Пророк. Месть прокурорше - Седая Лия - Страница 4

– В каком смысле?

Я облизнула пересохшие от волнения губы. И взгляд Пророка моментально к ним прикипел.

Упс…

Провоцировать его сексуально тоже не стоит.

– В смысле, тебе надо что-нибудь, чтобы ты могла качественнее выполнять мои приказы? – спокойно пояснил он. – Бабки? Тачка?

Мне стало смешно и горько одновременно.

Приказы…

Дожила ты, Думская. Воры тебе приказы отдают. А ты выполняешь.

– Будет одна просьбочка, – я иронично скривила губы.

– Я слушаю.

Его внимательность и спокойствие меня смущало.

Ну, почему он такой?

Непонятный.

Это заставляет задумываться. Искать во всей этой ситуации подвох. Очень глубоко скрытый смысл.

– Не зови меня дебильным пошлячьим «Настюш», ладно?

– А как тебя надо называть? – Пророк вдруг отмер.

Улыбнулся почти привычно.

Чуть едко. Знакомо.

Вот так лучше.

Такая улыбка ему больше шла.

– «Моя госпожа» меня бы устроило. Но и на дикую суку я тоже согласна.

Он улыбнулся еще хлеще.

Искушающе.

Низ живота потяжелел.

– Продемонстрируешь, что звание заслуживаешь – без проблем. У тебя есть час до отъезда в город. Приступай.

Подъезд встретил меня пустотой и темнотой.

Света, как обычно, в нем не было. На лестнице лампочки перегорали быстрее, чем их успевали менять. А через грязные узкие окна вечерние лучи солнца почти не проникали уже.

Я поднялась до своей квартиры. Пнула дверь пяткой и прислонилась к ней спиной.

Все.

Хватит на сегодня. Больше не могу.

Надо прийти в себя.

В голове был полный трэш. Страшно мне было порой. Случалось. Но чтобы так…

Нет, такого со мной еще не было. От Пророка ощущение, что тебя размазывают, как масло по бутерброду. Только не мягкое, а из холодильника. Жесткое.

И все нутро так же скребет зубчатым столовым ножом.

На себя мне плевать. Привыкла уже.

Но вот Никитка…

Никитос – это другое. Его мне нужно защитить. Не для того я сына рожала на пятом курсе, а потом пахала как проклятая.

Не для того, чтоб его жизнь и будущее оказалось под угрозой.

Я на пару минут засмотрелась в никуда. А потом заставила себя встряхнуться. Ну, и чего я тут развалилась?

Расклеилась. Это поможет, что ли?

Вписалась в авантюру?

Значит, теперь делай.

На кухне я выпила два стакана воды, чтобы успокоиться. Не помогло. Давно заметила – помогает только душ. Горячий. Обжигающий. Чтоб до красной кожи.

Под ним голова прочищается.

И все лишнее вымывается вместе с водой. Сейчас это было как раз то, что нужно.

До ванны было два каких-то метра.

Не царские хоромы. Обычная двушка, со стандартными метрами. Совмещенный санузел напротив входной двери.

Я стянула кофточку. Бросила ее на пол в коридоре.

Следом отправила бюстгальтер. Юбку.

Не забыть бы потом туфли почистить. Уделала их напрочь, пока могилу себе рыла.

Кран фыркнул.

Выплюнул порцию сначала ледяной воды. А потом загудел ровно и мощно горячими струями.

Трусики повисли на краю стиральной машинки.

Я вступила под сильный поток.

Лицо вверх, глаза закрыты. Горячие капли обжигали, превращая весь страх в глухую злость.

Не помогает!

Я злилась только сильнее – на Пророка, на бывшую службу. На свою жизнь.

Бестолково.

Безрезультатно.

Понимала это, но сделать с собой ничего не могла.

Двадцать минут спустя вытерлась полотенцем. Но одеваться даже не стала. Плюнула на все. В своем доме имею право ходить голышом.

Все равно сын уже пять лет живет в училище почти постоянно.

Некого стесняться.

Моя территория.

Меня ждал телефон. Обернув полотенце вокруг груди, я села на диван в гостиной. Уставилась бездумно на экран.

Список, что продиктовал мне Пророк, я помнила наизусть. Эти люди – не просто имена. Они когда-то были частью моей работы. Моей жизни. Я их помнила.

Мы служили вместе.

Мы творили правосудие вместе. И доступ к базам у меня до сих пор был. И хоть я помнила… Проверить наверняка просто обязана.

Я вбила первое имя.

Трюков.

Мертв.

Так, спокойно. Второе. Алимханов.

Мертв.

Третье. Дуров.

Мертв.

Латыцкий.

Я больше не дышала. Просто проверяла одну фамилию за другой. И каждый раз – одно и то же: мертв, мертв, мертв.

Причины смерти – вот что было самым странным.

Анафилактический шок от плановой прививки на медосмотре. Внезапно развившаяся из обычного насморка пневмония. Судья Латыцкий умер от гангрены после простой операции на колено.

Долгая реабилитация после вполне стандартной операции.

Стандартной!

Но… Сепсис. Гангрена. Повторная операция. Смерть.

И все – быстро.

Подозрительно быстро.

Один за одним.

Это не могло быть совпадением. Медики? Но как тут замешаны врачи? И зачем?

Пальцы задрожали. Я отложила телефон, постаралась взять себя в руки. Если сидеть и таращиться в экран, ничего не изменится. Надо было поговорить с бывшим начальником.

Мне нужна информация как воздух.

Я набрала номер и дождалась, пока на той стороне не ответили.

– Какие люди! Настенька, дорогая, привет!

Голос был все тот же.

Ровный, мягкий, приторно-вежливый. Он всегда так говорил.

Особенно когда собирался соврать.

– Что-то случилось? Ты же явно не просто так звонишь.

– Добрый вечер, Егор Михалыч, – я невольно задрала верхнюю губу в подобии улыбки. Терпеть же его не могу, ну. – Скажите, а правда, что Пророк вышел?

– Вышел, Настенька. Но тебе не стоит о нем беспокоиться.

– В смысле, не беспокоиться? – нервы сдали сразу и к чертям. – Все, кто работал над его делом – покойники! Я одна осталась!

Бывший начальник тихо засмеялся в трубке.

– Настенька, девочка моя. Ты молодец. Отлично поработала. И, вижу, хватку не потеряла. Успокойся. Ты вовремя соскочила.

Я сморщилась от бешенства.

Нет, ну какой он мудак все-таки. И тон его снисходительный до тошноты бесит.

– Просто не лезь никуда, ладно? Не высовывайся. Пророка лишили всего. Ему быстро грабельки обрубят, если он дернется. Но ты все же не высовывайся. Посиди тихо. И все будет хорошо.

Я отключилась. Просто бросила трубку и отшвырнула телефон.

Он мне больше не начальник.

Имею право.

Сложила ладони горстью, уткнулась в них лицом.

Господи, как давно меня так культурно нахрен не посылали. Зато теперь окончательно стало понятно. Мое увольнение – не наказание.

Подачка.

Шанс свалить из системы. Забыть. Выжить.

Какое благородство со стороны Михалыча! Прям-таки спас мать-одиночку!

Пожалел?

Смешно!

И что значит – не высовывайся? Мне уже почти присунули по самые гланды. Тут совет «сиди тихо» не сработает.

Телефон снова зазвонил.

Я посмотрела на экран.

«Любимый мужчина».

Нет, у него бзик какой-то точно. После того, как я послала его с доказыванием статуса о дикой суке, он заставил меня сохранить его номер и даже сам подписал.

Меня передернуло.

Нельзя сбрасывать. Нельзя не отвечать. Но подраконить можно.

– Соскучился, милый? – я взяла трубку.

– Настюш, – голос на том конце был медовым. Слишком сладким, чтобы быть настоящим. – Как тебя довезли?

– Спасибо, прекрасно, – в тоже подпустила в голос сахара. – Твои урки были очень милыми. Особенно тот, блондинчик молоденький. Люблю таких.

Он хмыкнул.

– Настюша, не дергай судьбу за яйца. Я ревнивый.

Я закатила глаза.

Ну да. Доказать звание «Госпожа» я отказалась наотрез. Теперь придется терпеть его уменьшительно-ласкательное прозвище.

Меня словно толкнуло что-то.

Я встала с дивана. Полотенце раскрутилось, упало на пол. А я подошла к окну. Без штор.

Они где-то в стирке.

Давно.

– Тогда тебя ждут сложные времена, милый.

Пророк помолчал.

А потом сказал тихо. Проникновенным, но продирающим до костей шепотом: