко теперь дома бывает. Я Маи, Ёсида Маи.

— Ито Дзюнти. Приятно с вами познакомиться, госпожа Ёсида.

— Ой, зови меня просто тётя Маи, — женщина дожарила рыбу и переложила на широкую тарелку. — Дед, иди обедать! Ранго, сынок! Тебя это тоже касается!

Я остался сидеть где сидел, хотя и очень хотелось вскочить и помочь хозяйке — но судя по тому как она лихо раскидала по тарелкам рис и рыбу, я бы ей только помешал. Поэтому я решил осмотреться.

Дом у семьи Ёсида оказался уютным. И, если можно так выразиться, живым. Видно было, что все вещи здесь на своём месте: ничего лишнего, и в то же время стены не давят бездушной пустотой. Коллаж из фотографий на двери шкафа, календарь с пометками на холодильнике, в окружении магнитиков со скидочными купонами под ними. Зарубки на потемневшей от времени опоре лестницы: чей-то рост отмечали. Даже заставленная сохнущей посудой (среди которой не было ни одной одинаковой тарелки) сушилка и вешалка с полотенцами и ещё одним фартуком создавали домашнюю атмосферу, создававшуюся не один десяток лет. Выбивался из общего уюта разве что меч в ножнах, висящий над телевизором, и приз на полке рядом с ним. Слишком новенький кубок, вряд ли принадлежит деду. Может остался на память от уехавшей дочери? Тоже вряд ли, женский спорт здесь кюдо — стрельба из лука. Или бои на нагинатах, мечах на длинном древке. У господина Ёсиды есть ещё брат? Или это память об отце? Любопытно.

Спустился Ранго, в одних семейниках и шлёпках. Покосился на стол, достал из холодильника банку Асахи. Подумал, взял ещё одну.

— Сыночка, ну куда ты с утра за пиво берёшься? — скорее для порядка проворчала тётя Маи. — Ещё и гостю предлагаешь.

— Так уже не утро, мам, — Ранго сел во главе стола и поставил холодную жестянку рядом со мной. — Два часа.

Эх, ничего себе я спать! Впрочем, денёк вчера выдался тот ещё. Сходил, называется, на экскурсию в город.

Мы дождались, пока тётя Маи выставит бесконечные плошки с соусами и вкусняшками на стол, усядется справа от Ранго. И хором пожелали друг другу приятного аппетита.

Я набросился на еду, как будто три дня не ел. Хотя, по-сути, так оно и было. С самого попадания сюда я нормально поел только один раз, когда меня брат Рю покормил. Надо бы ему хоть написать, кстати, что у меня всё хорошо.

А пока что я усиленно работал палочками и челюстями, запихивая в себя варёный рис, жареную камбалу, маринованные бобы и что-то неопределяемое, но обжигающее рот остро-сладкой смесью. Самое то для начала дня.

Ранго ел не торопясь, запивая еду пивом и долго пережёвывая каждый кусочек. При этом он не смотрел ни на кого вокруг, как будто был совсем один. Безымянный дед поел совсем мало, поругался по этому поводу с тётей Маи (“да не буду я потом выпрашивать, больно надо!”), и ушёл на диван смотреть начавшийся концерт японской попсы.

Я же съел всё моментально, и героически попытался отвертеться от добавки. Разумеется, тётя Маи в этом споре меня положила на лопатки первой же фразой: “Я старалась, неужели не вкусно?”

Так что я уткнулся во вторую порцию риса (поймав при этом насмешливый взгляд Ранго), и последовал его примеру — стал тщательно пережёвывать и запивать рисовым же лагером каждую порцию, поглядывая на сияющую от счастья тётю Маи.

Вот уж кому было легко угодить. Когда в меня упёрлась еда, я похвалил стряпню и поинтересовался, где уважаемая тётя так научилась готовить? А потом просто развесил уши и впитывал непрекращающийся поток воспоминаний о молодости госпожи Ёсиды, иногда подталкивая её в нужное русло наводящими вопросами.

Через полчаса нашей беседы на столе уже стояла бутылка саке из запасов (дед, едва только она появилась, бросил свой концерт и сел обратно за стол). Тётя Маи притащила со второго этажа альбомы с фотографиями, и уже приготовилась устроить мне экскурс в историю своей семьи. Но Ранго, с каждой минутой становившийся всё мрачнее, хлопнул по столу ладонью и прервал наше веселье.

— Нам пора.

Тётя Маи расстроенно вздохнула, но спорить с сыном не стала.

— Заходи к нам обязательно, Дзюнти, сынок! Я для тебя удон пожарю в следующий раз, по особому рецепту. Ранго, а ты зови своих друзей почаще, нечего стесняться стариков!

Я переоделся в свою юкату. И мы с господином якудзой, раскланявшись с тётей Маи и осоловевшим от саке дедом, вышли под ласковое апрельское солнце.

Как только мы зашли за угол, Ранго схватил меня за шиворот, и прижал к бетонному забору.