Шарлатан 2 (СИ) - Номен Квинтус - Страница 3

Правда, с «пионерами» из этой «правды» у меня отношения сложились, боюсь, не самые радужные: статью мою они напечатали с огромными купюрами, а я, это увидев, тут же накатал жалобу лично товарищу Сталину — и в следующем уже номере статью напечатали целиком, причем сопроводив извещением о том, что в предыдущем номере ее опубликовали в сокращении потому что «места для полной не было». А мне в гостиницу (нам номер в «Москве» выделили) позвонил уже редактор этой правды с фамилией Андреев и попросил больше на редактуру статьи никому не жаловаться, так как ее теперь опубликовали «в редакции лично товарища Сталина». Ну да, там в нескольких предложениях мелкие правки были сделаны, и правки, на мой взгляд, очень даже обоснованные: все же я статью накатал в стилистике «Юного шарлатана», то есть с ориентацией скорее на взрослую аудиторию, а вот детям «шарлатанский» стиль мог оказаться непонятным…

Но все неприятности когда-нибудь, да заканчиваются, и мы спустя пять дней вернулись домой. Очень вовремя вернулись: началась посевная (а так же копальная и сажальная), так что мама в детском саду работала уже с самого раннего утра и часто до поздней ночи, да и всем остальным работы хватало. Но за прошедшую неделю в деревне все же некоторое «благоденствие» уже проявилось: усилиями наших (кишкинских то есть) рабочих трех заводов для деревенской электростанции был изготовлен агрегат уже на пятьсот киловатт и его обещали уже в мае и запустить. А почти десять киловатт мощности на каждый дом — это уже не только освещение. То есть и освещение, безусловно, тоже, но не только в доме, но и в приличной теплице. А ведь когда электричества много, то можно и кучу прочих очень нужных в быту приборов завести. По крайней мере утюги электрические почти у всех уже завелись, но ведь многое, о чем я знал, пока еще даже в природе отсутствовало. Пока отсутствовало, но у лауреата Сталинской премии первой степени и кавалера уже и ордена Ленина появляются весьма заманчивые возможности по поводу изобретения и внедрения всякого! Да, на турбинном уже изготовили с десяток пылесосов и я один из них даже в подарок получил, но и пылесос — лишь один из огромного перечня полезных девайсов. Так что я героически продолжил учиться в школе и в свободное время начал все желаемое «изобретать». Не совсем изобретать, почти о половине нужных электроприборов я успел даже в журналах прочитать. В иностранных пока, да и приборы были еще не особенно хорошие — но я-то точно знал, какими они должны быть! Вот только почему-то большинство моих «изобретений» были вовсе не про электробытовые приборы…

После награждения всех лауреатов Сталинских премий (а награждали их «по степеням», в разные дни, и все процедуры закончились лишь к концу апреля) Вячеслав Михайлович как-то в разговоре со Сталиным заметил:

— Необычный в этом году у нас состав лауреатов получился, и он грусть навевает. Мальчик этот — он, конечно, вундеркинд настоящий, но я о вундеркиндах много читал, и все они и из жизни рано уходят, и жизнь у них всегда несчастливая какая-то получается.

— А мне не показалось, то Шарлатан — это вундеркинд какой-то, обычный деревенский мальчонка. Разве что повзрослел он очень быстро, в войну многие их них сразу взрослыми стали — но Кириллов все же так мальчонкой и остался. Да, напридумывал много, но у него в деревне и окружение не самое деревенское, и школа… Нет, он просто талантливые ребенок, а придумывал он… Он ведь почти ничего и не придумал сам, а просто незамутненным детским взглядом замечал, что уже известное можно в неизвестном месте с пользой применить. Замечал, со взрослыми своими замечаниями делился — и уже эти взрослые все делали. Такое — тоже талант особый, но дети все талантливы, и, думаю, то, что про него в газетах написали, очень много других детей подтолкнет к подобному творчеству и таланты свои проявить позволит. Так что, надеюсь, жизнь у него будет все же долгой и счастливой. А мы должны сделать все, чтобы и у него, и у всех советских детей жизнь была именно счастливой. И мы это сделаем, обязательно сделаем…

В Ворсме, как и в Кишкино, металлургические заводики остановили. Но ворсменский завод вообще не закрыли, а перестроили: все же в области довольно много где народ повадился руду относительно недорого добывать, а централизованных поставок металла на все нужды области всяко не хватало и товарищ Киреев (который уже стал первым секретарем) перестройку завода активно поддержал. Ведь завод в Ворсме изначально был «артельным» (как и наш, деревенский), а у артелей определенная «свобода рук» имелась — так что четыре домны разобрали и выстроили (большей частью из кирпичей разобранных домн) две новых. Но уже не по восемь кубов, и не по десять, а сразу по тридцать с чем-то: именно при таком размере, по расчетам каких-то металлургических специалистов, эффективность этих печей становилась сравнимой со старыми (правда, работающими без кислорода). Но пока еще в стране много печей кислорода понюхать не успели, так что смысл в строительстве все же имелся.

Для этих двух печей на турбинном (где отдельный цех давно уже массово газоразделительные установки выпускал) изготовили новую кислородную машину, которая не только домнам кислород в достатке обеспечивала, а еще и новенькие, уже кислородные конвертеры запас нужного газа всегда имели. А так как новые печи по предварительным расчетам стали могли дать куда как больше, чем в состоянии был потребить Павловский трубный завод, то в Ворсме и свои прокатные машины поставили. Одну — типа павловской, на ней арматуру для железобетона катали. А другую — совсем новую, на ней катали листовое железо. Проще говоря, жесть, причем меньше миллиметра толщиной — и вот с ней была единственная проблема: маловато ее завод сделать мог. Потому что это железо сразу шло на два очень нужных производства, и первым был цех по выпуску железной кровли. Но там производилась не какое-то там «кровельное железо» (так как цинка на завод не поступало), а что-то вроде металлического шифера, причем, воспользовавшись «заделом» Павловского трубного, листы сразу покрывались эмалью. Да, не очень-то дешевенькая кровля получалась, но зато практически вечная, и спрос на продукцию был очень высоким: с войны в деревнях и селах у народа запас денег образовался более чем приличный.

А вторым потребителем листа стал завод уже генераторный, и пока он металла потреблял довольно немного: из него делали корпуса пылесосов. А немного завод металла потреблял потому, что пылесос оказался в производстве изделием куда как более сложным, чем я себе представлял. И на генераторном заводе его целиком вообще сделать не смогли, так что — несмотря на то, что я пытался нарисовать «самую технологичную конструкцию» — честь деталей делалась на других заводах. А точнее — если учесть, что производство пылесосов было оформлено как «артель инвалидов» — на пылесосном производстве изготавливался только корпус, да и то не целиком: например, полусферическую «задницу» пылесоса делали на двадцать первом заводе. Не целиком, только заготовку там делали — но чтобы ее сделать, требовался мощный пресс, который на авиазаводе был, а на турбинном такого не было и быть не могло. Эту «задницу» заводские конструкторы «взяли» с моего первого эскиза: у нас в семье было несколько поколений пылесосов «Чайка» и я сначала нарисовал тот, который еще мои родители (из «прошлой жизни» купили, когда я еще младенцем был), но оказалось, что нарисовал я «довоенный германский пылесос» под названием «Erres», что меня, впрочем, и не удивило.

А вот «передницу» и сам корпус пылесоса на заводе взяли со второго моего эскиза, на котором я попытался изобразить уже «Чайку-3»: все же простой цилиндрический корпус делать проще, чем «рыбообразный». И все детали сейчас делались металлическими, включая переднюю крышку. Но даже корпус пришлось делать на двух заводах, а шланг делался вообще на третьем: каком-то горьковском заводе резинотехнических изделий делали гофрированную трубку со вставленной в резину стальной пружиной, а потом уже в ворсменской артели (не пылесосной) тетки эту трубу оплетали прочными нитками из вискозы. А все щетки-насадки производились еще какими-то артелями, что же до пульверизатора (в необходимость которого истово верили все, кто с разработкой пылесоса хоть как-то был связан), его частью делали в Горьком на радиотехническом заводе (то есть карболитовый корпус пульверизатора там делали — и оттуда же выключатели для пылесосов забирали), а частью (замки и насадки) — а «ножиковой» артели имени Чкалова в Грудцино, и там же делали замки, которыми крепилась полусферическая крышка пылесборника.